На экраны вышла историческая драма Олеся Санина «Поводырь». Премьере предшествовала грамотная и мощная рекламная компания. Дистрибьюторы уверены, что эти деньги потрачены не напрасно, и рассчитывают собрать в прокате не менее 20 млн. гривен. Впрочем, зрители, ожидающие найти в этой картине увлекательное приключенческое кино, возможно, будут очень разочарованы.
Замысел «Поводыря» ‒ история о сыне зарезанного чекистами американского инженера, спасенного от преследования убийц его отца слепым кобзарем,‒ родился у режиссера Олеся Санина десять лет назад. Фильм, что, увы, не редкость для отечественного кинопроизводства, снимался долго, с длительными перерывами, связанными как с традиционными для нас финансовыми сложностями, так и с сугубо творческими причинами. Среди них, надо полагать, и естественное стремление авторов преобразовать первоначальную сюжетную схему в связное и увлекательное повествование. Сценарии ‒ ахиллесова пята украинского кинематографа. И «Поводырь», к которому в процессе работы над фильмом поочередно присоединились известные писатели Ирэн Роздобудько и Александр Ирванец, к сожалению, не нарушил эту печальную тенденцию.
Отличная идея ‒ пустить по Украине, страдающей от большевистского террора 30-х годов, американского мальчугана, несущего в своем ранце документы, разоблачающие советскую власть, в компании с бродячим музыкантом,‒ излагается с экрана клочковато, бегло, с уймой неоправданных лирических отступлений; задуманному режиссером эпосу не хватает дыхания, действие вязнет в огромном количестве фактурных деталей и визуальных метафор, на сочинение которых, кажется, и направлена основная энергия Олеся Санина и его верного единомышленника ‒ оператора Сергея Михальчука.
Работа этого удивительного визионера, конечно,‒ главное достоинство картины. Сокрушительной фантазией и виртуозным мастерством оператора нельзя не восхититься. Как и в предыдущей большой совместной работе Санина и Михальчука ‒ фильме «Мамай» ‒ здесь практически каждый кадр смело можно вырезать, вставить в паспарту, повесить на стену и любоваться, как живописным произведением. В этом смысле еще нелепее выглядит рекламный слоган «Поводыря»: «Закрой глаза, смотри сердцем». Как раз глаза-то стоит распахнуть пошире, не переставая удивляться изящной композиции десятков кадров, их колориту, графической четкости, волшебной игре бликов и отражений.
А вот закрывать глаза на просчеты постановщика, наверное, не следует. Хотя бы потому, что они, при всей индивидуальной талантливости режиссера, довольно типичны для той ветви украинского кино, которую Олесь Санин отстаивает и во многом олицетворяет. Кино это принято называть поэтическим. Символ здесь всегда оказывается ценнее эмоции, обобщение ‒ частного переживания, метафора ‒ психологической достоверности. Санин, несомненно, умный и умелый режиссер. И, конечно, он прекрасно понимает, что зритель приходит в зал за конкретной человеческой, а не глобальной историей, приходит сочувствовать и тревожиться за героев, а не за судьбы народа, приходит смотреть жанр, а не эпос. Однако как художник он мечтает говорить о «большой теме», и это желание играет с ним, в общем-то, злую шутку. Идеология вызывает жанр на поединок и, к огорчению публики, его нокаутирует.
«Поводырь», в сущности,‒ авторское высказывание о родине, ее трагической судьбе, исторических травмах, ее боли и надежде. Время действия картины ‒ 1933-1934 годы, но режиссер сознательно рифмует их сначала с гибельными Крутами 1918-го, а чуть позже ‒ с казацкой эпохой. Неизменны во все времена и участники постоянно повторяющейся национальной драмы ‒ чистый душой и помыслами герой (его посланником в фильме является кобзарь Иван Кочерга в яростном исполнении Станислава Боклана) и омерзительный предатель (здесь ‒ однозначный чекист Александра Кобзаря). По сути, на их нехитрой оппозиции построена вся конструкция «Поводыря», где незрячий музыкант оказывается мужественным провидцем, а гнусный сотрудник органов ‒ слепым и покорным исполнителем вражеской воли.
Беда в том, что эта мифология в «Поводыре», скорее, декларируется, чем убедительно вырастает из авторского рассказа. Реальность, воссоздаваемая на экране, постоянно оцарапывается о миф, порождая многочисленные логические провалы и временные неувязки. Для жанрового кино (а ведь «Поводырь» имел все шансы стать украинским «Затойчи» или, на худой конец, «Слепой яростью») это оказывается губительным. Впрочем, тот, кто предупрежден,‒ вооружен. Фильм Олеся Санина, снятый с повязкой мифа на глазах, в конце концов, действительно, можно смотреть, открыв сердце красоте и искренности, с которой он сделан.
