Государственное управление в России разваливается, а Путин все больше концентрирует власть в своих руках, окончательно превращаясь в самодержца. Зачем президент РФ упразднил так называемый Крымский федеральный округ и устроил масштабную перетасовку губернаторов, как сегодня в России обстоят дела со свободой слова, а также что творится там с правами человека, - в первой части интервью "Апострофу" рассказал известный российский правозащитник, лидер движения "За права человека" ЛЕВ ПОНОМАРЕВ.
- Лев Александрович, начнем, пожалуй, с наиболее очевидного на данный момент вопроса. Зачем Владимир Путин лишил оккупированный Крым статуса так называемого "федерального округа" и присоединил его к Южному федеральному округу?
- Мое мнение как неспециалиста таково: управление Крымом реально разваливается. И это, в общем-то, неудивительно, потому что управление государством — Российской Федерацией — разваливается. Мы видим, что буквально в последнее время идут замены губернаторов на силовиков. Ну а уж что происходит в Крыму... Понятно, что там этот вопрос еще более обострен. Власть в Крыму принадлежит, с одной стороны, "официальным лицам", которые сейчас получили "назначения". С другой, совершенно очевидно, что там велико влияние криминалитета, которое было достаточно значительным и в украинские времена. Вдобавок еще появились люди, которые помогали отжать Крым с оружием в руках. Поэтому на полуострове ситуация еще более обострена, чем в России. Потому Меняйло оттуда и убрали.
Есть еще один фактор, который очень важен, как мне кажется, - там люди более свободны, чем в России. Потому что у нас власть 15 лет прессует нашу замечательную страну и промывает мозги через федеральные каналы телевидения, и 86% россиян, так сказать, поддерживают власть. А вот какое количество крымчан сейчас поддерживает российскую власть — я, честно говоря, не знаю. При Украине там люди себя чувствовали достаточно свободно, большого давления на них не было. И это чувство свободы у них пока не исчезло. Но в разговоре со мной некоторые люди из Крыма уже говорят: присоединение к России, видимо, было ошибкой. Они продолжают поддерживать переход Крыма в состав России, но понимают, что количество свобод у них будут отнимать. Это они уже чувствуют на своей шкуре.
То есть этот фактор (свободы крымчан) конечно, тоже очень важен. Поэтому Путин и принял решение подтянуть управление Крымом поближе к Москве, поэтому включил в состав Южного округа. Чтобы управляли другие чиновники, которые поднаторели в борьбе, силовых методах, научились решать сложные задачи на Кавказе. Там (в Крыму) ведь тоже своего рода тлеющая гражданская война. То есть с точки зрения президента и силовика эти решения вполне оправданы.
- Рефат Чубаров написал, что таким образом Москва хочет насадить в оккупированном Крыму единую унифицированною российскую политику. Это правда, на ваш взгляд?
- Да, думаю, что логика именно такова. Но они столкнутся — и уже столкнулись — с особым менталитетом крымчан. Люди, которые за то, чтобы Крым был в составе России, чувствуют себя достаточно свободно, чтобы проводить акции протеста. В той же Москве ситуация сложнее.
- Зачем Путину в один день такое количество кадровых перестановок, я имею в виду смену губернаторов?
- Это связано с тем, что Путин все больше и больше концентрирует управление страной в своих руках и ставит там людей, которым он лично больше доверяет. Это, конечно, вызывающее пренебрежение людьми, которые живут в этих регионах. Он их не спрашивает, не советуется с ними; чиновники не проходят обкатку, приезжают откуда-то со стороны. Конечно, все это выглядит совершенно нелепо, когда Меняйло, который, по-видимому, не очень удачно руководил Севастополем, ставят на Сибирский федеральный округ — это унижение жителей Сибирского округа. Думаю, что многие там это понимают, потому что сейчас Сибирь более вольная, чем центральные регионы России.
- Как в России, за исключением узких кругов правозащитников, относятся к проблеме нарушения прав человека в Крыму?
- Честно говоря, не заметил, чтобы эта тема была в публичной сфере, к сожалению. Не то, чтобы я защищал российских журналистов и правозащитников, но так много проблем в России, что на все просто не хватает времени и сил. Если говорить о правозащитниках, то я реагирую, когда ко мне есть обращения. У меня было несколько дел, связанных с Крымом. Мы занимаемся и правами военнослужащих, как бы вам это ни было неприятно слышать. Ведь они - тоже россияне, их права нарушены, а движения за права человека защищают всех россиян, где бы они не находились. С вашей точки зрения, они являются захватчиками. А с моей, они,хотя я и считаю, что Крым был присоединен незаконно, - россияне, которые служат где-то далеко. Мне написали жены летчиков большое письмо и попросили навести порядок, потому что их мужья исчезают на сутки по работе, в их отношении нарушают трудовое законодательство. Мой сотрудник поехал в Крым, беседовал там с руководством, и ситуация в значительной степени разрешается.
Ко мне обращались и журналисты, которые потеряли работу в независимых изданиях. И они согласились быть представителями газеты движения "За права человека". То есть я готов защищать там интересы людей, несмотря на то, что Крым перешел в состав России незаконно.
Вообще же, Крым стал плавучим авианосцем, поэтому там более жестко отслеживают людей, которые занимаются защитой прав. Поэтому люди и опасаются этим заниматься.
- К слову о журналистах. Жуткое убийство Павла Шеремета - выгодно ли оно Владимиру Путину? И может ли быть причастна к этому Москва, на ваш взгляд?
- Я совсем немного был знаком с Павлом. Конечно, я всячески сочувствую его гражданской жене и родственникам.
Если говорить о том, выгодно это Путину или нет, считаю, что в этом случае, есть свои "за" и "против". "Коллективному Путину" это выгодно, потому что дестабилизирует ситуацию в Украине. Словно бы говорит о том, что власть в Киеве, Порошенко, не контролируют ситуацию. С другой стороны, это невыгодно, поскольку Паша реально был другом Бориса Немцова, и когда такая яркая фигура уничтожена – одно лишь мнение, что "коллективному Путину" это выгодно, произнесенное вслух, Кремлю вредит. Это говорит о том, что в ФСБ продолжают мутить воду, и вызывает еще большую ненависть к России. Понятно, что такая позиция тут же подхватывается украинскими СМИ и раскручивается, чтобы вызвать дополнительную ненависть к России. В этом смысле это убийство Путину невыгодно.
- Теперь часто называют фамилии других журналистов, которые в разное время уехали из России в Украину. Их жизни действительно сейчас под угрозой?
- Да, прямая аналогия возможна. Журналисты, которые по отношению к России занимают осуждающую позицию в военном конфликте с Украиной, очевидно, теперь должны опасаться за свою жизнь. Но при этом их убивать могут как с той, так и с другой стороны. Понятно, что это может быть и провокация наиболее явных представителей радикалов, чтобы разжигать ненависть к россиянам и России. Тем, которым ничего не стоит убить человека. А такие, бесспорно, есть. Но также это может быть и операция российских спецслужб. Если рассматривать Павла Шеремета как сакральную жертву, Ганапольский и другие могут опасаться угроз своей жизни — это совершенно очевидно. Убийство Политковской, как и другие политические убийства в России, абсолютно так же можно рассматривать.
- Как вы можете охарактеризовать ситуацию со СМИ в России. Возьмем хотя бы скандал с РБК. Есть ли предпосылки говорить, что ситуация становится хуже?
- Конечно, она с каждым месяцем ухудшается. И об этом говорят не только события в РБК. По утечке с собрания в этом издании и дискуссии, которую эта утечка вызвала в журналистском сообществе, мы видим, что ситуация ухудшилась. Впрочем, это не значит, что РБК сразу же стал плохим. Я был бы крайне неблагодарным читателем и зрителем, если бы так говорил. Вижу, что они продолжают работать хорошо. Все не так катастрофически выглядит, как нам предсказывали. Но в общем в СМИ ситуация ухудшается — это очевидно.
Я не согласен и со многими радикальными высказываниями, например, по поводу "Эха Москвы". Вроде того, что "Эхо Москвы" и Алексей Венедиктов продались. Знаю, что там меня не цензурируют. Знаю, что это - по-прежнему место, где оппозиция может довольно жестко высказываться.
Пока свобода слова сохраняется, может быть, потому, что власть считает это важным или боится. Понятно, что она может уничтожить независимые издания одним росчерком пера. Но не делает этого (и слава богу). Власть манипулирует, и дает явный сигнал, будто на выборах будет "более честно считать голоса". Я - вообще сторонник мнения, что в России изменения в сторону демократии не могут быстро произойти. Поэтому нужно шаг за шагом — чтобы каждый человек, который считает себя сторонником либеральных ценностей, набрался терпения и делал свою работу. Но не торопиться и не высказываться радикально, разрушая, может быть, эту медленную и последовательную работу.
- Вы отметили, что свобода слова сохраняется - пока. Какой риск, что Россия перейдет от автократии к тоталитарному государству?
- Риск огромный. В поведении президента я тоже вижу большие риски: как мне кажется, по некоторой утечке информации, все меньше и меньше людей влияют на его решения. В каком-то смысле, решения принимаются одним человеком, а это уже и есть самодержавная власть. Самодержец может принять любое решение, в любое время. Мне, честно говоря, не очень понятно, что с ним происходит.
Хотя институты, оставшиеся еще с того времени, когда он слушал других людей, пока что работают, но, вполне возможно, что он не обращает внимания на работу этих институтов. Работает, например, совет по правам человека при президенте. Должен сказать, когда члены совета встречаются с самим президентом, – вы можете удивляться – они говорят ему абсолютную правду. Они не боятся это делать. Другое дело, что о проблемах говорят, но решения не принимаются. Например, у нас в колониях и тюрьмах убивают людей, следователи совершенно распоясались. В СИЗО есть специальные пыточные "хаты". Когда об этом докладывают президенту, он говорит, что это обязательно надо исправить, меняет начальников. Но ситуация принципиально не меняется. Это – либо яркая демонстрация отсутствия политической воли, либо того, что уже ничего нельзя изменить в нашей стране.
Вторую часть интервью читайте на "Апострофе" в ближайшие дни
