Ситуация на Донбассе очень тяжелая с первых дней войны. Враг цинично уничтожает города, выжигая все и ровняя дома с землей. Рашистов не интересуют города и люди, им нужна только территория. Украина неизбежно потеряет еще не один населенный пункт, но ВСУ делают все для спасения людей. Война не будет легкой прогулкой, а станет затяжным сражением, ведь мы имеем дело с очень серьезным врагом.
Такое мнение в эфире Апостроф TV выразил общественный активист, бывший командир взвода батальона "Айдар", глава Национального антарктического научного центра ЕВГЕНИЙ ДИКИЙ.
Надо понимать, что на Донбассе не сейчас произошло обострение, там все это время был ад. Именно на Донбассе все это время война была совсем другой, чем, например, под Киевом или даже в тяжелых боях под Харьковом, и совсем уж другой, чем на юге Украины.
Дело в том, что там враг применяет совсем другую тактику. На севере Украины мы победили благодаря тому, что враг зашел на контролируемые нами по факту территории достаточно глубоко. Но контролировать их он так и не смог. И мы дальше ударили по их тылам, уничтожали их, пока они не поняли, что единственный шанс сохранить хотя бы часть техники и людей – это быстро их отсюда вывезти.
На Донбассе картина даже чисто географически другая. Там мы не можем работать по вражеским тылам, потому что за линией разграничения, которая там есть последние восемь лет, они имеют полностью контролируемый тыл со всем логистическим обеспечением. То есть мы там можем действовать только на передовые вражеские подразделения, которые нас наступают, но ничего не можем причинить тылу. Это первое принципиальное отличие.
А дальше – отличие тактики, которую враг там применяет как минимум с тех пор, как они ушли с севера Украины. Дело в том, что уже давно россияне на Донбассе приняли для себя такую установку: они больше не пытаются брать населенные пункты Донбасса целыми. Они задались целью взять территорию, даже если на ней просто ничего не остается: ни одного сооружения, ни одного живого человека.
Сначала они пытались ходить в огневые атаки, но наши хорошо защищались и для них это стало дорого. Поэтому они просто совершают очень массированные авиационные и артиллерийские удары. Не точечные удары, а именно по площадям, ровняя все с землей.
При такой интенсивности бомбардировок и ударов артиллерии, держать этот перемешанный кирпич с землей физически невозможно. Там никто не выживает. Таким образом, они дальше заползают уже на эту руину, а из нее начинают обстреливать следующие несколько километров территории. Такая тактика полностью выжженной земли требует времени и просто бесчисленного количества боеприпасов. Если высокоточные боеприпасы, управляемые ракеты они уже реально поштучно считают и экономят, то обычных старых артиллерийских советских снарядов у них, такое впечатление, что запас немеренный.
Россияне сейчас выгребают старые склады, привозят эшелоны боеприпасов, но километр за километр артой и авиацией выжимают нас даже не из населенных пунктов Донбасса, а из того, что от них осталось. Это фактически о сносе под ноль всей застройки.
С одной стороны, они продвигаются медленно, но с другой – такой тактике нечего противопоставить, это приостановить фактически нереально. Они продвигаются медленно, но неплохо. То, что сейчас выглядит как обострение – это чисто географический момент. Я думаю, что все мы каждый день видим карту боевых действий. Там видно, что в целом фронт смотрится таким треугольником. Самое тяжелое и страшное – оказаться в острие этого треугольника, когда вражеская артиллерия начинает по тебе работать с трех сторон. На сегодняшний день в таком положении Северодонецк. Судя по всему, вот-вот так же будет и в Лисичанске.
По-моему, Минобороны должно объяснять людям, что на некоторых участках мы отступаем. Но здесь речь идет не о маневровой обороне, а том, что происходит само выжимание наших войск сплошным шквалом авиации и арты - держать людей в этих условиях нельзя. Это просто уничтожение людей без реального военного смысла. Поэтому нам еще придется из какой-то части населенных пунктов отступить.
Тогда у людей возникает вопрос: так что, мы там проигрываем? Нет. Чтобы говорить, проигрываем мы или нет, нужно сравнивать то, что произошло, не только с тем, чего бы нам хотелось, но и с тем, чего хотел враг. Еще месяц назад враг ставил своей целью огромное окружение – полностью отрезать весь большой треугольник с тем, чтобы линия фронта буквально прошла по Днепру и Запорожью. Вся донецкая группировка должна быть в гигантском котле. Еще месяц назад россияне это всерьез рассматривали.
Дальше их аппетиты уменьшились. Они прорвались на Изюмском направлении, откуда они пытались сделать достаточно масштабное, но уже втрое меньшее окружение. В результате все, что они сейчас могут – это создать серьезную угрозу котла двум городам – Лисичанску и Северодонецку. Так же есть угроза, скажем, совсем маленького котла возле Авдеевки. Это то, к чему за месяц уменьшились их аппетиты за счет именно безумного сопротивления, которое там оказывает наша армия.
Мы не должны впадать в эйфорию от того, что нам удалось на первом этапе сломать их блицкриг. Все это уже в прошлом. Они перешли к долгой, страшной войне на измор, на вытеснение. В той войне мы тоже пока неплохо держимся, в том числе и с отступлениями.
Война там действительно ужасная. К примеру, весь мой опыт 2014 года не причастен к этому. Подобное я видел гораздо раньше, когда я был в Грозном в 1995 году. Только там я видел, как выглядит тактика выжженной земли. Так вот, может возникнуть коварный вопрос: может вообще не стоит сопротивляться и отойти оттуда? Нет. Сейчас наше командование абсолютно правильно сопротивляется настолько, насколько это реально для каждого конкретного населенного пункта. Если просто взять и отойти, они продвинутся на значительное расстояние и продолжат эту тактику и дальше. Поэтому нужно отступать в том темпе, который наносит врагу максимальные потери и позволяет нам выиграть максимальное время. Пока именно так ВСУ и поступают, и делают это абсолютно успешно.
Мы выиграем это время. Да, очень тяжелой ценой, но выиграем. Это нужно и для эвакуации населения из прифронтовой зоны, и для получения нового оружия. Дело в том, что тем старьем, которое у нас сейчас есть, мы ситуацию не способны переломить чисто технически. Можно хоть миллион людей туда послать, но именно наличие более технологичного оружия позволит разрушать их арту, а еще лучше - ударить по их тыловым коммуникациям.
И вот мы сейчас на дипломатическом фронте сражаемся за то, чтобы нам это оружие дали. Но и здесь у россии есть западный фронт, на котором они начали приходить в себя. Они сначала были ошеломлены таким единством Запада, они не ожидали ни такого масштаба санкций, ни такого масштаба помощи нам. Но когда они уже с этим фактом столкнулись, они туда бросили ничуть не меньше усилий, чем на Донбасс. На западном фронте сейчас все их дипломаты, шпионы, олигархи, все их сети, построенные за десятилетия - все активизированы. Они вытаскивают последние свои консервы там, даже жгут их уже так, что отступления не будет. Но соответственно они бросили в бой все свои ресурсы и кое-чего тоже достигают.
Мы выигрываем время на Донбассе ценой жизни наших бойцов, чтобы получить новое оружие, а они там изощряются затянуть время этих поставок. И это тоже война, это также один из фронтов. Там мы тоже держимся, и там тоже, к сожалению, враг имеет частичные успехи. Он затягивает время, но, кажется, переломить ситуацию в целом все же не в силах.
В целом на Западе побеждает такая линия, что нам нужно помочь именно победить. Конечно, там россия вкладывает все ресурсы в то, чтобы победила умеренная линия, что их всего лишь нужно приостановить там, где они сейчас, а не разбить вдребезги. Мне кажется, что все-таки побеждает правильная линия. Но задержки есть, и это сродни войне на Донбассе, только другими методами.
