Боевики так называемых ЛНР и ДНР готовы пойти в наступление. Их атаки, скорее всего, будут иметь локальный характер. Такие действия будут направлены не на захват новых территорий, а на деморализацию украинцев, что, по плану Москвы, должно привести к смене власти в Украине.
О войне на Донбассе, роли Приднестровья и Крыма в планах Кремля и опасениях окружения Владимира Путина за его жизнь в первой части интервью корреспонденту "Апострофа" АРТЕМУ ДЕХТЯРЕНКО рассказал российский военный эксперт ПАВЕЛ ФЕЛЬГЕНГАУЭР.
— Павел Евгеньевич, в последнее время мы наблюдаем наращивание Россией сил вблизи границы с Украиной, боевики так называемых ЛНР и ДНР подтягивают тяжелые виды вооружений к линии соприкосновения, а президент Украины Петр Порошенко говорит, что согласно, разведывательным данным, готовится вторжение в Украину. Как, по-вашему, действительно ли в ближайшей перспективе на Донбассе следует ожидать эскалации насилия?
— Понятно, что июль-август — лучшие месяцы для проведения широкомасштабных наступательных операций. В принципе, сейчас все готово. Даже не надо ничего подтягивать. В сентябре, конечно, воевать также можно, однако времени остается мало, и нужно сворачивать. Так что да, сейчас вероятность какой-то большой кампании, наступательных операций очень высокая.
— Если допустить возможность наступления боевиков, то в каком направлении оно наиболее вероятно? Ограничится ли все локальными боевыми действиями, как вы говорили ранее, или сейчас ситуация изменилась?
— Я надеюсь, что да. Потому что если будет что-то масштабное, то придется использовать совсем другие средства. Без авиационного наступления, то есть прямого, нескрываемого вмешательства российских войск, вряд ли что-то получится. А если продолжать делать вид, что это какие-то "ополченцы", что воюют шахтеры и трактористы, то возможна цепь сравнительно небольших по расстоянию, но достаточно упорных сражений возле Счастья, Авдеевки, Марьинки и так далее.
— Украина и Молдова ограничили доступ российских военных в Приднестровье. Насколько, по-вашему, это усложнило положение российского контингента в непризнанной республике?
— Никак это не усложнило. Во-первых, в Молдове не очень то они и ограничили в действительности. Просто стали требовать, чтобы те, кто прилетают, заявлялись. А там где-то по три или четыре человека в месяц. Российский контингент в Приднестровье небольшой. Это три батальона (численность может составлять от 500 до 800 человек личного состава, — "Апостроф"): два мотострелковых и один — это охрана, управление и логистика, которые обеспечивают эти два мотострелковых батальона. Мотострелковые батальоны по очереди играют роль миротворцев. Один год — один батальон, на следующий год — другой.
Служат там, в основном, местные. Тяжелого вооружения нет никакого вообще. То есть, имеются БТРы, но нет даже минометов. Там, по большому счету, нет ничего тяжелее того, чем можно стрелять с плеча. Есть какие-то противотанковые управляемые снаряды, гранатометы — и все. Ни артиллерии, ни зенитных систем залпового огня там нет. К наступательным боевым действиям они не пригодны. Поскольку Украина перекрыла военный транзит, в ближайшие пару лет серьезного влияния с их стороны не будет. Там служат в основном местные, но у них есть российские паспорта, и они заключают контракты. Да, там есть какой-то приток из России, идет ротация командиров, есть контрактники, но они прилетают через Кишинев на гражданских рейсовых самолетах. Несколько раз молдаване их не пропускали в Приднестровье. Но, с другой стороны, молдавские власти согласны договариваться, если в России будут заявлять фамилии и делать списки. Причем список этот — довольно небольшой. Там достаточно ограниченная ротация. Поэтому никак всерьез так называемая украинская блокада на российский контингент повлиять не может. В ближайшее время — нет.
— Какую роль играет Приднестровье в планах Кремля? Могут ли его использовать для влияния на ситуацию в Украине?
— Это важный форпост. Россия пытается построить периметр обороны на будущее по всем азимутам. Мы и в Арктике восстанавливаем советские базы. Как-то так получилось, что российский периметр обороны относительно совпадает с границами бывшего СССР. В этой связи очень важно удерживать некоторые форпосты, которые сохранились до сих пор. Это, среди прочих, Армения и Приднестровье. Потом в этих направлениях можно будет дополнительно выдвинуться и удерживать периметр.
— Что вы можете сказать о недавно анонсированной мобилизации в Приднестровье?
— Я не знаю, насколько это серьезно. У них в реальности ничего этого нет. У них нет оружия, нет никакой серьезной мобилизационной готовности. Что хорошо в бывшей Молдавской ССР, это то, что ни у одной из сторон нет реальных военных возможностей. Официальные вооруженные силы, где есть около 5 тыс. человек, не имеют тяжелых видов вооружений, танков. Российский контингент — также маленький и слабо вооруженный. Собственно, приднестровские силы также насчитывают около 5 тыс. человек. Вроде бы, формально у них есть несколько танков, но, скорее всего, они в не слишком работоспособном состоянии. Потому что они унаследовали танки 14-й армии, которая там дислоцировалась. 14-я армия была вооружена украинскими танками Т-64, которые в РФ не модернизируются и не используются. Поэтому для наступательных боевых действий они абсолютно непригодны. Ни молдавские, ни приднестровские, ни расположенные там российские силы наступать не могут. Они могут обороняться, однако нападать на них вроде бы никто не намерен.
— То есть сценарий, при котором наступление на Украину будет идти с двух сторон одновременно: оккупированного Донбасса и Приднестровья — маловероятен?
— Это абсолютно невозможно. Что-то там где-то просочится, пошумит, постреляет через границу, — это возможно. Но если у них осталось полтора танка... В Украине сейчас, все-таки, более дееспособные вооруженные силы, которые приобрели опыт в зоне АТО. Для них вот эти приднестровские "ополченцы", или кто они там, это — раз плюнуть, если те полезут. Но я не думаю, что они это сделают. Потому что, я же говорю, наступательных возможностей там нет никаких. Можно что-то провоцировать на границе и ожидать, что на помощь придут российские колонны и техника, но сами они ничего не смогут.
— Возможен ли сценарий, при котором Путин решиться пробить коридор не только в Крым, но и в непризнанную республику?
— Коридор в Крым как таковой через Мариуполь не нужен. Это бессмысленно. Потому что там дороги нет. Там, конечно, есть прибережное шоссе, и, если вы его видели, то это такая раздолбанная советская двухполосная дорожка. Никакой коридор в Крым на этом не построишь. Конечно, важно было бы восстановить железнодорожное сообщение с Крымом. Но это не через Мариуполь. В Мариуполе железная дорога есть, но она идет на север. Мариуполь — это порт, а его хинтерланд (местность, прилегающая к промышленному или торговому центру, — "Апостроф") — это Донбасс. Тем временем, железная дорога из России в Крым идет гораздо севернее. То есть, для того, чтобы восстановить железнодорожный коридор на полуостров, надо вообще занимать всю левобережную Украину.
— А все-таки, есть ли возможность пробить коридор в Приднестровье? Насколько это возможно?
— Можно и в Приднестровье. Такие идеи, наверное, существовали. Пока они не были реализованы. По разным причинам: потому что и Путин человек достаточно осторожный, он не Наполеон и не Александр Великий. Он не склонен к таким наступательным операциям. Ну и вообще, Путин уже несколько лет слово в слово повторяет, что русские и украинцы — это один народ, то есть — одна нация. С одной стороны, это предполагает, что украинская государственность — какая-то туфта, а с другой — то, что украинцы это, в общем, — русские со своими особенностями, "заблудшие". При этом Путин говорит, что "мы потом неизбежно объединимся". То есть, будем в одной стране. Раз мы будем в одной стране — и украинцы, и русские — то не надо, наверное, их так сильно бить по голове. Они просто "заблудились" где-то, но в конечном итоге должны стать "нормальными русскими".
Поэтому Путин сдерживает одну руку за спиной и бьет не очень сильно. Потому что украинцы "должны образумиться", а "украинская государственность должна развалиться". Об этом говорил Пушков (председатель Комитета по международным делам Госдумы, — "Апостроф"), другие депутаты в Госдуме, правда, по случаю Марии Гайдар (ее приглашения в команду губернатора Одесской области Михаила Саакашвили, — "Апостроф"). Они говорили: какая она дура, что пошла работать в Украину, что Украина развалится, что это неизбежно. Тем не менее, Украина все никак не развалится.
— Этот развал Украины, о котором говорят в Москве, связан только с событиями на Донбассе или еще с чем-то?
— В Москве только что с большой надеждой смотрели на "Правый сектор" (в связи с событиями в Мукачево, — "Апостроф"). Что он, наконец, что-то развалит. Но опять как-то не выходит. Поэтому остается еще немножко подтолкнуть. В частности, посредством новой кампании. Это может быть что-то подобное действиям, которые происходили прошлой зимой возле Дебальцево, где основная цель состояла в том, чтобы нанести обидное поражение и моральный ущерб украинским вооруженным силам, а также вызвать политический кризис в Киеве. Соответственно, желаемы крах режима, нынешней коалиции и украинской государственности в целом.
— По вашему мнению, сколько еще продлится война на Донбассе? Какие факторы могут способствовать ее скорейшему окончанию?
— Стратегическая цель России состоит в смене режима в Киеве. Пока эта цель достигнута не будет, конфликт будет продолжаться. Прошлым летом Украина пыталась восстановить контроль над границей, думая, что все этим закончится. Ну, почти закончилось к августу. Однако тогда туда вмешались российские вооруженные силы. Для РФ неприемлем разгром вот этих "ополченцев", пророссийских сепаратистов. То есть, там это серьезно и надолго. Пока не просматривается вариант скорого окончания конфликта.
— Под сменой режима в Киеве имеется в виду приход к власти пророссийски настроенных людей, или кого?
— Я думаю, что нынешний режим в Украине совершенно неприемлем для России. Нынешняя коалиция, которая сформировалась после выборов в Раду, — неприемлема абсолютно. В сентябре прошлого года, после августовского контрнаступления, когда тот же Мариуполь можно было взять буквально за пару дней, войскам приказали остановиться, и был заключен "Минск-1". Я полагаю, что даже в Москве к нему серьезно относились. Там было серьезное продвижение по его выполнению вплоть до выборов в Верховную Раду. Очевидно, в Москве полагали, что партия Порошенко сумеет очень убедительно победить на выборах в парламент, и что Порошенко станет полновластным хозяином в Киеве. Что президент будет контролировать одновременно и Раду, и правительство. И что с ним можно будет договориться, что удастся его "повернуть", как в свое время Кучму и прочих.
В РФ хотят, чтобы в Киеве был некий "хозяин", с которым можно договариваться. А не какая-то "непонятная демократическая коалиция", с которой непонятно, как вести диалог. Ситуация изменилась, когда выборы с небольшим преимуществом выиграл "Народный фронт". А он был совершенно неприемлем. Яценюк, Парубий, Турчинов — неприемлемы абсолютно. В Москве их, не стесняясь, называют партией войны. Хотя, как полагалось, с Порошенко договориться удастся. Что он будет новым Януковичем или Кучмой в старом исполнении. Когда стало понятно, что этого достичь не удастся, начали готовить зимнее наступление, которое началось 15 января, а закончилось после 15 февраля. Его целью была также смена режима в Киеве.
— Можете назвать кого-то из украинских политиков, кто может устроить Кремль?
— Порошенко, наверное, может остаться. Но премьером, в понимании Москвы, точно не должен быть Яценюк. Лучше бы им был Медведчук.
— А что может привести к резкой эскалации насилия? Прямо-таки взбесить Путина? Наступление украинских военных?
— Еще прошлым летом я говорил, что, с моей точки зрения, украинское наступление — бессмысленно и ни к чему хорошему не приведет. Об этом я говорил после трагедии Boeing. Потому что они полагают, что Россия не будет напрямую вмешиваться. Это та же ошибка, которую совершил Саакашвили в 2008 году (перед российско-грузинской войной. - "Апостроф"). Когда грузинские войска были хорошо подготовлены для того, чтобы разгромить сепаратистов, российские силы буквально смели их, вступив в дело. Грузины были абсолютно не готовы к тому, что туда войдет поток российских танков.
Так и здесь. Была совершена большая стратегическая ошибка: не предполагали, что Россия начнет совершенно открытое военное вторжение. Что для РФ абсолютно неприемлема украинская военная победа. Поэтому наступление украинских войск означает снова подставиться под российский удар. Конечно, какие-то контрнаступательные маневренные бои вести нужно. Тупо сидеть в обороне — это только напрашиваться на новые котлы вроде Дебальцево. Но пытаться наступать, чтобы военным путем закончить конфликт на Донбассе, как пытались прошлым летом, — это бессмысленно. Чем сильнее вы будете наступать, тем мощнее будет российский контрудар. А с Россией Украина воевать сейчас не готова. Хотя я понимаю, что многие в Украине хотели бы наступать, а не сидеть в обороне. Но стратегически это была бы большая ошибка.
— Вы уже сказали, что стратегической целью Путина является сохранение контроля над Украиной. Получается, что аннексия Крыма и вторжение на Донбасс произошли именно в связи с этим? Или присутствовали еще "побочные задания"?
— Для него недопустимо потерять Украину. С Крымом была импровизация. Технически занятие полуострова было подготовлено, а вот политическое решение о формальной аннексии стало импровизацией. Насколько можно судить, насколько мне говорили люди, хорошо знакомые с ситуацией, готовился такой вариант, который в Москве называют "гонконгским". То есть, одна страна — две системы. Крым де-факто становится российским протекторатом, но де-юре остается частью Украины. Без аннексии.
Собственно, аннексия была импровизацией. Если бы его сохранили по примеру Абхазии под российским протекторатом, с российскими войсками, но формально они (АРК. - "Апостроф"), может быть, даже независимость провозгласят, это было бы намного более приемлемо для Запада. Но Путин решил так. Крым очень важен. У него очень большое военно-стратегическое значение, в отличие от Донбасса, у которого никакого военно-стратегического значения практически нет. Но в целом Украина — очень важна. Это часть большого стратегического периметра. Насколько я понимаю, наши военные объясняют, что если мы теряем Украину, все наши капиталовложения в строительство баз на севере теряют смысл. Потому что Украина "уходит" на запад. Даже если пока она не входит в НАТО, то потом войдет, станет дружественной США, и в определенный момент американские военные базы появятся где-нибудь в Полтаве или под Харьковом. И все, наш периметр прорван. Там один прыжок до Москвы. И этого допустить нельзя.
— Сейчас многие эксперты говорят, что руководство России насильно хочет "впихнуть" так называемые ЛНР и ДНР в состав Украины с целью дестабилизации ситуации изнутри. Что по этому поводу думаете вы?
— В принципе, это один из вариантов. Что они сохранятся в составе Украины, но вместе со своими прокси-вооруженными (от англ. proxy — полномочие действовать от имени другого лица, — "Апостроф") силами, которые там созданы, чтобы не допустить нового Майдана. Уже сейчас говорится, что Украина должна остаться внеблоковой, в российской сфере влияния, что будет какое-то коалиционное правительство, например Порошенко и Медведчука. Но ведь никогда нельзя знать, там опять может быть Майдан. Поэтому хотят, чтобы это восстание подавлять приехал не "Беркут", а чтобы в Киев на танках приехало "ополчение" из Донецка. Чтобы оно гарантировало, чтобы больше никаких Майданов, во всяком случае успешных, больше никогда не было. То есть, чтобы у нас было не только представительство во власти в Киеве, а чтобы была еще своя вооруженная сила. Она должна быть украинской, но контролируемой и финансируемой из Москвы.
— Как, по-вашему, возможен ли с Донбассом "крымский сценарий", когда присутствие на полуострове российских военных сначала отрицалось, а год спустя Владимир Путин во всем признался и показал это как свое достижение?
— Я уже говорил, что присоединение Крыма стало импровизацией. Когда Путин на Совбезе в марте 2014 года заявил, что полуостров будут присоединять, это стало большой неожиданностью для всех. Естественно, все согласились. Как же иначе? Если царь сказал, то тот, кто против — американский агент. Донбасс при этом вообще как бы не рассматривался. Крым надо было держать любой ценой, потому что боялись, что новая власть в Киеве скажет нашему флоту оттуда выматываться. Это было недопустимо по ряду чисто военных соображений. Потому что, имея Крым, мы можем держать под прицелом будущую американскую базу ПРО (противоракетной обороны, — "Апостроф") в Румынии.
В Москве базы ПРО в Румынии и Польше трактуют как вовсе не связанные с ПРО, а как оружие первого удара, основная цель которого — убить Владимира Путина. Что там будут ракеты с ядерными боеголовками, которые за три минуты могут долететь и попасть очень точно, прямо в окно путинской дачи. Поэтому наши военные должны успеть уничтожить эти ракеты до того, как они взлетят. С Польшей все понятно: в Калининградской области можно развернуть новые ракеты "Искандер", они это могут сделать. А с румынской базой не получается. В Приднестровье эти ракеты не протащить, с ядерными боеголовками, а вот разместить в западном Крыму — вполне возможно.
— То есть, заявления руководства РФ о том, что в Крыму можно разместить ядерное оружие — это не просто элементы словесной войны?
— Конечно, оно там будет размещено. Тут есть две цели: первая — румынская база, которой пока еще нет, но ее строят, а вторая — Босфор. Босфор необходимо закупорить, чтобы не допустить американский и натовский флот в Черное море.
— Вы очень глобально мыслите.
— Так мыслят военные. Поэтому у Крыма очень высокая цена. А у Донбасса особой военно-стратегической стоимости нет.
Продолжение следует...
