Уцелевшие боевики до сих пор прячутся в Марьинке: репортаж, фото и видео из зоны АТО

Военное положение в Марьинке, расположенной под Донецком, чувствуется повсюду. Город практически всегда закрыт на въезд и выезд, улицы в разгар лета пусты, жители с точностью до часа знают время ночных обстрелов, на активистов идет охота. По рассказам местных, лояльные к ДНР горожане прячут в своих домах боевиков, раненых в результате неудачного штурма Марьинки 3 июня.

С Сергеем Курасом мы познакомились зимой, когда волонтеры из киевской группы "Крила щедрості та турботи" начали возить в Марьинку гуманитарную помощь для самых нуждающихся ее жителей — стариков и детей. Курас с готовностью помогал волонтерам. Хотя тогда у них сложилось впечатление, что активист и о своих интересах не забывает, очевидно, рассчитывая на лояльность местных и полное отсутствие официальной власти в городе, представители которой сбежали еще до первых обстрелов в прошлом году. Во время одной из поездок Курас привел волонтеров в детский сад и, пока они раздавали гуманитарку, неожиданно пообещал заведующей, что гости отремонтируют в здании поврежденные обстрелами окна. "Сложилось впечатление, что нами манипулируют, — рассказывает "Апострофу" координатор "Крыльев" Майя Михалюк. — Поэтому мы прекратили с ним сотрудничество".

И вот первая новость, которую сообщают военные: во время очередной поездки в Марьинку Кураса на днях убили. При каких обстоятельствах это случилось — точно не знает никто, но, по словам марьинцев, на месте преступления, в доме, где он жил, нашли три гильзы.

Эту историю сами жители города пересказывают как-то отрешенно, как будто и не могло у этого человека быть другой судьбы. Для них каждый новый прожитый день — большая удача, ведь любой поход в магазин, за пенсией или к колодцу с водой могут стать последними. Особенно тяжело стало после 9 мая, признаются местные. А июньский штурм города боевиками окончательно поставил крест на попытках вернуть Марьинку в мирное русло. Теперь город находится в осадном положении со всеми вытекающими последствиями.

Поправка на войну

Внедорожник и два микроавтобуса с продуктами и медикаментами — скорую гуманитарную помощь от киевской группы "Волонтерская сотня" жители улицы Заводская в Марьинке встречают, как родных, ведь сюда, к домам на самой окраине города, мало кто доезжает. Гуманитарку в Марьинке теперь видят все реже — доступ в город ограничен с 3 июня, когда боевики бросили в неудачное наступление около полутора тысяч человек, несколько десятков танков и другую военную технику.

Поначалу нас останавливают на крайнем блокпосту. Волонтер и исполняющий директор "Сотни" Наталья Воронкова, которая с некоторых пор также является советником замминистра обороны, берет телефон и выходит из машины. Полчаса напряженных переговоров — и нашему грузу дают зеленый свет.

В городе, несмотря на разгар летнего дня, — ни души. Но на самом деле жителей тут немало — по официальным данным, 5 тыс. человек, включая 120 детей. Мы замечаем только группу женщин неподалеку от центра, которые беседуют о чем-то в тени деревьев, рядом с ними стоят тачки с бутылями для воды. Наша колонна, во главе которой едет автомобиль местной милиции, быстро пересекает центр и оказывается во дворах.

На шум въезжающей машины местные реагируют быстро: отовсюду выходят люди, в основном — пенсионного возраста. Вокруг четырехэтажных домов, если не поднимать головы, мало что напоминает о войне: тут много деревьев, то там, то тут алеют пышные кусты роз, клумбы и грядки ухожены. В крошечной песочнице играют две девочки. Только если глянуть на фасады домов — видны пробоины от залетевших снарядов, вокруг провалов чернеет обгоревший кирпич, а некоторые окна заколочены фанерой. Весело чирикая, радуются осиротевшему жилью только птицы: они обживают разрушенные квартиры и вьют гнезда в дырах побитого сайдинга балконов.

Местные пенсионерки, получив свой продуктовый набор, не расходятся. Некоторые на расспросы отвечают с опаской, просят не показывать их лица, отказываются называть имена. Они уверены — если скажут лишнее, потом могут за это пострадать. От кого — не уточняют, но кивают в сторону украинских военных. Некоторые жалуются, что стало опасно выходить на огороды на окраине между Марьинкой и Александровкой. Говорят, что кто-то постоянно пугает их, постреливает, не прицельно, но пули над головой свистят, недвусмысленно намекая, чтобы убирались восвояси.

Женщины сетуют, что все дороги — на Угледар, Красногоровку, Курахово — постоянно закрыты. "И на Донецк мы не едем, у нас пропусков нет", — рассказывают они. Те, кто каким-то чудом еще работал последние месяцы, теперь оказались заложниками ситуации. Марьинцы уже выучили расписание обстрелов, говорят, начинают бомбить, как правило, около 22:00-23:00, а заканчивают утром, после 6. На вопрос "Может, уехать?" отвечают — куда старикам бежать, да и пенсии маленькие. Кто-то пытался пересидеть самые тяжелые обстрелы за пределами города, но квартиры в том же Курахово стоят 1,2-1,4 тыс. грн, пока могли — платили, теперь денег нет, пришлось вернуться домой. "Теперь тут по подвалам ночью прячемся, простудились все, а что делать? — рассказывает "Апострофу" пожилая семейная пара. — У кого есть родня — уехали, а наши дети далеко. Сын, например, в Кемерово, сюда приехать не может".

Одна из пенсионерок, представившаяся Катериной Волошенко, жалуется, что никак не может добраться до стоматолога, потому что из города не выпускают и все время бомбят. "У нас тут еще такая проблема — уже давно нет никакой власти — ни местной, ни районной. Деньги уже год выделяют на город, куда они уходят?" — задает она риторический вопрос, а потом устраивает короткую экскурсию и показывает разрушенный три дня назад фасад одного из домов. Сопровождающий волонтеров офицер СИМИКа (CIMIC, civil and military coorepation, гражданско-военное сотрудничество, — "Апостроф") разрешает сделать пару снимков, но потом советует не задерживаться на открытом пространстве и отойти вглубь двора.

В стороне от толпы останавливается мужчина и скептически смотрит на получателей гуманитарки. Сам за продуктами не подходит и делает замечание, увидев, что его снимают. Но потом вдруг начинает откровенничать. "Я вам могу назвать нескольких бизнесменов, которые тут до войны деньги зарабатывали, а теперь вон в очереди стоят, — возмущается он. — А еще вы бы спросили, куда делись 2 млн гривен, которые 10 июня прошлого года были заказаны на местное почтовое отделение для выдачи пенсий, и куда исчезло все руководство в 21:00, после чего в 22:00 начали бомбить. Где, например, директор марьинской почты Любовь Опанасенко?".

Он представляется Олегом Санжаревским, говорит, что сам когда-то работал на местной почте, а в начале января этого года был незаконно уволен. Незаконно, подчеркивает Санжаревский, потому что в момент увольнения его вообще не было в городе — он, как и многие марьинцы, пережидал очередную эскалацию в безопасном месте. "Я уже написал заявление в прокуратуру", — говорит он, однако, наверняка понимает, что перспективы у такого расследования пока туманные. Санжаревский признается, что ДНР не жалует, потому что его машину угнали из гаража после бомбежки 15 июня, когда в городе стояли боевики.

Зачистка для губернатора

Оказывается, что как раз за день до приезда волонтеров в Марьинку сюда должен был прибыть новый губернатор Павел Жебривский. "Они (украинские военные) начали перед его приездом делать зачистку в городе", — рассказывают пенсионерки. Местные еще не выучили фамилию и имя нового главного чиновника области, но поговорить с ним все равно не довелось — Жебривский в город не доехал. По какой причине — неясно, версии разные. Может, побоялся обстрелов сам, может, решил, что толпа, собравшаяся возле местной школы, может стать отличной мишенью для боевиков. Марьинцам, правда, предложили сделать выездное собрание и поговорить с губернатором в Курахово, которое расположено в 20 километрах. "Говорят, что дали автобусы, сказали — езжайте туда, он там будет принимать. Все отказались. Пусть в Марьинку приезжает! Если хочет с марьинцами общаться, то сюда надо приезжать, а не в Курахово", — недовольно комментирует несостоявшийся визит одна из женщин, которая наотрез отказывается представиться. Вспоминает и центральную власть: "У нас претензии к нашему президенту и к власти. Пусть садятся за стол переговоров и прекращают войну! Нам все равно, чья власть будет, нам — лишь бы не стреляли". Местные вдруг говорят, что президент называл сепаратистами людей, которые живут в зоне АТО. "На нашей территории нет сепаратистов с ружьями, тут стоит Украина!", — безапелляционно заявляют они.

Но пока народ суетится возле микроавтобусов, обступив волонтеров, раздающих медикаменты, один из местных тихо сообщает нашему водителю: "Ты думаешь, кому они эти пайки берут? В этом районе, у кого-то на квартире, прячутся двое раненых сепаров и один командир, — говорит он. — Их стараются переправить по каким-то коридорам ночью".

По словам парня, в городе после битвы 3 июня осталось немало боевиков. Лояльные к ним местные выхаживают раненых, стараясь вывести их из города, когда они будут в состоянии передвигаться. Проверить, так ли это, невозможно, но, судя по тому, что в городе по-прежнему достаточно враждебно настроенных к Украине граждан, это может быть правдой.

День за два

Марьинцы говорят, что город находится в блокаде уже три месяца. Но сопровождающий волонтеров офицер подразделения СИМИК уточняет: "Нет, не больше месяца, с 3 июня (когда была попытка захвата города) закрыли". Он слышит причитания стариков, а потом рассказывает, что офицеры СИМИКа не раз предлагали местным уехать и даже обещали организовать вывоз. "Они спрашивают — а сколько это будет стоить? Я им говорю — да нисколько, бесплатно! Довезем до поезда, а там сядете и поедете к родным. И вот уже вторую неделю ждем решения", — говорит он и при нас интересуется у одного из стариков, с которым была договоренность о вывозе, когда же он надумает. Дедок кивает, но говорит неопределенно: "Ну, вот пенсию получу, и там уж...".

Те, чьи дети и внуки выехали, тоже пока не спешат покидать город, предпочитая охранять свое имущество и научившись обходиться малым. Одна из пенсионерок рассказывает, как звонила недавно внуку, которого отправили с родителями в Крым: "Он меня спрашивает: "Бабуля, когда ты к нам приедешь?". Я отвечаю: "Когда будет жарко, тогда будем купаться на море. А что тебе купить?". А он сначала молчал, а потом говорит: "Бабуля, я ничего не хочу, а только взять тебя за ручку и походить там, где у нас сосны". Он расплакался и я тоже. Ребенку 8 лет, вот такая у него мечта".

В течение суток перед приездом волонтеров в Марьинке стояла непривычная тишина. За время, пока мы находимся в городе, слышится всего два отдаленных выстрела. Местные признаются, что в такие моменты, когда молчит артиллерия, они чувствуют себя неуютно, как-будто им чего-то не хватает. "Аж не верится, что тихо", — говорят они.

Когда волонтеры заканчивают раздавать лекарства и продукты и записывают новые заказы на медикаменты, офицер СИМИКа спрашивает, хотят ли гости посмотреть на разрушенное здание марьинской милиции, то самое, откуда 3 июня выбивали сепаратистов. Когда бой закончился, по словам военных, из здания вынесли не менее ста трупов боевиков. Мы отправляемся в центр, к пережившему осаду зданию.

На фасаде отделения милиции нет живого места. У входа в здание выделяется желтым пятном чудом уцелевший ящик для корреспонденции. Окна побиты, ступеньки усыпаны кирпичной крошкой и пластиком, внутри — остатки мебели и искореженные железные двери, сорванные с петель. За стойкой, где когда-то, очевидно, сидел дежурный, в пыли одиноко стоят два телефона, единственные "выжившие" посреди этого хаоса. Даже без комментариев со стороны военных видно, что бой тут и правда был жестокий. Несмотря на это, над крыльцом и над крышей здания, устало запутавшись вокруг древка, но не сдаваясь, по-прежнему развеваются на ветру два желто-синих флага.