В День военной разведки Украины "Апостроф" поговорил с человеком, который всегда знает больше, чем может сказать. Начальник Главного управления разведки Министерства обороны Украины Кирилл Буданов рассказал о программе перевооружения России, влиянии ударов по НПЗ на российскую экономику, возможна ли новая мобилизация в РФ и смогут ли дроны заменить людей в войне.
– Я начну, к сожалению, с трагедии, с убийства Андрея Парубия во Львове. У меня нет сомнений, что за этим стоит Россия. По вашему мнению, каким должен быть ответ?
– Прежде всего, хотел бы сказать, что каким бы ни был или не будет ответ, мы должны констатировать, что трагедия произошла. Человека уже не вернуть. На мой взгляд, нужно работать больше над тем, чтобы подобные эпизоды не произошло в будущем. Потому что это огромная потеря для нас всех.
– Я хочу вас поздравить, недавно ГУР поразило очередной российский боевой корабль, причем сделали это FPV-дроном. Мне кажется, это впервые произошло. Насколько демонстрация того, что можно дотянуться FPV-дроном, повлияет в дальнейшем на боеспособность Черноморского флота?
– Во второй раз, но, да, немного таких случаев. Давайте так, FPV-дроном корабль из строя не выведешь, это первое.
Но вместе с тем удар по радиолокационному вооружению судна заставит корабль идти на ремонт, что в конечном итоге для нас позитив, потому что корабль так или иначе выйдет из участия в боевых действиях. Это просто факт.
– То есть вы его на время ослепили?
– На время. Он пойдет на ремонт, восстанавливаться и так далее. Вместе с тем, еще у них были потери, три человека погибли. Тоже небольшое, но достижение.
- Какая ситуация в акваториях Черного и Азовского морей, учитывая, что и ГУР, среди прочих, наносили такие серьезные удары по российской флотилии?
– Нам удалось по сути запереть россиян в пунктах их постоянной дислокации. Сейчас основной пункт – Новороссийск. И боевой состав Черноморского флота дальше, чем на рейд в Новороссийск для пуска ракет и быстрого возвращения назад, не выходит больше. Только такое действие.
– Вас взволновало, что враги, я думаю, скопировали наши надводные дроны и начали их тоже применять?
– Нет, это долгая работа. Эта работа продолжалась в них более полутора лет. Несколько моделей они более или менее довели "до ума", как говорится.
К примеру, "Зефир", один из которых был недавно применен. Этого следовало ожидать. Эволюция не может пройти одну сторону. Да не бывает.
– “Магура” совершенствуется сейчас?
– Конечно. До "Магуры" им далеко.
Кирилл Буданов / Фото: "Апостроф"
– Некоторые аналитики говорят о том, что летнее наступление России захлебнулось и приводят этому доказательства. В частности издание Bild, к примеру, и Deep State опубликовали разные карты и пришли к выводу, что в результате сверхусилий им удалось отгрызть чуть более 0,8% территорий. Это тоже плохо, конечно. Но с военной точки зрения, как вы оцениваете эти усилия противников?
– К сожалению, больной вопрос. В конце концов, небольшой кусок территорий, – что такое большой, что такое небольшой – это уже философские вопросы, – они смогли временно оккупировать. И потери есть с обеих сторон, это тоже очевидный факт. Сказать, что их наступление было удачным, нет, точно не было. Сказать, что он не принес им ничего, это тоже неправда.
– Что Россия готовит на осенний сезон?
– Ничего нового, они не останавливаются, они продолжают свои наступательные действия. Недавно прошла перегруппировка основных сил. Перегруппированные передовые подразделения уже вступили в боевые действия.
– Зачем врагу совместные учения на территории Беларуси. Видите ли вы в этом угрозу Украине?
– Это плановые учения и именно в этих учениях угрозы сейчас никакой нет.
– Угрозы странам Европейского Союза тоже не существует?
– Именно сейчас нет.
– В каком состоянии сейчас вражеская армия?
– Трудный вопрос. С одной стороны, можно говорить об определенном истощении, потому что понятно, что за 12 лет войны любые вооруженные силы истощаются так или иначе.
Не считая того, это группировка войск, сил с таковым опытом, который мы имеем и у них, которого по состоянию на данный момент нет больше никто.
– У россиян есть союзники. Они даже сформировали то, что называют "осью зла". Насколько активны будут союзники России в том, чтобы помочь ей сломать ситуацию на линии фронта?
– Они уже это делают. Как минимум 40% всех применяемых Российской Федерацией боеприпасов производства Северной Кореи. Это просто для понимания. Что такое 40% этого объема? Вы представляете, о каких цифрах идет речь?
– Это может означать, что российская экономика не вытягивает?
– Вопрос в том, что такие объемы единолично никто в мире не извлекает. И Россия здесь не исключение. Они нарастились, как только могут. В конце концов около 60% они покрывают сами, но 40% из Северной Кореи, это факт.
– Северная Корея будет более активной, как вы считаете?
– Замедляться они точно не будут, это максимально выгодно.
– Выгодно и будут присылать своих солдат, да?
– Значительно группировки не увеличат, а поддерживать на том уровне, как есть, точно будут.
– Я видел информацию о том, что Северная Корея и Иран продолжают технологически помогать России выпускать ракеты и боевые дроны. Насколько важен этот фактор?
– Технологически помогают России выпускать ракеты? Нет, это какой-то бред. Скажем так, Северная Корея поставляет свои ракеты в Российскую Федерацию, а вот в производстве российских ракет они не участвуют.
– В производстве беспилотников иранцы продолжают помогать России?
– Это тоже еще один миф. До того как Северная Корея влезла в нашу войну, их военные вообще не видели беспилотные летательные аппараты, только на картинках. А иранти? Иранцы, можно сказать, начинающие моды были в этом смысле.
– Они продолжают помогать сейчас россиянам?
– Они больше поставляют компоненты для производства боеприпасов, нитроцеллюлозы, готовых порохов и так далее.
– Как вы считаете, после встречи в Китае что-нибудь изменится с поддержкой России?
– Если вы ждете, что я скажу, что она ослабнет, то нет.
Кирилл Буданов / Фото: "Апостроф"
– Наши удары по российским НПЗ. Видим много видео, много горит, взрывается. Аналитики говорят о том, что повреждено по меньшей мере 17% российской нефтяной добычи. Насколько это влияет на способность врага продолжать войну против Украины?
– Спорить с аналитиками нет никакого желания. Это первое. Во-вторых, точно это имеет положительное значение для этого процесса. Вместе с тем сказать, что это положило Россию на лопатки, очевидно [нельзя]. Так что вывод очевиден: нужно продолжать и наращивать, потому что с такой интенсивностью результата достичь невозможно.
– Как вы оцените наши возможности продолжать и наращивать?
– Мы наращиваемся, это просто констатация факта. Это увеличивается. Посмотрите на статистику ударов, скажем, год назад или два года назад. Даже интереснее два года назад, когда там редкие были и сейчас. Это разные абсолютно цифры.
– Последние сообщения о новых украинских ракетах вас вдохновили?
– Конечно. Я всегда вдохновляюсь нашим успехом.
– Видите ли вы серьезные существенные возможности для российской армии усилить, например, мобилизацию и увеличить количество вооружения?
– Серьезный вопрос. Началом моего ответа будет тезис, что в 2022 году Российская Федерация провела частичную мобилизацию. Это тоже факт, все об этом знают.
После этого она делала все возможное, сколько бы для нее это ни стоило, чтобы мобилизацию не проводить. Это первый тезис.
Вторая: может ли Российская Федерация провести мобилизацию? Может быть. К сожалению, это серьезная угроза. Это болезненно будет для русской Федерации, но это реалистично. И такая угроза, к сожалению, существует.
– Россияне могут в больших объемах угнать на войну срочников? Я знаю, что этот процесс идет.
– Срочников – нет смысла. Если они пойдут по пути мобилизации – да, они резко смогут нарастить количество и просто бросать их еще больше на мясо, чем они делают сейчас, хотя и сейчас этого много.
– Какие-то антивоенные, может, это смешно прозвучит, настроения могут быть?
– Это смешно. Смотрите негативные настроения, тенденции, если начать мобилизацию, в обществе будут и это то, что они увидели в 2022 году. И сразу же максимально быстро попытались это прекратить. Но остановит ли это русскую машину? Нет, не остановит.
– Эти очереди на бензоколонках как-то влияют на настроения или они их тоже игнорируют?
– Игнорируют. В их обществе проблемы нет.
– Вам известно, что происходит в окружении Путина? Помните заместителя главы администрации Путина Дмитрия Козака, отвечавшего за переговоры с Украиной? Он якобы советовал Путину остановить войну.
– Конечно [известно, что происходит].
Это верно. [Казак], в принципе, и не ратовал за ее начало. Один из немногих, кто был против этого. Скажем так, не поддерживал. Нельзя сказать против, но не поддерживал.
– А возможны последствия для тех, кто не поддерживает войну?
– Сейчас – нет. Скажем так, сейчас есть полярные позиции. Одни выступают за то, что нужно продолжать, другие за то, что нужно останавливаться. Количество выступающих за то, что нужно останавливаться, за последнее время значительно возросло.
– Это существенно. Какие настроения у российского олигархата? Они же деньги любят, а тут санкции, то прятаться надо.
– Вы видите ту сторону, которая удобна нам здесь, а есть другая сторона. Кто зарабатывает на войне? Те, кто производит вооружение, все, что связано с войной, кормят военных, производят топливо и так далее. То есть это дискуссионный вопрос.
– Если топлива становится меньше, это на них влияет?
– Военные этого не чувствуют. В армии как шло, так и уходит. И будет идти до последнего.
– Вы просчитываете в таком режиме или в худшем? Мы же с вами говорим о том, что украинские возможности бить по важным целям увеличиваются, растут.
– Но мы не можем получить дальше, чем за определенную дистанцию. Это тоже проблема.
– В то же время, происходят очень неприятные для России вещи на Южном Кавказе. Азербайджан и Армения практически без участия России договорились о мире между собой, да?
– Россияне действительно воспринимают это как угрозу. Это их очень сильно беспокоит. Это возмущает их прежде всего им это неприятно. И, в принципе, оно рассматривается как угроза.
– А почему это стало возможным, как вы думаете?
– Потому что Россия завязла здесь. Многие вопросы так или иначе связаны с Украиной. Чем ты будешь влиять на других? Все здесь.
– То есть мы на себя оттягиваем?
– Мы на себя оттащили вообще все, что только возможно.
– Как вы считаете, Азербайджан и Армения окончательно выйдут из сферы влияния Москвы?
– Азербайджан давно вышел из сферы влияния Москвы. Взаимодействие есть, и оно существенно, но это не зона влияния Москвы.
Армения делает шаги, увидим, что из этого выйдет. Им тяжело, потому что нужен другой союзник. У Азербайджана союзник есть, а у Армении, к сожалению, нет.
Кирилл Буданов и Дмитрий Тузов / Фото: "Апостроф"
– Как вы считаете, мы можем когда-нибудь выйти на возможность подписания союзнических соглашений с другими странами? Со странами НАТО, европейскими. Может быть, с Соединенными Штатами?
– Я верю, что с Соединенными Штатами это возможно со временем. Двухсторонний сильный договор.
– Это основа для формирования новых оборонных союзов?
– Да нет, оборонных союзов в мире, в принципе, хватает. Это то, что вероятнее всего будет взаимовыгодно для обеих сторон.
– Как война в Украине повлияла на работу разведок разных стран, в том числе, например, китайской разведки. Чему они научились? Насколько внимательно они следят за ходом боевых действий?
– Китайская разведка достаточно закрыта. То, что они максимально внимательно за этим следят, это факт, нам это известно.
Они пытаются максимально получить информацию по реальной эффективности, не медийной, а реальной эффективности применения и противодействия применению как западных, так и российских вооружений. Им интересна и та, и другая сторона.
Они готовятся, учатся и достаточно скрупулезно изучают все возможное для модернизации своей армии и подготовки ее к конфликтам будущего.
– Готовятся к чему? Пахнет ли новым переделом мира?
– Пахнет. Он уже идет, а не пахнет.
– На параде в Пекине показали новые виды вооружений. Есть подозрение, что таким образом хотят повлиять на настроение Дональда Трампа. Говорят, что там некоторые из этих ракет, например, могут бить по территории США. Как это реально?
– Смотрите, парад – это всегда демонстрация силы. Это способ освещения своей военной мощи и способ воздействия.
Поэтому очевидно, что посланные сигналы дойдут до тех адресатов, на кого они были ориентированы. Вместе с тем, по правде говоря, и к другим, на кого они не были направлены, но в конце концов это увидит многие страны.
– Это раздраконит того же Трампа?
– Это заставит задуматься о том, что угроза увеличивается.
– Китай все-таки помогает России?
– Китай сотрудничает с Российской Федерацией максимально.
– И это им помогает?
– Да, без этого Российская Федерация не могла бы существовать.
– Мы видели, как Путина встречали, сначала на Аляске, потом в Китае. Позиции России сейчас усилились?
- Конечно. Это констатация выхода русской Федерации из интернациональной изоляции.
– Как наши враги будут этим пользоваться? Не случайно Путин все для этого сделал.
– Конечно, они приложили максимум усилий, чтобы это произошло. Можно только аплодировать, как они смогли выйти из международной изоляции.
– Что нужно делать, чтобы отвечать?
– Знаете, сами вернуть их международную изоляцию мы не сможем. Это просто факт.
– Вернемся фактически к ситуации в России. Мы с вами поговорили о народах, которые за пределами России. А как насчет того, что происходит внутри? На том же Кавказе, в Чечне, Дагестане?
– Ситуация стабильна, к сожалению, для нас.
– И никаких изменений не планируется?
– Нет. Режим постоянный, и он держит эту ситуацию. Национально-освободительные движения существуют, но не имеют тех возможностей, чтобы освободиться, скажем так. Сами они этого сделать не смогут.
– Мы с вами говорили, что украинцы сейчас оттягивают на себя. То есть, был момент для того, чтобы этим воспользоваться?
– Они не готовы к этому сейчас.
Кирилл Буданов / Фото: "Апостроф"
– Вы слышали о такой возможности, что "черный лебедь" прилетит в Россию? Я понимаю, что он к кому-нибудь может прилететь.
– Правильно говорите, к кому может. Нельзя надеяться на "черного лебедя", потому что правда в том, что он может прилететь, может не прилететь, это первое. Во-вторых, он может прилететь в совершенно неподготовленное и неудобное для этого время.
– А что могло бы быть "черным лебедем" для России?
– Что угодно, потому и называется "черный лебедь". Кто знает, что может произойти. Может, метеорит прилетит.
– Вы верите в ту формулу, что Украина, может, и не выдержит всего этого?
– Я вообще не верю в формулу, что Украина не выдержит.
– Об угрозе нашим европейским партнерам. Насколько Россия угрожает сейчас европейским странам?
– Сейчас нет. Ближе к 2030 году это абсолютная реальность.
– Это связано с модернизацией российской армии?
– Это связано с их планами и мечтами. Они планируют и готовятся.
– Планируют ли удар по странам НАТО и Европейского Союза?
– По Европе.
– Европейцы об этом догадываются?
– Давайте так, они знают о такой угрозе. Как они на это будут реагировать, со временем увидим. В конце концов это их вопрос.
– Что может сделать Россия до 2030 года? Как он может изменить свои возможности?
– Сейчас готовится масштабная программа развития вооружений. Это по существу перевооружение русской Федерации в период до 2037 года. Ударный темп к 2030 году.
Это самая масштабная программа со времен 1980-х, даже не последних лет существования Советского Союза.
Сейчас она просчитана в сумму около 1,2 триллиона долларов. Чисто на перевооружение. Это не бюджет Министерства обороны, это средства на программу модернизации перевооружений. Это серьезные программы и серьезные деньги.
— Что-нибудь может измениться? Знаете, как говорится, что Путин не вечен. Как вы думаете?
— Нет, как раз на этот факт это не повлияет.
– То есть вопрос в том, выдержит ли все это российская экономика?
– Давайте так, они могут выполнить планы, не выполнить планы, не выполнить, выполнить на 60%. Когда речь идет о 1,2 триллиона, то даже 50% – это колоссальная сумма.
– США будут за этим только наблюдать? Как вы оцениваете возможности западной цивилизации? Я понимаю ваш скепсис, но мы хотим принадлежать к западной цивилизации?
– В этом у меня скепсиса нет. У меня скепсис в вопросах когда, кто, как будет реагировать. И реагировать будут по факту, больше никак.
– Враг будет и дальше пытаться использовать граждан Украины. Как этому противодействовать и как объяснить нашим согражданам, что сотрудничество с врагом – это все равно конец?
– Это вопрос зрелости нашего общества. Если государство функционирует более или менее в правильном русле, объединено, соединено и едино, такие люди все равно будут находиться и их будут единицы. Если в обществе есть трудности, то количество таких людей, к сожалению, велико.
Вот почему, к примеру, завербовать во исполнение теракта гражданина Монако или Объединенных Арабских Эмиратов почти нереально?
– Там деньги не имеют значения.
– Не имеют. Ибо и средства есть в государстве, то есть все, в принципе, не страдают. И есть ощущение единства. Возьмем в противовес, зачем далеко ходить, Российскую Федерацию. Так вот.
– Удается вербовать?
– Конечно. Вы же видите, сколько всего происходит.
– Только деньги имеют значение или, возможно, какие-то идеи?
– В основном средства. В основном 95% – это средства. Есть частные случаи, когда общая ненависть к кому-то, иногда даже какие-то идейные, идеалистические больше, я бы сказал, потому что не идейный мотив, идейно-патриотический, а чисто идеалистический и часто эгоистичный какой-то. Это частные случаи, а так средства.
– Как вы оцениваете эффективность российских спецслужб, российской контрразведки?
– Контрразведка работает у них довольно неплохо, но, как видите, нам удается многое сделать. Нам тяжело работать, потому что очень усилен административно-контрразведывательный режим, но удается.
– А вы считаете ваши операции?
– Конечно.
– Какая из них вам больше всего нравится?
– Нет. Да нельзя. Это, знаете ли, называется расписаться в мировом терроризме. Да не будет.
– Но бывает так, что вы придумали операцию, собираете людей?
– Да, а как иначе? Кто должен сделать замысел. Это может быть снизу-вверх или сверху-вниз.
– Это креативный процесс, да?
– Конечно. Это не творчество, это искусство.
– Вы вдохновляетесь произведениями Сунь-цзы или других?
– Сунь-цзы, конечно. Сунь-цзы каждый уважающий себя военный в любой стране мира должен бы прочитать. И, в принципе, большинство прочитало на самом деле.
– Что еще должен знать военный разведчик?
– Набор знаний огромен. Это широкий спектр: от страноведения, культурологии, религиоведения до совершенно профессиональных предметов, инженерного дела и так далее.
– Вы довольны тем образованием, которое вы получили, все ли уже эмпирическим путем достигается?
– Образование достаточно было абсолютно. Я бы даже сказал доволен.
– Сейчас как с образованием у нас?
– Преподавательский уровень повысился, уровень абитуриентов – упал. Это я могу констатировать. Это тоже понятно, потому что сколько лет страна на войне и уровень людей, которые на начальном этапе приходят, всегда в последнее время недостаточно, потому что нет времени учиться.
– То, что страна потеряла много людей, включая молодых людей. Насколько это критично?
– Критически то, что произошло. Утрата молодых трудоспособных людей, которые должны были создавать новые поколения.
Я не говорю, что мы полностью уничтожили поколение следующее, нет, но серьезные потери в этом плане. Ибо каждая потерянная жизнь – это как цепочка, нерожденная новая жизнь, и так далее, и так далее.
– Как вы думаете, Украина сможет хотя бы часть выехавших людей вернуть?
– Я думаю, что определенный процент вернется. Не все, совершенно нет, но определенный процент будет. Это не 10%, это большие цифры.
– Насколько вы активно применяете новые технологии? О чем часто говорят, роботизированные системы, беспилотные комплексы, искусственный интеллект.
– Я вам расскажу одну историю, которую видел лично в жизни. Единственное, по вопросам политкорректности, я не скажу, в какой стране это произошло. Это было где-то шесть-семь лет назад. Я, не называя страну, с полной ответственностью говорю, что это было.
Одна ведущая ферма гналась за супертехнологиями. Знаете, как говорится, "космос". Даже экскурсии туда водили. Я на одной из таких одно время побывал. Все было роботизировано.
На мясной ферме было около 20 000 поголовья, три администратора и семь работников. Как достижение – это чудо. А с социальной точки зрения, понимаете, что произошло?
– Многие люди становятся ненужными.
– Да, их прокляло все местное население. Они все потеряли работу. Все.
Поэтому погоня за технологиями должна как-то коррелироваться с социумом, хоть как-то. Хотя нам до этого еще далеко, но в конце концов, если идти по такому пути, люди будут не нужны. А что людям делать тогда?
– Но ведь вы над этим работаете, да?
– У меня как раз четкий баланс. Я противник мнений, что сейчас дроны заменят людей, я категорически противник этого.
Нет, не заменят и в моем понимании никоим образом нельзя даже идти по этому пути. Хотя и вместе с тем я понимаю, что в ближайшее время это вообще невозможно. У нас не того уровня технологии, чтобы работы заменили людей. Хорошо это плохо, но так не будет.
– Но искусственный интеллект применяется?
– Искусственный интеллект применяем для обработки информации больших массивов, для доказывания на, скажем так, финальных траекториях и так далее. Но это не отдельные элементы.
Если я, к примеру, попытался бы заменить на искусственные технологии всю аналитику, ну, во-первых, машина никогда не сможет ощущать, поэтому определенные события или поступки она будет трактовать чисто заложенную программу, а это часто приводит к ложным выводам, это первое.
А второе, ну мне просто пришлось бы уволить кучу людей.
– Но ведь вы не социальное учреждение, вам главная эффективность.
– А я вам и говорю, что машина выдаст чисто ответ на основе алгоритма. А как, например, на основе алгоритма оценивать решения многих российских руководителей? Ну они же вообще алогичны. Вот как вы их оцените?
– Алогичные решения в том числе у Путина?
– У многих алогичные там есть решения. Если бы вы, представим, имели супер искусственный интеллект, как бы вам машина, например, оценивала мясные штурмы в 21-м веке?
– Искусственный интеллект мог бы последовать примерам из истории. Штурм Берлина, да?
– Да, последний раз это было в 1945 году. Сейчас с новыми технологиями – это маловероятно и современное, скажем так, политико-социальное состояние мира не допустит подобных вещей, но они есть.
Или к примеру случаи, извините, но это тоже правда, каннибализма на фронте. Они есть.
– У россиян?
– Да. Вот какой искусственный интеллект вам это все учтет? И как он вам рассчитает, что [сделают] его коллеги, какие бы они ни были, но они тоже между собой как-то общаются, узнают, что в коллективе каннибал. Что дальше?
Нам известно несколько случаев, когда они расстреляли таких людей, причем расстреляли не потому, что он каннибал, потому что страшно. Это все невозможно подсчитать.
– Каннибализм в российской армии – это из-за голода?
– На фронте – да. У нас даже в плену был один каннибал. Знаете, сидел в общей камере. [Пленные посадили] его отдельно и дежурили по очереди.
Психологи общались с ним, говорят: "Ну, знаете, как-то страшновато". А тот обижен, говорит: "Они со мной не хотят разговаривать". Ну, это смех и грех, как говорится.
Кирилл Буданов / Фото: "Апостроф
– Из интересующих вас пленных много информации можно извлечь?
– Очень много. Тактического уровня очень много.
– Относительно каннибализма я, конечно, шокирован.
– Мы несколько раз выставляли, я помню, перехваты русские. Честно говоря, и россияне в шоке от этого, но это просто существует.
– Закрывая тему искусственного интеллекта, у древних греков была пословица “все может быть, потому что все уже было”. Просто анализируя историю, можно увидеть, что они будут себя вести вот так.
– Возможно, но я верю в силу ума человека. Пока я не видел машины, которая может полноценно заменить человека.
– Что касается украинского информационного пространства. Насколько он влияет на понимание происходящего?
– Информационное пространство во время войны, кстати, для любой страны, это еще одно измерение зоны боевых действий. Это мир дезинформации и борьбы с ней.
– Кто побеждает, по вашему мнению?
– Давайте считать, что мы.
– Что нужно сделать, чтобы вы уверенно сказали: "Да нет, мы их бьем".
– Точки расставит история. Сейчас мы с вами можем говорить что угодно. История покажет, кто прав, а кто ошибался.
– Вы были против закрытия в Украине российской сети Telegram?
– Я за ее закрытие. Я совершенно за ее закрытие. Не то что даже за закрытие, а, скажем так, систематизацию. Telegram-каналы нужно приравнять к средствам массовой информации, прописать, кто владелец. Пусть все понимают, кто есть владелец, откуда происходит информация, пусть в конечном итоге платит налоги.
– Как много информации вы берете из открытых российских сетей?
– Этим занимается так называемая OSINT-разведка, то есть из открытых источников информации.
– Насколько это важно?
– Первое – это фоновая информация, которую просто невозможно не учитывать. Второе – это позволяет в редких случаях разобраться, в основном тактических вопросах. К примеру, пишут, что прошла какая-то колонна, и не могут понять, где информация оборвана в каком-то районе.
Далее находят кто фото сделал, кто еще привязывается к каким-то определенным элементам рельефа местности, дорожных знаков так далее. Ну и все, там уже становится ясно. Да, на самом деле это две машины, но они были вот в такое-то время, а не в тот день, когда все писали и они ехали примерно туда. Для этих задач OSINT значительно помогает.
– Понятно, что война – это определенные ограничения и в информационной сфере. Как у нас этот баланс существует? У меня иногда ощущение, что мы так накрутили аудиторию, что любое сообщение воспринимается так, что это враг услышит.
– С одной стороны да, с другой стороны, мое личное мнение, что информационной гигиены мы так и не смогли добиться.
– А что нужно было бы сделать?
– Вы знаете, уже поздно. Это нужно было делать с самого начала. Ну, например вопрос Telegram.
– Технически его можно закрыть?
– Не надо ничего запрещать, закрывать. Это все такие тоталитарные подходы. Знаете, нужно привести в порядок. Хочешь писать, – неважно, что ты хочешь писать, – подписывайся. И тогда, если в том, что ты написал, есть преступление, пожалуйста, отвечай за это. Это честно.
– Насколько россияне сейчас пользуются новыми технологиями?
– Они также максимально экспериментируют со всем этим, и с искусственным интеллектом особенно. Кстати, они, скажем так, на более высоком уровне его стали использовать. На уровне штабов. Они очень часто стали использовать искусственный интеллект для вычисления стратегических планов. Учитывать мнение искусственного интеллекта. Нельзя сказать, что они делают все, но учитывают то, что он делает.
– Сделаю предположение, что вы анализируете работу ведущих спецслужб и разведку мира. Насколько мы вот в этот ряд разведок, работающих очень долго и имеющих огромный опыт, на сегодняшний день вписались, имея опыт войны?
– На данный момент мы точно передовые. И это у нас все просят наш опыт, а не мы у них.
– Вы оказываете такую помощь партнерам?
– У нас обмен очень большой.
– А что мы получаем?
– Помощь и их, скажем так, способности. Вообще, это кооперация. Это партнерство, когда обе стороны получают, что им нужно.
– Россияне пытаются украинцев запугать разными методами. Одна из таких, я считаю, психологических операций называется "Орешник". Что нам известно об этом?
– Это не психологическая операция, это реальное вооружение. Проект "Кедр", установка "Орешник", как они сами его назвали. Это, скажем так, баллистическая ракета средней дальности с гиперскоростями. К сожалению, это достаточно серьезное оружие. Перехватить его мы не сможем.
- То, что говорит белорусский диктатор о вероятности размещения "Орешника", как вы к этому относитесь?
– Смотрите, длина Беларуси не так велика, чтобы это имело какой-то смысл. Россия может со своей спокойной территории запускать, не волнуясь из-за того, что сама установка может попасть под удар тактических типов вооружения. В этом нет смысла. Если политически это можно сделать. Но Россия может пускать со своих полигонов и стартовых площадок.
– Наши европейские партнеры или американцы могут его сбивать?
– Дискуссионный вопрос. В теории, THAAD (противоракетный комплекс для перехвата баллистических ракет средней дальности – прим. ред.) может попробовать. Что из этого получится, не знаю. THAAD в Соединенных Штатах. И подобные системы у них.
– Программа перевооружения России до 2030, 2037 годов. Как нам к этому готовиться?
– До 2030 – это основной период. Нам нужно не забывать, что как бы сейчас все ни закончилось, угроза никуда не денется. И если свое общество не будет кормить свою армию, оно будет кормить чужую армию. Это тоже старая мудрость.
– Часто мы слышим, что нам нужно перенимать опыт Израиля. Страна небольшая, в окружении врагов, постоянно воюет. Как вы к этому относитесь?
– Знаете, в чем разница? У Израиля как раз есть союзник. Это Соединенные Штаты Америки. У них есть союзнический двусторонний договор, где все четко прописано. В этом разница.
– Вы считаете, что Украина в будущем подпишет договор с США?
– Я верю в это.
– Когда это может произойти?
– Давайте удержимся. Надеюсь, что скоро.
