Госконцерн "Укроборонпром" разрабатывает беспилотник с дальностью действия до 1000 км. Кроме того, Украина способна производить и другие БПЛА, а наши ПТРК "Стугна" и "Корсар" лучше американских Javelin, что подтверждают украинские военные. Но для того, чтобы украинские предприятия заработали на полную мощность, необходима политическая воля и поддержка государства.
На что способен военно-промышленный комплекс Украины, как быстро мы сможем производить ракеты дальностью в 500 км и почему Запад должен продолжать оказывать нам всю необходимую помощь, в программе "Фронт Бадрака" на Апостроф TV рассказал первый заместитель председателя комитета по экономическому развитию ВРУ СЕРГЕЙ ТАРУТА.
– Насколько хороша в количественном и качественном плане военно-техническая помощь со стороны наших партнеров?
– Безусловно, нам бы хотелось, чтобы этой помощи было больше, и мы получали ее быстрее. Мы помним, как в первые месяцы войны мы просили ускорить оказание помощи, но те темпы привели к тому, что, к сожалению, мы потеряли много людей - и гражданских, и военных. Поэтому если бы та помощь, которую они оказали сейчас, была в первые месяцы войны, безусловно, ситуация на фронте была бы иной.
Но, к счастью, процесс пошел. Мы видим, что каждую неделю наши американские партнеры оказывают нам значительную помощь. Конечно, хотелось бы получить больше современной техники, тот же ЗРК Patriot, но мы понимаем внутриполитические проблемы в самой Америке, тоже не очень хорошее экономическое положение, инфляция по всему миру, и это, безусловно, сдерживает политиков.
Читайте также: Украинское ПВО будет как "зоопарк" - эксперт по вооружениям
Немцы долго запрягали и хочу сказать, что очень помог в этом наш посол в Германии. Удалось изменить настроения общества, под которые подстраивались политики и нам, наконец, начали оказывать помощь.
Проблема в том, что они не очень многое могут нам передать из резерва своей армии. У нас на войне теряется гораздо больше, чем производится в Европе и Америке. У меня есть информация, что с нашей стороны на войне за два месяца суммарно уничтожается такое количество техники, которое производится заводами Европы и США в течение года. Мы понимаем, что вся промышленная сфера Европы и Америки не предполагала столь масштабной войны. Даже в годы Второй мировой войны не было такого массового огня, как сейчас, и уничтожения такого количества техники.
Это значит, что нужно переходить на другие рельсы, это значит, что нужно запускать заводы, и главное – нужно задействовать весь военно-промышленный потенциал Украины. Хочу сказать, что он очень велик.
– Это возможно?
– Это возможно. Что касается нашего машиностроительного комплекса, хочу сказать, что у нас очень хорошие современные предприятия. И если их правильно задействовать, мы можем практически все.
– Рассматриваются ли сейчас какие-либо возможности получения от западных компаний лицензий, или технологий, или создания совместного производства техники?
– Проблема в том, что у нас нет времени. Мы понимаем, что на фронт должны отдавать технику каждый день. И я больше бы рассчитывал на то, что мы сейчас имеем.
Безусловно, очень важна релокация Харьковских заводов. Необходимо быстро возобновлять производство БТР, БМП, танков и делать это на базе уже имеющихся проектов и разработок. И уже сегодня пытаться переносить заводы в Польшу, Чехию, Словакию…
– Они соглашаются?
– Они соглашаются. Но без политической поддержки это невозможно. На сегодня не один руководитель завода не сможет это сделать самостоятельно, поэтому необходимо, чтобы это решалось на уровне правительств и на уровне президентов.
Другой путь – получение от Запада того, что у них есть, модернизация этого и отправка на фронт. Потому что мы многое получили, но это иногда техника без активной брони, системы связи и управления.
– Вы имеете в виду, что это можно делать на наших производственных мощностях? Можно работать по западным технологиям, или речь об этом не идет?
– Об этом пока речь не идет. Я имею в виду другое. Вот нам Польша передала более 200 танков, но они без необходимой комплектации, без систем связи и управления, потому что эту технологию запрещено передавать. И когда танки поступают нам, мы должны это все устанавливать, а это занимает время. А мы понимаем, что нам уже нужно поставить на фронт тысячу БТР и тысячу танков. Поэтому нам нужно быстро разворачивать производство того, что у нас уже есть.
Хочу сказать, что у нас большой потенциал. Наши производственные мощности, технологии могут быть абсолютно конкурентоспособны. Наша "Стугна", наш "Корсар" на сегодня гораздо лучше Javelin. Это даже наши ребята на передовой подтверждают.
Я абсолютно уверен, если сейчас будет максимальная концентрация всех админресурсов, концентрация руководителей предприятий, то мы существенно можем увеличить и производство ракет, у нас очень много проектов ракетных комплексов с дальностью стрельбы до 500 км.
– Сколько мы можем производить ракет?
– Я уверен, что мы можем очень быстро сейчас удвоить производство наших ракет и завершить те проекты, которые у нас были по КБ "Южное". Рада как раз в первом чтении приняла космическую программу Украины, в которой есть то, что нужно для войны и в отношении космоса, и в отношении ракетного комплекса. У нас есть хорошие проекты. Я надеюсь, что часть мы сделаем в декабре, часть в первой половине следующего года, и это все еще будет воевать и уничтожать врага.
– А если взять такие проекты, где Украина покупает оружие. К примеру, в Польше закупили САУ Krab на 640 млн долларов, может ли наша промышленность что-то производить для этих САУ, чтобы быть участником заказа?
– САУ Krab составлен из корейской основы, британской пушки и польской системы управления. И вот вместе получили очень хорошую систему. И это показывает нам, что можно и нужно покупать технологии и доделывать технику вместе с нами. У нас есть разработки, которые можно улучшить. К тому же у нас сейчас есть колоссальная возможность испытывать эффективность тех или иных систем в реальных условиях на поле боя.
Нам нужно покупать технологии, которые мы сами не можем разработать, потому что нет времени делать технику в Украине. Это отразится и на ее стоимости, потому что рынок оружия сейчас очень дорог.
– Что касается беспилотников и средств разведки. Здесь мы уже сильны, или нам нужно что-то покупать у партнеров?
– Мы всегда были сильны, и с точки зрения авиации, космоса у нас большой потенциал. Но с каждым годом он терялся, потому что не было государственной политики, не было долгосрочных заказов. Почему сейчас в Польше появилось много не только государственных, но и частных компаний? Потому что есть заказы на пять и более лет. Безусловно, это позволяет предприятиям получать средства, инвестировать в развитие и разрабатывать новые технологии.
Если смотреть на разработку беспилотников в Украине, то 40 лет назад мы разработали то, что сегодня делают в Турции. Это значит, что у нас есть колоссальный научный потенциал, и он никуда не исчез. Но в чем проблема? Мы видели, как конкурировали между собой украинские БПЛА PD-2, "Лелека" и другие, а заказы на них были на один год. Что это значит? Что ты не можешь инвестировать, потому что сегодня ты вложишься, а завтра никто не будет покупать.
Что нам нужно? Нам следует сделать классификацию типов БПЛА – от ударных до разведывательных, внедрить стандартизацию, поставить жесткие условия для производителей и иметь обратную связь с военными, которые могут точно сказать, в чем есть потребность. Далее должна быть сервисная служба системы управления, нужны учебные центры. Тогда все это будет единая система.
Что касается Bayraktar, то я могу сказать, что мы можем сделать лучше и дешевле. Bayraktar очень переоценен, его эффективность и цена несопоставимые. Но другого нет, потому мы вынуждены покупать турецкие беспилотники. Но я уверен, что через короткое время мы можем сделать не хуже, но для этого нужна поддержка государства, без его помощи не будет в стране новейших технологий.
– Сейчас на Западе идут разговоры о том, чтобы усадить Украину за стол переговоров с россией. Может ли это вообще произойти, и не повредит ли нашим стратегическим целям?
– Для Украины есть одна цель – победа, здесь нет никакой альтернативы. Безусловно, не хотелось бы вести переговоры, потому что все красные линии уже перейдены. Но с точки зрения дипломатии это просто может быть один из моментов, как расслабить врага и скорее победить. Поєтому цель у нас не меняется, но площадка для переговоров тоже может быть, это нас ни к чему не обязывает.
