Губернатор Николаевской области АЛЕКСЕЙ САВЧЕНКО – человек, который разрушает стереотипы. Увлечение кикбоксингом не мешает ему писать стихи. Так же, как миллионные состояния и депутатский мандат в свое время не помешали пойти на войну добровольцем. А по возвращении – возглавить исполнительную власть в одном из южных регионов Украины, который издавна "славился" непростой криминогенной обстановкой и накануне войны был на 80% дотационным. При этом экс-бизнесмен признается: четкие и конкретные бизнес-правила импонируют ему гораздо больше, чем политические законы. Поэтому посвящать свою жизнь большой политике Савченко не намерен.
Широкая общественность о новоназначенном губернаторе Николаевской области узнала в результате скандала. В его тестовом задании было достаточно грамматических ошибок. Сейчас о том случае забыли почти все, кроме самого Савченко, который с тех пор серьезно взялся за изучение государственного языка. О старом конфузе и новых планах, о достижениях и проблемах Николаевской области, о своих политических амбициях, серии громких задержаний криминальных авторитетов и их связях с местной политической элитой, а также о перспективах восстановления кораблестроения в Украине и сепаратизме в регионе Алексей Савченко рассказал в первой части интервью "Апострофу".
- В начале октября исполнится год, как вас назначили председателем Николаевской облгосадминистрации. Чем из сделанного за этот год вы гордитесь? Из-за чего, что не удалось, вам больше всего обидно?
- Честно говоря, к сожалению, гордиться нечем.
- Неожиданное как для госслужащего заявление.
- Потому что нечем гордиться. Я действительно считаю, что очень мало сделал. Почему? Потому что, когда я приехал в администрацию, недоверие к власти достигло критического уровня. Были активисты, был "майдан", были палатки, были лозунги, были митинги (протесты против бывшего главы ОГА, - "Апостроф")… У меня не было среди заместителей тех людей, которые меня ввели бы в курс дел. У меня не было команды. Потому что сложно назвать командой, например, директоров департаментов, к которым у общественности накопилось куча претензий из-за их коррупционных связей или криминальных схем, в которых эти директора были задействованы.
К сожалению, не было никого, кто мог бы мне это объяснить. Все заняли некую выжидательную позицию – вот, мол, он к нам приехал, пусть сидит там и сам себе разбирается. А мы будем ему подсовывать, кого назначить. Причем они пробовали это делать разными способами. Кто-то мне в глаза заглядывал, обеспокоенность демонстрировал, уверял, что хочет мне помочь – но тоже продвигал своих людей на определенные должности. Но я благодарен Богу, что он все-таки дал мне немного жизненной мудрости. Ее немного, к сожалению, но хватило, чтобы я сдал этот экзамен.
И после определенного времени я начал строить команду, я начал формировать в сознании людей представление о том, какой я человек. Я сразу сказал, что я не простой человек. Точнее, простой и сложный одновременно. У меня есть характер, у меня, как у каждого нормального человека, есть своя точка зрения на все вопросы – потому со мной просто не будет. К тому же я – человек, в конце концов. И человек, для которого эта должность – не что-то там огромное, как, возможно, для других, не цель. Для меня эта должность – ничто. Потому что это Алексей Савченко делает должность, а не должность делает Алексея Савченко.
- Красиво звучит.
- Я это сознательно говорю. Я могу быть не в кабинете, а в подвале, где угодно – но везде я останусь Алексеем Савченко.
Много было тех, кто сначала пытался что-то сказать, ляпнуть языком своим. Потому что люди неопытные не знают, что и словом можно убить человека. Что слово имеет огромные последствия и огромное влияние на сознание людей, на их жизнь, сердца, души... Поэтому было много тех, кто сознательно или бессознательно пытался меня унизить. Но не получилось. Я прожил непростую жизнь, у меня есть определенный опыт, определенная житейская мудрость.
Ну, вот поэтому было трудно. Проще стало, когда я уже сформировал команду. Да, люди, которые только пришли работать в мою команду, не все еще, возможно, осознают важность своих должностей и своих поступков, кому-то не хватает практических знаний или понимания определенного материала – но они подтягиваются. Проблемы еще есть, но, надеюсь, в следующем году я смогу сделать гораздо больше.
Впрочем, если вас так интересует, что я сделал за этот год – можете посмотреть в моем Facebook подготовленный нами отчет. Мы добрых две недели писали, как я "провел лето". Я, бывает, листаю ленту новостей в этой соцсети – и вижу, как много политиков, общественных деятелей, волонтеров ездили на отдых. И это нормально. Но я себе не смог позволить отдохнуть. Надо было работать. Как я отработал – можете посмотреть в нашем отчете. Там все по полочкам, по позициям разложено. По здравоохранению, по образованию, по культуре, по дорогам, по ребятам нашим из АТО, по борьбе с преступностью, по существующим у нас программам социально-экономического развития...
Мне же в наследство досталось немало объектов, которые уже строились, много проектов, которые уже победили в конкурсах и прошли экспертизу. И я должен был решать, что достраивать, а что нет. Это тоже – к тому пласту имеющихся проблем.
Но повторюсь: в следующем году я запланировал сделать куда больше, чем в этом. Потому что свою работу я отменной не считаю. Даже если есть те, кто ее оценивает на отлично.
- Насколько я понимаю, вы шли в губернаторы, в том числе, и с лозунгами борьбы с коррупцией и преступностью, с теми ОПГ, которых в Николаевской области немало. Тем более что вы в свое время работали в УБОП и знаете, как это делать. Есть подвижки в реализации этих обещаний?
- Да, были такие пункты в моей программе. Кстати, тогда многие смеялись над ней, я там много ошибок сделал. Я уже много раз объяснял, почему так произошло – преимущественно в частных разговорах. Но вы посмотрите: все смеялись, но никто не посмотрел на саму программу, на ее действенность. А она действенна. И я ее писал лично.
И я вам хочу сказать, что создал Совет бывших руководителей администрации. Я создал Совет общественных организаций при главе администрации, который сегодня действительно помогает контролировать и строительство дорог, и ряд других сфер. И я очень благодарен активистам, что они поднимают проблемные вопросы, выносят их в целом – и я на это реагирую. Сегодня, кстати, больше реагирую именно я, а не мои заместители.
Конечно, мне, прежде всего, хотелось заниматься экономикой, поднимать ее. Тем более что для этого у нас практически все есть.
Но именно борьба с коррупцией – это священная война для меня. Потому что это враг, который съедает нас изнутри в то время, когда наши ребята гибнут на востоке нашей страны. Это сознательная коррупция, а не бытовая, когда ребенок только родился, а родители уже приучают его к коррупции. Ведь ребенок сам не понимает, что для того, чтобы попасть в нормальный садик, надо администрацию садика "отблагодарить". Позже "договариваться" надо с учителем в школе – чтобы тот уделил тому или иному ребенку чуть больше внимания, помог успевать по программе. Вот и начинают "благодарить", "договариваться". Наконец вырисовывается определенный круг: кум, сват, брат и так далее... Дальше – училище или институт, работа...
И человек понимает, что родители заплатили за все. Но, знаете, мне очень стыдно слышать, что какого-то юношу мобилизовали на фронт, потому что он "должен отдать долг государству". Какой долг? Его родители уже давно оплатили все долги за своего ребенка, когда воспитали его, поставили на ноги. Уже никаких долгов нет.
Поэтому на борьбу с коррупцией я пошел совершенно сознательно. И мне очень трудно, потому что все-таки у меня сознание предпринимателя. Я вижу, как это все построено. Именно поэтому, когда я работал в бюджетном комитете Верховной Рады, я говорил: друзья, давайте сделаем социально защищенный слой населения, а для остальных пусть будут платные медицинские, образовательные услуги, все остальные. Чтобы человек понимал, что он заплатил – и сможет получить качественные услуги. А если они будут некачественные – может отстоять свои права. Потому что он заплатил деньги за качество.
А сейчас же как происходит? Если я ничего не плачу, то я буду там часами, днями в очередях простаивать или должен к кому-то подойти, кому-то поулыбаться, что-то сунуть в карман, чтобы мне вне очереди что-либо сделали. Этого не должно быть. И коррупция на самом деле начинается с детства.
И второй вопрос – это вопрос организованной преступности. Ни для кого не секрет, что практически в каждой области есть определенные криминальные элементы, которые контролируют изоляторы временного содержания или колонии. Поэтому в этом плане в Николаеве нет ничего особого. Это все есть в каждой области. Везде есть "смотрящие" – определенные люди, которые поднялись и имеют авторитет, но они криминального происхождения. Есть этнические преступные группировки, которые действуют на той или иной территории.
Поэтому президент и поставил передо мной в качестве приоритетных именно эти задачи: борьба с коррупцией, борьба с организованной преступностью, борьба с теми скандалами, с теми проблемами, которые были. И поэтому мы системно отрабатывали – все службы объединились и работали вместе. Поэтому я могу сказать, что у нас в области практически все руководители служб – на своем месте. Они это продемонстрировали.
- Это все хорошо, то, что вы говорите. Но если, скажем, завтра президент вас вызовет и скажет: ну скажите-ка мне, Алексей Юрьевич, как вы выполнили поставленные перед вами задачи – что вы ему ответите? Какие достижения в борьбе с коррупцией и оргпреступностью назовете?
- Я вам больше скажу: я был у президента неоднократно и докладывал. И в начале определенных операций, и после того.
- Назовите какие-то конкретные и результативные операции.
- Мы пресекли преступную деятельность трех этнических группировок преступной группировки Апти – это чеченские группировки, которые занимались похищением людей и влияли на определенных предпринимателей.
Еще одно успешное дело – задержание одного из мощных криминальных авторитетов, "державшего" именно колонии, который в зале судебного заседания на прямой вопрос судьи ответил, что он – "смотрящий за Николаевской областью". Это Наум.
Ну и, пожалуй, самая громкая операция – по преступной группировке Михаила Титова по кличке "Мультик". Это тот же "Мультик", который имеет определенное влияние на "Оппозиционный блок".
- Ну, справедливости ради, стоит отметить, что не только на "Оппозиционный блок". Генеральный прокурор Юрий Луценко прямо об этом сказал на брифинге после завершения операции по банде "Мультика". Что вам известно о его влиянии на другие политические силы? Насколько серьезно это влияние?
- Ну, знаете, это является тайной следствия сейчас. Мы сейчас находимся на фазе, когда люди задержаны, но история еще далеко не закончилась.
- Да, я понимаю. Но вы год работаете на Николаевщине и, я уверена, есть свое собственное представление о глубине воздействия Титова на то, что творилось в регионе. Тот же Луценко говорил журналистам, что "Мультик" и людей похищал, и занимался торговлей наркотиками, и оружием из зоны проведения АТО. Я не прошу вас выдавать мне информацию из материалов дела – прошу только поделиться собственными наблюдениями, тем, что вы увидели в течение года в этом отношении.
- Я могу сказать, что за срок с момента моего назначения и до задержания Титова у меня не было информации о том, что он готовил или совершал преступления. При моей каденции этого не было. Может, он делал это раньше. Но тогда уже вы хотите у меня выпытать то, что является тайной следствия. Поэтому, может, вам проще будет, если я скажу, что не знаю, какие доказательства есть у следствия, материалы.
- Еще раз: я не спрашиваю у вас о следствии...
- А что вы хотите тогда? Чтобы я сплетни рассказывал? Я не буду это делать.
- Почему же сплетни? Это то, о чем говорил на брифинге генеральный прокурор. Мы же верим генеральному прокурору, не так ли?
- Вы знаете, сегодня страна получила независимого генерального прокурора. Действительно независимого. Я знаю его как руководителя фракции. Я с этим человеком проработал не день и не год. И я могу сказать, что это независимый человек. Он может принимать такие решения, которые большинство от него совсем не ждет. Ибо у него есть позиция. И Юрий Луценко как генеральный прокурор наверняка видел материалы дела. И имеет определенные основания разглашать ту или иную информацию. Делать то же или трактовать слова генпрокурора я не буду.
- Хорошо, я поняла.
- Это за чертой моего человеческого представления о жизни. Я никогда в жизни не распускал и не разбирал слухов. Это моя сознательная позиция. И я вам хочу сказать, что, если бы я имел информацию о том, что за десять месяцев "Мультик", то есть Михаил Титов, совершил преступление – поверьте мне, я бы об этом сейчас вам рассказал. Но у меня нет такой информации. Почему? Думаю, он действительно знал, что я приехал с конкретной задачей – потому пытался избежать излишнего внимания к себе. И доказано – что он во многих вопросах пытался избежать конфликтов, не вступал в споры и в случае чего пытался просто уйти.
Кстати, запись, где он общается с руководителем фракции Фроленко (Владимир Фроленко, председатель фракции "Оппозиционного блока" в Николаевском облсовете, - "Апостроф"), была сделана еще до моего приезда. Это не мой период времени.
- Неужели даже в самом начале вашей работы никто от него не выходил на вас с попытками о чем-то договориться?
- Нет-нет-нет! А что касается телефонного разговора между Фроленко и Титовым... (в аудиозаписи разговора Титов эмоционально упрекает Фроленко за "несогласованное" выступление в защиту руководителя николаевской "Батькивщины", заместителя председателя облсовета Михаила Соколова, которого должны были снять с должности; в частности, "Мультик" напоминает Фроленко, кому тот обязан должностью, - "Апостроф"). Фроленко – это человек, попавший в "Оппозиционный блок" по квоте Михаила Титова. И все это знают. И об этом надо говорить. Именно поэтому они так общались между собой, как мы слышали это на записи.
- Есть такая поговорка: "Свято место пусто не бывает, когда и попа черт возьмет". Есть план, как не допустить захода в область новых "мультиков", как помешать криминалитету снова забрать власть в регионе в свои руки?
- Мне тут недавно пришел запрос от журналистов, который начинается с утверждения "вот в области практически всех переловили же". Не переловили всех! И близко не переловили. Как бы ни воспринимало это общество. Действительно, "Мультик" занимался своими делами. Наум – своими. Кто-то из них был выше, кто-то – ниже. Они между собой грызлись, но как-то решали какие-то свои вопросы. Не хочу это комментировать даже.
Но разве сегодня кто-то контролирует уличную преступность? Авторитеты? Это раньше так было, когда кражи автомобилей, квартирные ограбления, другие преступления – это все вырастало в огромные и мощные группировки.
А сегодня что? Разве прекратили убивать людей? Нет. Разве прекратили кататься воры-гастролеры? Нет. Не грабят разве сегодня квартиры? Не устраивают поджоги? Все это есть до сих пор. Оно не исчезло. Но сегодня нет людей, которые просто выполняют определенную функцию, пытаются сделать некий "конек" и на этом пройти.
Сегодня задачи всех служб, работающих в Николаевской области, направлены именно на то, о чем я только что сказал. Не только смотреть, чтобы не появились какие-то другие группировки – а поставить конкретную цель: снижение всех показателей преступности в области. А для этого надо, чтобы и городская власть, и мы, как областная власть, и все органы работали вместе. Надо создавать муниципальную полицию, которая будет патрулировать улицы, которая будет делать замечания, чтобы водители нормально машины парковали.
Сегодня надо по городу Николаеву, например – и по другим городам тоже – сделать освещение на улицах, чтобы люди могли ходить вечером. Сегодня нужно привести в порядок в Николаеве и в других городах системы видеонаблюдения. По примеру Вознесенска построить безопасные города, где все камеры работают, они записывают, они фиксируют лица людей и номерные знаки – и потом их можно распознать, а не привозить экспертов, которые затем теряют кучу времени, чтобы распознать цифры на крайне некачественной записи, чтобы понять, что там зафиксировала и камера – и потом найти.
А параллельно – формировать сознание наших детей. Еще с садика приучать их к ответственности. Прививать им понимание того, что, например, на красный свет светофора мы дорогу не переходим не потому, что нас накажут, а потому, что это может сохранить нам жизнь. Потому что мы так воспитаны. Только в таком случае этот ребенок, когда вырастет, будет осознавать, что есть государство и есть закон, который должен господствовать над всем.
И если мы этого не сделаем – то чем бы мы сейчас ни занимались, мы остаемся "временщиками", временными людьми на этих должностях. Отработали, каденция закончилась – ушли.
Я, кстати, буду работать до победных выборов президента. До того времени, когда Петр Алексеевич во второй раз победит на выборах. Я надеюсь, что он все же пойдет на президентские выборы. И я буду делать все, чтобы авторитет президента в области укреплялся и доверие к нему возвращалось. И за эти 10 месяцев я все же смог вернуть пусть и маленькое, но все-таки доверие к власти.
Меня назначил именно Петр Алексеевич. И после выборов я уйду. На этом моя карьера госслужащего закончится.
Я это сознательно говорю. И уже со всеми на эту тему переговорил. Когда я собирался идти на госслужбу – я хотел получить определенный опыт. Даже когда меня спрашивали, зачем я иду в губернаторы, я отвечал, что это хороший старт, чтобы можно было потом возглавить какое-то министерство, поработать премьер-министром или даже президентом. Ты получаешь понимание, как работает государственная машина.
Поэтому мне было интересно. Плюс, я сегодня, работая на земле, четко вижу, как работают на практике те реформаторские законы, которые мы попринимали в парламенте. Я понимаю, как они действуют. Я понимаю, что надо сделать еще. И постоянно общаюсь об этом с депутатами, с нашей фракцией в парламенте. Постоянно рассказываю, пишу докладные с предложениями, что необходимо в образовании, в здравоохранении, в культуре сделать, с тарифами, в конце концов...
- Вы сказали, что опыт управления областью является прекрасным стартом для дальнейшей работы в Кабмине или даже на Банковой. Есть такие политические амбиции?
- Знаете, я, к сожалению, всего лишь человек. И хотя Франко и завещал нам "Лупайте сю скалу" – я думаю, тогда мое время закончится. Поэтому я для себя определил следующие сроки. Уже за полгода работы я понял, что если буду продолжать в таком темпе работать и дальше, то через пять лет от меня ничего не останется. Это очень трудно.
И в дополнение, я всю жизнь практически занимался бизнесом. А сегодня у меня нет ни одной компании и, соответственно, нет того заработка, который был у меня раньше.
У меня много чего нет. Я не могу построить завод, я не могу создать предприятие, я ничего не могу сделать собственными руками – я только помогаю людям это сделать. И когда ко мне приходят – я очень быстро это делаю. Вот сейчас мы строим огромное предприятие. 1,5 миллиарда вкладывает инвестор в мощное предприятие в Снегиревке (райцентр в Николаевской области, - "Апостроф"). И, кстати, мы еще и газифицируем этот населенный пункт. 12 лет людям рассказывали, что им наконец проложат газопровод. А я взял – и сделал. Тысяча абонентов получат газ уже в этом году – по поручению президента. И я бы его пригласил, чтобы он приехал и принял участие в открытии этого предприятия, в которое инвестировано 1,5 миллиарда гривен. И в открытии других компаний, которые сегодня строятся.
А вот себе я не могу этого сделать. И я посчитал себе, что у меня останется через три года...
- И поняли, что к тому времени ваша финансовая подушка критически исчерпается?
- Именно так. Она сегодня уж очень быстро уменьшается. Я не такой уж и богатый, на самом деле. Хотя если взять десятку крупнейших предпринимателей Николаевской области – я там далеко не последний. Хотя и не первый. Но вы понимаете, что я не николаевский, а черниговский. Но за эти месяцы для Николаевской области я сделал больше, чем те, кто входит в эту десятку крупнейших николаевцев.
- Вы сказали, зачем вам понадобилось губернаторское кресло. Давайте разберемся, почему в Николаевской ОГА? Или это абсолютная случайность и вы ровно с таким же успехом могли пойти работать в любую другую область?
- Да, это случайность. Мне было все равно, куда ехать. Единственное – хотелось идти на землю. Как-то общались на эту тему с Дмитрием Ярошем. Я ему говорил: "Понимаешь, я уже больше в парламенте не могу". Я уже для себя понял, разобрался, что такое Верховная Рада. И поэтому хотел работать на земле.
- А что именно вас настолько напрягало в парламентской работе? Отсутствие реального влияния на процессы, которые происходят под куполом Рады? То, что, как говорит упомянутый вами Дмитрий Ярош, сложно что-то изменить, если ты один? Хотя вы же, в отличие от Яроша, не один – у вас есть самая большая парламентская фракция, БПП ...
- Скажу так: есть вещи, с которыми я могу быть не согласен. Но если фракция большинством голосов приняла решение – ты должен идти в зал и голосовать так, как решило большинство. Согласен ты с тем или нет.
И это нормально. Для того фракции и создаются. Потому, опять же, я могу не соглашаться с чем-то сейчас, могу считать неуместным то или иное решение – но опытные люди во фракции точно знают, что через два года это даст положительный результат. Для этого фракция и создана.
И когда случалось так, что я должен голосовать за те решения, с которыми я действительно был не согласен – я всегда голосовал, если был в зале. И, честно говоря, от того иногда в определенных голосованиях появлялось ощущение, что ты – не политик, не народный избранник, а просто статист.
- Наверное, непростое ощущение для самодостаточного человека.
- Ну... Я сознательно принял решение идти в парламент. Меня никто не тянул туда. Меня никто не уговаривал.
- А как появилось это решение?
- У меня была встреча с президентом, встречи с другими людьми. Мы пообщались – и я для себя решил. Я тогда на фронте был, потом приехал в Киев, мы пообщались – и все. Я решил идти. Сознательно.
- Вы говорите, что с первого дня работы в Николаевской области пытались донести до местных элит, что вы не свадебный генерал, с вами придется считаться. Вряд ли всем это понравилось. Пробовали ваши оппоненты выбить вас из кресла с помощью информационных атак?
- Вы знаете, в Николаеве и области все информационные ресурсы подчинены определенным людям, определенным политическим и экономическим группам. Как, впрочем, и во всей стране. Поэтому многое зависит от того, нравишься ты или не нравишься тем или иным группам. Но я, извините, не девушка и не деньги, чтобы всем нравиться. У меня есть конкретные задачи и конкретная позиция, которую я объявил, как только приехал в область. Я сказал, что я – именно тот человек, который при необходимости проедет на красный свет. Если меня о чем-то спросят, я могу ответить или промолчать, но я никогда не стану врать.
И, очевидно, таких людей, как я, не так и много. Поэтому журналистам пришлось некоторое время привыкать, адаптироваться к новому губернатору. Они ведь думали, что я такой, как все. Или, наоборот, почему-то решили, что уже через месяц после моего прихода в области появятся дороги, спустя два месяца построятся новые больницы, через три – появятся новые школы, далее – аэропорт, вокзал вместо платформы, возобновится сообщение между всеми районами, завершится строительство стратегической трассы Н11, кировоградского шоссе и дороги 15-08, которую мы сейчас строим, между Снегиревкой и Николаевом, которая проходит через два с половиной района.
Вот они надеялись, что все это можно сделать за 6 месяцев. Но жизнь же немного учит. И пока я только пытаюсь сдвинуть все с мертвой точки. Толкаю этот огромный камень – медленно, но вверх.
Впрочем, как я уже говорил, после 2019-го я здесь не буду работать. Это сознательное решение.
- И вы вообще завязываете с политикой?
- Абсолютно верно.
- Какие смешные или самые возмутительные слухи о себе вы слышали?
- Ой... Знаете, я много чего не читал. На многое не обращаю внимания. Потому что говорят о человеке, которого нет. А я – есть. Я еще жив. Не говорят о человеке, который ничего не делает. А я – делаю. Я могу ошибаться – но рад этому. Потому что жизнь для того человеку и дана, чтобы он смог все попробовать, во всем разобраться и остановиться только тогда, когда ему уже ничего не будет интересно. Хотя я не такой. Я надеюсь, что даже умирая, буду что-то новое хватать, в чем разбираться, куда-то звонить, что-то расспрашивать... Такой уж я есть – с самого детства.
Это только человеку без опыта не надо учиться. Он и так все "знает" – и поучает окружающих каждый день, рассказывает, как нам жить. А я учусь всю жизнь. Делаю ошибки, падаю – и подымаюсь. Убежден, что человеком стать может лишь тот, кто семь раз упал и восемь – поднялся. Поэтому я сознательно называю себя человеком. С гордостью. И буду призывать к ответу всех, кто попытается меня обидеть.
- В одном из предыдущих интервью вы сказали, что в Николаевской области – более 60% сепаратистов...
- 65%.
- Откуда вы взяли такие шокирующие цифры? И есть ли риск, что в Николаевской области можно раскачать ситуацию до какого-то критического уровня?
- Это как раз вопрос трактовки определенными журналистами того, что было реально сказано. Я говорил совсем о другом. Я имел в виду тех людей, которые сегодня есть в политике и на госслужбе. А журналисты, как всегда, вырвали эту цифру из контекста и начали разносить: а вот он сказал...
Да, я сказал – и готов повторить еще много раз – что у нас сегодня в местной власти есть люди, которые не встают, когда звучит государственный гимн. У нас есть сегодня депутаты, которые говорят обидные вещи о государственном флаге. И мы не можем их за это привлечь к ответственности. И я не могу с этим примириться. Потому что для меня не важно, как именно и в каких условиях он такое сказал. Потому что, когда мы хороним наших ребят – мы накрываем гробы государственным флагом. Когда мы с ними прощаемся – мы поем наш гимн. Даже идя на смерть, мы поем "Ще не вмерла ...". Так тот, кто такое говорит, – гражданин? Он человек вообще?
Но это для меня так. А по законам нашего демократического общества такие люди могут не только существовать, но и безнаказанно делать такие пренебрежительные заявления о символах государственности. И таких среди тех, кто находится в политике и на государственной службе в Николаевской области – 65%. Вот об этом я и говорил.
- А среди простых людей?
- А вот там все иначе. Еще осталось, может, процентов 5-7 тех, кто еще надеется на приход России. Но Николаевская область – особенно сельская ее часть, люди, которые испокон веков разговаривают на украинском – никогда не допустит, чтобы мы стали частью Российской Федерации. В селах люди совсем другие.
А вот сам город Николаев – так был построен, что с самого начала был серьезно ориентирован на Россию. Это был закрытый город, где работали судостроительные заводы. А эта отрасль всегда работала преимущественно на российский рынок. Поэтому в городе всегда было много людей, которые имели связи с Российской Федерацией – бизнес или родственные связи. Но это же моряки, это совсем другое общество. Однако из-за этого до сих пор остается определенный процент, который ждет прихода России. Хотя он ничтожен. Поскольку подавляющее большинство людей четко поняло: лучше остаться при своем, чем получить то, что происходит сейчас в Крыму или тем более на Донбассе.
- Николаев всегда славился именно как судостроительный город. Сейчас эта отрасль практически уничтожена. Заводы простаивают. Люди потеряли рабочие места. Насколько реально вообще возродить судостроение? Ибо все, кто приходит к власти в Николаевской области, это обещают, но видимых сдвигов до сих пор нет...
- Могу вам сказать, что, например, 61-й завод (ГП "Судостроительный завод имени 61 коммунара", - "Апостроф") принадлежит "Укроборонпрому". И мы уже с Романовым (Роман Романов, генеральный директор концерна "Укроборонпром", - "Апостроф") неоднократно общались. Он к нам приезжал, и мы подписали меморандум о сотрудничестве. И сейчас уже создали комиссию, в которую привлекли бизнесменов. Потому что мы хотим на базе 61-го завода создать военно-промышленный парк, которой даст возможность наладить импортозамещение или подтянуть инвесторов, которые там построят определенное предприятие. Плюс у нас есть местные наши предприниматели, которые предложили свою стратегию развития 61-го завода, свое видение – и мы это тоже включили в нашу программу.
Судостроительный завод имени 61 коммунара
Поэтому о восстановлении судостроения как такового говорить вряд ли приходится сейчас. Для реализации такой глобальной задачи требуется время. Но завод сможет работать.
Вот поэтому восстановление судостроения как такового, я думаю, пока не будет, для этого должно быть какое-то время, но завод работать сможет.
- И что он будет выпускать? Катера?
- Может делать и катера, и двигатели, и прочее. А может и патроны, например, выпускать. Там есть чем заняться.
- А если все-таки говорить о возрождении отрасли в целом – где возьмете специалистов? Это же сложный и очень длительный процесс – подготовка специалистов для кораблестроения...
- И площади, и мощности, и специалисты есть.
- Хотите сказать, что они не разъехались после полного упадка отрасли?
- Кто-то уехал, кто-то остался в Николаеве на фирмах, кто-то открыл свои компании. Но они есть. И если будет заказ, если человек будет понимать, что есть заказ, за выполнение которого будут платить нормальные деньги – поверьте, специалистов будет достаточно. Даже в очередь будут выстраиваться.
А вообще восстановление судостроения как такового – проблема государственного уровня. И, кстати, президент поддерживает меня в этом вопросе. И с премьером мы общаемся на эту тему постоянно. Я Гройсману предложил, когда он был у меня с визитом, учесть, что государству нужен свой флот. Причем не только военный, но и гражданский. Сегодня по рекам будет ездить только "Нибулон", ибо только они строят сегодня баржи, которые смогут передвигаться по рекам.
И это нормально, это классно. "Нибулон" – это мощная компания, которая дает рабочие места. Но давайте сделаем что-то государственное. Все же есть для этого. Заводы даже есть. Люди, которые будут работать. Ведь мы сейчас используем, например, буксиры – они все частные или зарубежные. Я вот недавно даже обращался в Совет национальной безопасности по поводу того, что у нас в Николаевской области, в нашей акватории работают буксиры с флагами РФ. Потому что они не в списке санкций – вот и ездят. А я хочу запретить судам с флагом Российской Федерации вообще заходить в нашу акваторию. Пусть остаются там, на рейде.
- Есть ли понимание в этом вопросе с центральной властью?
- Есть, но это же документы. Это же бюрократическая волокита. Здесь же все совсем не так, как в бизнесе. Когда мы сели – и решили, строим ресторан или не строим. Если строим – пригласили финансиста, дизайнера, сделали маркетинговое исследование, что надо, какая кухня и так далее... И это работает. В госслужбе же все совсем иначе. Это же надо здесь поговорить, там посоветоваться, туда написать письмо, а там его будут месяц рассматривать... Очень трудно, к сожалению. Но ничего. Бьем эту скалу!
Продолжение интервью читайте на "Апострофе" в ближайшее время.
