Татьяна Иванская - телеведущая телеканала "АпострофTV", ведет две программы, выходящие в прайм-тайм. Программа "Таня&Гозман" - это диалог о том, что происходит в России, ее отношениях с Украиной и миром. Вторая программа "Треугольник Иванской" - это аналитические разборы актуальных тем в формате: ведущая, политик и эксперт. "Апостроф" продолжает серию интервью с людьми, которые являются лицом телеканала. Мы поговорили с ТАТЬЯНОЙ ИВАНСКОЙ о профессии, политиках, работе с Павлом Шереметом и расследовании его убийства, а также о жизненных принципах и life&work balance.
- Вы долгое время работаете в информационной журналистике. Поделитесь, что вас в ней привлекает?
- Мне нравится постоянное движение. Я с детства не могла сидеть на месте. Настолько не могла, что учительница иногда во время урока разрешала мне просто постоять. Мой формат требует постоянно быть в курсе событий, анализировать, читать, расспрашивать. Я постоянно чувствую, что не стою на месте, нет застоя. Даже в моменты творческой депрессии или просто плохого настроения.
- Какая из двух ваших программ вам лично больше нравится?
- Не могу сказать, что есть какая-то любимая. "Таня&Гозман" - это глубокий разговор с глубоким человеком, с современным философом Леонидом Гозманом. А "Треугольник Иванской" - это программа, где больше аналитики и меньше философии. И то, и другое для меня очень ценно.
- Суть программы "Треугольник Иванской" - это конструктивный разговор, диалог. А как спасти ситуацию, когда не складывается разговор? Часто такое бывает?
- Ну если верить таксистам, то в работе ведущей нет ничего сложного - встала и говоришь (смеется).
Как спасти разговор, раз и навсегда меня научил один волынский писатель, когда я работала на Волынском государственном телевидении. Моя передача называлась "Добрый вечер". Она длилась довольно долго - полтора часа прямого эфира. При этом я не всегда могла пригласить своих гостей. Иногда руководство говорило, что ко мне придет уважаемый человек и надо хорошо подготовиться.
И вот ко мне пришел этот писатель. Полтора часа разговора для меня тянулись как вечность. Со всем уважением к нему, но отвечал он очень лаконично. На любой вопрос говорил: "Да", "Нет", "Ну я не думаю". И так полтора часа. В какой-то момент я включилась, даже не знаю как, но какими-то интуитивными средствами у меня получилось выстроить разговор, и последние полчаса пролетели очень быстро.
- Но есть много политиков, чиновников, которые очень хорошо умеют заговорить и "продвинуть" свои темы. Ваш топ таких политиков-говорунов.
- Можно я без фамилий? (Смеется) Например, есть несколько политиков, которых можно пригласить на любую программу, поговорить на любую тему, спросить различные вопросы, но так или иначе все сводится к обнищанию, социалке и тарифам.
Но иногда это даже уместно. Неуместно, когда политики, особенно молодые, пытаются использовать эфир для своего собственного пиара. Но не как государственника, не как политика, а просто, чтобы пропиарить свою личность, или сотрудничество с тем или иным инвестором. Вот это плохо и нечестно.
- С какой категорией спикеров вам сложнее работать?
- Это люди, которые мне абсолютно идеологически не близки, которые вызывают желание "помыть руки". Это связано с политическими взглядами в первую очередь, поскольку, как людей, я их лично не знаю. О некоторых мне рассказывают, что они неплохие люди, но то, что они делают для других, не уменьшает того вреда, который они причиняют Украине.
В эфире можно говорить со всеми. Дело в том, какие ты вопросы задаешь, насколько комплементарные либо некомплементарные. А в личной жизни я с ними не общаюсь вообще.
- Вы работали на канале "112", и ушли с него еще до введения сенкций. Канал небезосновательно многие считают пророссийским. Вы ушли из него именно поэтому?
- Когда я пришла на "112", это был канал, где присутствовали абсолютно разные мнения. Как тогда говорили, "112" смотрели почти в каждом кабинете на Банковой. Когда власть сменилась (речь идет об избрании президентом Владимира Зеленского, - "Апостроф"), после президентских выборов я себя исчерпала на этом канале. Мы разошлись в разные стороны - я выбрала свободу.
"Я выбрала свободу"
- В вашей программе с Гозманом вы много говорите о том, что происходит в России. Не много ли внимания к агрессору?
- Как по мне, действительно много. Конечно, лучше было бы отделиться и понять, что все в наших руках и начать делать что-то самим, строить наше государство. Но, несмотря на тот путь, который мы прошли, к сожалению, остается небольшой процент людей, которые ориентируются на Россию. В "Таня и Гозман" мы показываем, как и чем на самом деле живут русские люди. В начале каждой программы я говорю, что мы обсуждаем новости, которые удивляют, смешат, пугают, но так или иначе влияют на жизнь в Украине и мире. Так оно и есть. Мы должны понимать, что там происходит, хотя бы для того, чтобы понять, откуда взялись месседжи в анонимных телеграмм-каналах.
А людям, которые хотят независимости и самостоятельности в Украине, покажем, что у нас не так уж все и плохо.
- Конфликты между собеседниками случаются во время эфира?
- Случаются. Это такие, более дискуссионные конфликты. Для рейтинга нужно, чтобы были "собачьи бои", но мне больше нравится, когда у меня в студии продолжается дискуссия. Пусть и громкая. Мне кажется, основной проблемой людей является то, что они перестали дискутировать. Гораздо легче повесить на собеседника ярлык, обозвать его и уйти. Труднее говорить, доносить свое мнение. А самое трудное - выслушать собеседника. Культура дискуссии у нас практически исчезла. Поэтому мне нравится, когда происходят определенные "мировоззренческие" ссоры.
- Есть много шоу на разных каналах, где все построено именно на этих "собачьих боях"...
- Есть, и это логично. Редакторы подбирают гостей и темы так, чтобы заинтересовать зрителя. Но мы не можем сказать, что всем зрителям нравится, когда ссорятся, "обливаются водой". Зависит от того, на какого ты зрителя ориентируешься.
У нас есть так же много YouTube каналов, которые ориентированы на интеллектуального зрителя. И у них идет естественный прирост. Не быстро, но у них появляется новая аудитория. У аудитории меняются потребности. И если сейчас у меня есть небольшая аудитория, с которой я буду расти и приучать ее и себя к дискуссии, это значит, что я все делаю правильно. А это значит, что на следующих выборах они не будут верить популизму, а, по крайней мере, будут пытаться анализировать.
- Какие журналистские проекты вам лично нравятся?
- Смотрю Скрыпина, "Антиподы" Иванова, также смотрю "Историю без мифов", Романа Цимбалюка и, конечно же, "Телевидение Торонто".
- По Иванову. К нему есть определенные вопросы в патриотических кругах. Как оцениваете его как персону?
- Да, в патриотических кругах возникают противоречия. Я понимаю, что у каждого может быть свое видение. Распри бывают везде. Другой вопрос в том, использует ли их кто-то или нет.
Мы с Сергеем не так давно познакомились лично после его интервью с Рифмастером (певец Андрей Антоненко, которого обвиняют в убийстве журналиста Павла Шеремета, тогда как общественность говорит об откровенной фабрикации дела, - "Апостроф"). Мне было важно, потому что я была в эфире с Пашей Шереметом, я была его соведущей. И его убили как раз, когда я была в этом эфире…
Сергей первый взял интервью у Рифмастера и мне было очень интересно это посмотреть. И я была рада, что первым к Рифу поехал Сергей, это получилось очень крутое интервью.
- Расскажите о том эфире с Павлом Шереметом.
- Мы работали с Пашей на радио "Вести", были соведущими. Он иногда забегал за пять минут до эфира, иногда за три минуты. Поэтому в то утро я была на 100 процентов уверена, что он опаздывает. Я начала эфир без него и где-то на 10 или 13 минуте эфира, потому что на 15-й у нас были новости, мне написал коллега и я прочитала... Было такое впечатление, что я оцепенела, мне было больно дышать, как игла прошла сквозь меня. Это было прямо в эфире, и затем пошли новости. Я начала смотреть разные сайты, информация о взрыве подтверждалась.
"Было такое впечатление, что я оцепенела"
Со мной в эфире был человек, которого приглашал Паша. Кто именно, я даже не помню. Мы говорили что-то о спорте, об олимпийских спортсменах. Я не понимаю, как я довела эфир, как я задавала те вопросы. Мне было больно вздохнуть-выдохнуть, я сдерживала себя, чтобы не разреветься. Но к концу этого часа я мечтала увидеть информацию, что он хотя бы в критическом состоянии, но жив и в больнице. Но к концу эфира я этого так и не увидела...
- Вы тяжело переживали этот период?
- Очень тяжело. Когда Пашу убили, три дня выпало из моей жизни. Никто из коллег не понимал, что происходит, хотя мало кто и интересовался. Мне тогда просто сказали не выходить на работу и не продолжать эфиры.
- Вы верите в причастность к убийству Яны Дугарь, Юлии Кузьменко и Андрея Антоненко?
- Нет. Я точно знаю, что это не они. Я сопоставила некоторые известные и не известные другим людям факты, а потому уверена в этом. Это и беседы с Павлом, с другими журналистами, с некоторыми следователями.
В тот день, когда проходила пресс-конференция Авакова о "подозреваемых", на которой сидел Зеленский, у меня как раз был эфир. Было впечатление, что это все сон, сюр... Я понимала, что это неправда. Но для чего это было нужно, я не понимаю до сих пор.
Когда судебное дело развалится, суд вынесет оправдательный приговор, то уже ничего не будет. Я как-то говорила с одним уважаемым человеком с опытом в правоохранительных органах, который мне сказал, что если за два месяца не назовут фамилию, то уже не назовут никогда. Поэтому, к сожалению, дело Шеремета останется темой для политического манипулирования. И причем юзать ее будут все: как оппозиция, так и власть.
- Давайте перейдем к более личному. Расскажите о своей цели в профессии? Когда вы скажете: все, я достигла, чего хотела?
- Как говорит мой муж, такого не произойдет никогда. Я всегда найду, к чему в себе докопаться. Наверное, я бы получила определенную компенсацию, если меня бы хоть раз узнали на улице и сказали: "Спасибо!". Но это не факт.
Если говорить о моей цели, я бы, возможно, когда-то отошла от политики, чтобы поднимать более социальные проблемы. Возможно, вести какое-то социальное шоу. Но не по типу "убили, съели, закопали", которых сейчас и так достаточно. А серьезную программу, которая могла бы на что-то повлиять. Например, изменить систему в интернатах, детских домах, в больницах, сельских школах. Приглашать не пустых экспертов, а политиков, чиновников, учителей, которые бы реагировали на происходящее. Я понимаю, что пока это нереально, и не знаю, будет ли это когда-то реальным вообще.
- У вас, кроме "Апострофа", есть еще один медийный проект. Расскажите о нем.
- Это проект для души - "ШобШоШоу". Радио подкаст, где мы с Юрием Петрушевским обсуждаем различные новости и много смеемся, но всегда открываем что-то новое для себя и в себе. Когда мы его начинали, это был фан, но сейчас мы видим, что люди слушают ШобШоШоу, даже когда нет новых выпусков. Люди пишут, что мы им нравимся, а это классно. Плюс, это подготовка и к эфирам на телевидении, ведь темы перекликаются и с теми, которые я поднимаю в своих программах на "Апостроф".
- Как придерживаетесь этого баланса между работой и жизнью?
- У меня есть выходные, есть часы, когда я откладываю телефон. Если я еду в путешествие, то отвлекаюсь от работы. Также меня отвлекают дети. Когда идем с ними отдыхать, то, конечно, без телефона.
- Я люблю шить, но очень мало времени остается на это. Все новогодние костюмы детям шила я. Себе тоже могу что-то сшить. Но это исключительно хобби, это не могло бы быть моей профессией.
Если бы я не пошла в журналистику, то пошла бы работать с детьми - в садик или школу, или была бы писательницей. Меня это привлекало, у меня это получалось. Это интересно, когда ты начитаешься книг, и потом пишешь что-то свое.
"Я всегда найду, к чему в себе докопаться"
- Что сейчас читаете?
- Сейчас дочитываю "Дело Стуса", и также читаю "Черный лебедь" Насима Талеба. Книга "Дело Стуса" мне интересна, потому что я живу с адвокатом, и у меня много знакомых адвокатов и следователей. Поэтому, с одной стороны, слежу за тем, как продвигается дело, а с другой стороны мне кажется, что я понимаю процессы, которые происходили в тот момент.
- Как выстраиваете отношения с детьми?
- Моим детям 11 и 9 лет. У нас с детьми партнерские отношения. Я всегда прислушиваюсь к их желаниям. Например, мы обсуждаем, куда пойдем завтра, как будем проводить время. Если я не успеваю что-то доделать, чтобы исполнить их желания, мы договариваемся, что когда вернемся, они будут мне помогать.
Мой главный совет для них - жить так, как удобно, как комфортно, несмотря на чужое мнение. Я учу их: у вас есть ваша личная свобода, можете делать как вам хочется, можете одеваться, как вам нравится, но ваша свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Я горжусь своими детьми, они уже растут свободные, умные, у них множество идей и свой взгляд на мир. Я, как мама, должна научить их любить жизнь и показать им всю ее многогранность. Пацаны говорят, что у меня это получается.
- Кем видите своих детей в будущем? Вы хотели бы, чтобы они объединили свою жизнь с политикой или журналистикой?
- Это должен быть абсолютно их выбор. Мы всегда говорим детям, что кем бы вы ни были, стремитесь к лучшему, совершенствуйтесь, независимо от профессии.
Сейчас у них еще нет видения будущего. Как и все дети: одну неделю хотят быть солдатами, вторую неделю еще кем-то. Но старший сын Орест недавно прочитал книгу "Политика для начинающих". Он знает, какой тип правления в странах. Он иногда пытается на равных со мной говорить о политике, поэтому, возможно, он и станет политологом или журналистом.
- Вы почти не покупаете сладкого, а печете сами, почему?
- Потому что это легко: замесил тесто и ты знаешь, что в нем. Для меня это легко и приятно, когда дети заказывают торт с конкретной тематикой себе на День рождения, каждый год что-то новое. Мне нравится процесс приготовления: мы все делаем вместе с детьми, они крадут сырое тесто и едят его. Это все сближает. Мне нравится запах выпечки дома. Это не значит, что я совсем ничего не покупаю. Есть такое печенье, которое я не могу сама так вкусно испечь, поэтому покупаю. Бывает, что дети просят купить что-то и мы покупаем, конечно.
- Успешность в профессии и успешность в хозяйстве - это сочетаемые вещи?
- Я пытаюсь найти золотую середину. Иногда мне кажется, что любимое дело и семья - это равноценно. Конечно, я больше переживаю за детей и семью, чем за работу. Но, тем не менее, стараюсь вкладываться поровну.
