АНДРЕЙ ОРЛОВ (ОРЛУША) – российский поэт, который активно поддерживал Украину с начала агрессии РФ. Героями его сатирических опусов часто становятся политики и другие публичные люди, темами – резонансные события. "Апостроф" пообщался с поэтом о его творчестве и реакции на него со стороны героев его произведений, изменениях, которые произошли в Украине и России за последние четыре года, а также об избавлении от совкового мировоззрения.
- Вы пишете стихи на злобу дня и всегда о том, что беспокоит людей сейчас. Как бы вы описали тренд последнего времени?
- Я пишу о том, что беспокоит лично меня. У меня нет рейтинга новостей, я ведь не средство массовой информации. Для меня написание стиха – это не так, что я встал, подумал, что меня волнует, и тут же сел писать. Но меня, как и всех нормальных людей, конечно же, волнуют война, экономика. А к экономике, даже самой плохой, как вы знаете, люди в России и Украине, люди постсоветские, довольно легко приноравливаются. У нас огромный запас терпения.
- А у нового поколения такой запас терпения тоже наблюдается?
- Новое поколение живет с теми векторами, которые им показывают. Если вектор в Европу, оно живет в Европе, если вектор в Азию – то в Азии, если вектор в будущее – живет в будущем, если в прошлое – сами понимаете. Молодое поколение живет тем, чем его "кормят" родители. Если родители смотрят телевизор, то и они живут тем же. Вот у меня во дворе детская площадка сделана в виде танков, пушек и пулеметов.
Детям, как вы понимаете, все равно, где бегать и на каких качелях качаться – на которых нарисован ежик или на которых нарисован танк и написано: "Никто не забыт, ничто не забыто". Ребенку в возрасте трех лет совершенно все равно, куда его приведут родители. Но, вы понимаете, где-нибудь, например, в Харькове я тоже вижу детскую площадку с Кремлем, рядом с оперным театром, например. Казалось бы, в нынешней ситуации вещь, по крайней мере, странная, что дети играют там, между кремлевских башен, а с другой стороны, никто же не построил с украинскими домиками и вышивкой. Главное – символ, но кто-то же должен это построить.
Дети поколения нынешнего, естественно, меньше национализированы, они более интернациональны, чем мы были в закрытых странах. Но те же дети в России, которым сейчас 18-30 лет, уже выросли при Путине. То есть 18-летние уже родились при Путине, 30-летние оканчивали школу, когда Путин пришел в президенты. И они же находятся в числе тех, кто за него голосует. То есть нынешняя молодежь может сто раз думать о том, как работать компьютерщиками в Кремниевой долине, но и здесь их все устраивает, потому что они другого не видели.
Ну, и знаете, что самое интересное? Я часто выступаю перед русскоязычной аудиторией за границей. И вот там очень часто народ более "Крымнаш" и путиноориентирован, чем на наших концертах в Москве.
- А чем это объясняется?
- Человек физически может куда угодно по разным причинам уехать, но ментально остаться жить в том же "совке". "Широка страна моя родная", и сюда он включает все – от Грузии и Украины до Прибалтики и еще не знаю чего. Может, он нигде и не был, но вся эта карта, с детства вбитая "добрыми" людьми в разделах школьной программы, засела у него в голове уже навсегда.
- А как это удается поддерживать?
- Промывка мозгов была очень серьезной. Но этого человека – "гомо советикуса" – истреблять в себе должен каждый сам. Никакая пропаганда здесь не поможет, ни даже вступление в Евросоюз. Потому что если вы пройдете по городу Ашдоду, зайдете в ресторан вечером в Нью-Йорке на Брайтон-Бич или в Нью-Джерси где-нибудь, то увидите того же "гомо советикуса", который под те же полублатные песенки отплясывает в платье с люрексом. Хотя, надо сказать, его платье с люрексом еще нужно очень сильно поискать в Нью-Йорке, чтобы купить.
- А что должно все-таки произойти, чтобы молодое поколение избавилось от таких настроений?
- Если не менять государственное устройство, то даже с течением времени ничего не изменится. Люди и дальше будут жить в своем "заповеднике", который у них в голове выстроен. Ведь кто-то вспоминает армию, кто-то все время вспоминает тюрьму. Например, когда Солженицын переехал в Вермонт, я около его дома был. Так там был построен нормальный такой забор с колючей проволокой и с четырьмя вышками по углам. Я понимаю, что он боялся, но эстетика того круга ада, в котором он побывал, осталась. Он не мог себя не чувствовать некомфортно из-за этого забора и колючей проволоки, но все равно жил в такой атмосфере.
- А терпимость по отношению к войне встречается?
- Все существует на штампах, которые забиваются в головы. Назовите это воспитанием, назовите пропагандой – как угодно. Например, если я рос пионером, у меня были какие-то пионеры-герои: Валя Котик, Марат Казей или даже Зоя Космодемьянская. Это были наши советские "иконки". Дети ведь не воспринимают, что такое смерть. Мальчик бегает в кино с автоматом и не понимает, что такое смерть, потому что еще не знает, что такое жизнь. Лучше всего это понимают матери, потому что даже отцы иногда легче отправляют детей умирать, как бы сложилось исторически, что это "мужская работа". Русские, московские, киевские князья ходили воевать с дикой жестокостью. Но это у нас в сказках убивают и мучают людей в основном татары и идолища поганые. Нет, это были наши предки. Сейчас все построено на штампах Второй мировой войны, или, как ее здесь [в России] называют, Великой отечественной. Спроси у большинства людей, когда началась Вторая мировая, и они скажут: 22 июня 1941 года, когда Гитлер напал на Советский Союз. А когда закончилась? Поголовно скажут, что 9 мая 1945-го.
- Так это из-за чего – отсутствие должной образованности?
- Нет, нет, нет. Это зависит от того, какие штампы удалось вбить. Потому что мы предположили, что идеализация армии в Израиле вызвана постоянной внешней агрессией. И совершенно заслуженная идеализация армии сейчас в Украине тоже этим вызвана. Ведь не было же такого отношения к армии и к солдату в форме до 2014 года. Я бывал в Украине и могу точно сказать, что не было. Солдатик – и солдатик, никто не думал, что он может стать героем и что к нему совершенно изменится отношение. Это вызвано трагедией, защитной реакцией общества. В Израиле на девочек с автоматами, которые ходят на улице, все смотрят с улыбкой и с любовью, все знают, что они их защищают.
А терпение… Для наших родителей, которые помнят еще голод, самые страшные слова – это "война" и "фашизм". Поэтому, как только их пугают этими словами, они готовы все терпеть. Опять перейти на паек, жить без зарплат и пенсий, то есть, как говорится в советской присказке, "лишь бы не было войны".
- Как бы вы описали основные изменения, которые произошли в Украине и России за последние четыре года? Одно из них вы уже озвучили – изменение отношения украинцев к человеку в военной форме.
- Основные изменения – в людях. Я общаюсь в основном с друзьями и близкими мне знакомыми либо на концерте с аудиторией. Люди остались такими же, какими и были. По крайней мере, мои знакомые. Я с плохими людьми не дружу и стараюсь общаться поменьше. Вот недавно был в России проведен социологический опрос, где один из вопросов был о том, хотели бы вы видеть в своей семье или иметь соседом представителей других национальностей. И перечислены эти национальности. И в этот список впервые за историю этих опросов, на моей, по крайней мере, памяти, вошли украинцы. Примерно 23% обозначили, что их не надо пускать вообще в страну. Евреи, украинцы, чеченцы, "выходцы из азиатских республик", "уроженцы Африки" оказались в одном списке. На первое место по тому, сколько людей не хотело бы терпеть ни в соседях, ни пересекающими границу, ни в семье, у нас как всегда угодили цыгане. В семье бы не хотели их видеть примерно 43% опрошенных – огромное количество на самом деле. Но сам факт появления украинцев в вопросе о нежелательных для общения людях и то, что Украина заняла позорное для России второе место между евреями и цыганами, – вот это называется реалии нашего времени. Украинцев готовы видеть среди членов своей семьи 6% россиян, среди близких друзей – 6%, среди соседей – 8%, среди коллег по работе – 3%. Вот вам и реальный рейтинг «мыжебратства»! Это те стереотипы, которые начинают крепко вбиваться в голову.
К примеру, я сейчас дома у своей мамы, она живет с телевизором. И просто объяснить ей, почему я езжу в Украину, не могу. Потому что она из украинцев видит только двух таких завзятых, которые в ток-шоу все время участвуют на Первом и Втором каналах в России. Вот и вся картинка. В новостях то и дело горят покрышки на Майдане, а украинские "фашисты" едут в Крым до сих пор.
- Неужели даже четвертый год это все еще работает?
- До сих практически любой разговор начинается с фразы: "Вы что, хотите, как на Украине?" Потому что смерть от пуль на Майдане имеется в виду, не смерть от русских пуль на Донбассе, понимаете? Имеется в виду Украина, которая "сделала военный переворот". Но когда я им задаю вопрос: "В чем переворот заключается? Рада осталась той же, какой тогда переворот, если избранное правительство продолжало работать?", на это ответа обычно нет.
А перемены? Знаете, я стал больше слышать в Украине украинскую речь.
Андрей Орлов во Львове
- И сами начинаете немного учить украинский, я так понимаю?
- Уже на второй день по приезду в любую страну я в магазине могу спросить, сколько что стоит, и заказать себе два пива. Это любой человек, который хочет общаться, сможет. Я не могу вести разговор, когда со мной говорят на украинском, а я говорю на русском. Мне тут же хочется ответить на украинском.
- А что в Крыму? Есть у вас знакомые, которые рассказывают, как там?
- В Крыму изменилось в первую очередь то, что все стало дорого и невкусно. Народ быстро понял, что украинская, как там говорят, "молочка" намного лучше, чем консервированная из Москвы. Потому что с сельским хозяйством плохо было давно.
В Крыму инфраструктуры отдыха не было никогда: ни при Советском Союзе, ни при Украине. А откуда она могла появиться, если пришли люди, которым главное украсть? При Украине Крым был запущен. Это как в свое время сказал Ельцин: "Наша страна стояла на краю огромной экономической пропасти, с тех пор мы сделали огромный шаг вперед" (смеется). Вот так и Крым – тоже сделал огромный шаг "вперед", то есть в яму. Потому что началась коррупция, начали отнимать то, что за взятки раздавали украинские поселковые советы. Сейчас это отнимают и раздают своим. Хотя люди очень многие остались те же. В поселковых советах Массандры, Гурзуфа, других городков на ЮБК взятки берут те же люди, но под новым гербом на печати, в рублях и на русском языке. По сути, флаг поменяли, название колхоза убрали, а все осталось то же самое.
- И долго так может продолжаться?
- Сколько угодно. Посмотрите на Кипр с турецкой оккупацией, 40 лет уже прошло и ничего не признано. В турецком Кипре нет туристов и нет экономики совсем. Туда можно попасть только из Турции. А так ни пароходов, ни туристов, ни гостиниц дорогих. Но есть огромная разница. При том что все-таки Кипр, в отличие от наших с вами родин, был Европой. Не богатой, но Европой все-таки был всегда. Там чувствовалось влияние Греции.
Но если вернуться к теме Крыма и ситуации там, то поразителен еще тот факт, что многие крымчане за выпивкой и продуктами раз в неделю ездят в Херсон. При этом они за Путина. Получается, что за Путина они на избирательных участках, а честной гривной голосуют в херсонских магазинах. И такого народу там достаточно много. Раньше, в 2012-м, когда я был в Гурзуфе и пьяный Донбасс там гулял, то лучше на улицу было не показываться. Грязно было так, что ужас. Сейчас почище, например. То есть Крым в качестве провала России – это не очень хороший пример. Крым хорош для того, чтобы говорить о наглости российской внешней политики. Если говорить об экономике, то экономику хуже постарались и смогли сделать еще до того. Вы когда в последний раз были в Крыму?
- В 2013-м.
- Тогда вы помните, как там канализация течет в море. Из России туда ехали за дешевизной. Потому что в Крыму было реально вкуснее и реально дешевле. Тогда у тебя возле дома был магазин, и ты туда ходил, потому что там дешево. А потом этот магазин отдали тебе, ты назначил новые цены, и стало дорого. То есть ты его забрал, он теперь твой, но там дорого. Другое дело, что Украина в свое время в Крыму допустила так называемый "русский Крым", в который очень многие поверили. Я об этом писал еще и в 2012-м, и в 2013-м, когда начались эти русские байк-шоу, "Ночные волки", Путин с голыми сиськами на мотоцикле… И махать русскими флагами никому там не запрещалось. Домахались…
С Крымом никто не работал. Он был упущен идеологически. То есть люди были упущены. А после этого они поверили в то, что их "едут убивать". Они бы раньше никогда не поверили: будут убивать за то, что они говорят на русском языке. Но ведь как представили закон и правки к закону о языке в России и на российском ТВ? Что русский язык запретят в Украине, то есть запретят преподавать, разговаривать. Как это ни смешно, но некоторые последователи какого-нибудь Прилепина действительно ехали защищать русский язык добровольцами в псевдореспублики. Есть же романтики всякие, национал-большевики и прочие, потому что "нашим людям не дают говорить на нашем языке". Другое дело, что для них граница проходит везде, где они ступают.
- Вы часто ездите по постсоветским странам. Там с такими настроениями встречаются? Все, что связано с "ватностью" и "русским миром" – это можно назвать спецификой каких-то стран?
- Я думаю, "ватность" и "русский мир" – это сейчас исключительно специфика России и Украины.
Антироссийский митинг в Киеве
- В Беларуси, к примеру, такого нет?
- Нигде больше такого в таком количестве нет. В Беларуси я меньше бываю, я там меньше жил и никогда не работал. Но даже с учетом этого могу сказать, что там другое. Там "совок" и выживание в маятнике между диктатором и проевропейцем Лукашенко. И народ к этому давно приспособился.
- Касательно вопроса выживания – спорно. Многие украинцы сейчас едут на заработки уже даже не в Россию, а в Беларусь.
- Потому что зарплаты там, может, и не выше, но прожить на эту зарплату можно лучше. Я не знаю, что там у них. Но не думаю, что там набирали из украинцев, как в Москве, предположим, нянечек или домработниц. Но понятно, почему многие едут в Россию или Беларусь, а не в Италию или Польшу. Потому что в Европе нужно знать язык, нужно платить налоги. Но, скажем, в Кыргызстане или в Узбекистане России для большинства людей просто не существуют ни в новостях, нигде. Многие люди едут сюда, потому что здесь они зарабатывают и кормят семьи, работают, кладут дороги. В России, когда едешь дальше от Москвы, уже этих гастарбайтеров и не встретишь, там свои работают. В основном все в Москве, в московском регионе.
В Грузии любой грузин всегда против этого "русского мира" встанет, потому что в грузинских газетах не существует так называемых "непризнанных республик", есть только "оккупированные территории". В Грузии отношение к этому намного более жесткое, чем в Украине.
- То есть раскачать лодку этих пророссийских настроений там тяжелее?
- Как вы в Грузии или Армении будете раскачивать пророссийскую лодку? Там нет этнически русского и русскоговорящего населения в таком количестве. Насчет стран Балтии я очень сильно сомневаюсь, потому что оттуда нулевой поток русских реэмигрантов, включая пенсионеров. Они там у себя кричат про притеснения, некоторые отказываются говорить на латышском, эстонском или литовском языках, многие родились там, но в Россию их не очень тянет. Так же, как и пророссийские настроения на Брайтон-Бич или в Израиле. Никто из них сюда ехать не готов, а уж отдавать детишек в российскую армию или ехать переселяться в сибирскую деревню с сортиром на улице – тем более.
- Давайте поговорим немножко о вас. Героями ваших стихов часто становятся известные люди. Бывали случаи, что кто-то из них оставался недоволен тем, как вы о нем говорите, и высказывал вам свои претензии?
- В отличие от многих авторов-юмористов или сатириков, я лично знаю практически всех, о ком пишу. Что касается реакции, это как с реакцией на анекдот – у одного человека есть чувство юмора, он может над собой посмеяться, у другого нет. Скажем, на еврейский анекдот при евреях или на украинский – при украинцах, на русский – при русских. То, что мы можем между собой говорить – это говорим мы, это – "самоирония". То, что о нас говорят, – это "обидные оскорбления". То есть одни люди могут над собой смеяться, другие нет. Я считаю, что это путь, в общем-то, к здоровью нации, потому как анекдот – здоровая реакция на идиотский повод. То же самое, я надеюсь, можно сказать о моих стихах – не надо мне давать повода и не будет о тебе стихов. Как-то мне в Киеве на концерте задали вопрос, почему у меня, например, нет ни одного стиха о Кличко. На это я ответил, что он еще не сделал публично достаточно глупостей или идиотизма, чтобы стать героем моего стиха. В зале захлопали, особенно один стол, за которым, как оказалось, сидел сам Кличко. Я этого не знал. После концерта мы поговорили, он сделал со мной селфи, причем мне пришлось, чтобы не дышать ему, не знаю… в третью пуговицу пиджака, стать на три ступеньки выше. Вот так и познакомились. Хотя у меня в стихах фигурантом он кое-где был, но не главным героем.
Меня разозлить нужно, чтобы я что-нибудь смешное написал, или нужно сделать что-нибудь совершенно идиотическое типа чемпионата Пермского края по киданию коровьими лепешками на деньги Министерства культуры. Ну, я и написал стишок, который назывался "Пермское г*внометание", и многие не верили, что такие новости возможны. Он, кстати, скоро прозвучит – мы 28 и 29 октября будем с Михаилом Ефремовым в Одессе. А после этого поедем к любимым нашим пьющим и веселящимся киевлянам в Docker Pub. Как говорят на Донбассе: дадим стране угля мелкого, но много.
Михаил Ефремов и Орлуша
Вот вы мне задаете вопросы, а у нас будут как раз ответы на эти и другие вопросы. То есть все, что вы хотели знать о России, о русских и войне, но боялись спросить, как пишут в популярных книгах. Программа даже называется "Г*вно вопрос", то есть такая пресс-конференция в стихах.
У нас есть ответы на все. И чем более трудные или идиотские вопросы… Ну, понимаете, есть такая американская поговорка – г*вно попало в вентилятор. Так вот: в меня не надо попадать, соответственно, я тебя не буду размазывать.
- Звучит угрожающе. А вам самому не бывает иногда страшно?
- На самом деле, двух региональных министров культуры сняли по нашим стихам – в Красноярске и Перми. Вот так. Иногда смех – это тоже оружие. Но страшно, конечно, бывает.
- А за какой стих вам было страшнее всего?
- Наши новости в России ведь не всегда веселые. Когда вышли поправки какие-то к закону о Национальной гвардии, когда им разрешили стрелять на поражение в детей и беременных, применять спецсредства, мы написали на эту тему, вернее, я написал. Говорю "мы", потому что иногда в интернете написано: "Михаил Ефремов своим новым стихом порвал интернет". Мне тоже иногда самому кажется, что это стихи Ефремова... Так вот, перед концертом сидели с ним в гримерке и, если говорить приличным языком, "побаивались".
- Еще один ваш давний друг Дмитрий Быков некогда назвал вас главным русским поэтом современности, при этом непечатным во всех отношениях. А как вам кажется, вот такая непечатность или запрет от власти является сейчас главным атрибутом свободного человека?
- На самом деле он имел в виду другое. У меня тогда не было книги еще. То есть это было не только о так называемых "непечатных словах". В этом игра слов Быкова. Но даже если по-другому смотреть на эти слова, то сейчас книгоиздательство не имеет отношения к власти. Я могу издать книгу, у меня были десятки предложений, это сейчас не очень проблематично.
На издание книги не надо разрешения. Ну, ее, конечно, потом могут запретить. Это уже другое. И это "другое" во многом привело к внутренней цензуре. Но я не печатаюсь по совершенно иным причинам. Меня никто здесь не запрещал. Я выступаю, и у нас концерты с Ефремовым проходят здесь более жесткие, чем в Украине, Америке или Израиле.
- И не было случаев, связанных со срывом концертов?
- Ну, один раз нам сказали, что протекла крыша в самом большом зале Москвы, Crocus City Hall, за сутки до нашего концерта.
- Совпадение?
- Конечно, "совпадение", ведь 9-го числа Киркоров – крыша нормальная, 10-го мы – крыша протекла и уже в аварийном состоянии, а 11-го числа какая-нибудь группа "Блестящие трусы" – крыша опять нормальная. То есть быстро строительная инспекция сначала выдала, что у них аварийное состояние и они рискуют жизнями, а на следующий день инспекция выдала, что зал приведен в нормальное состояние. Поработали люди – и все нормально. Но это, повторюсь, внутренняя цензура владельца зала.
- Наверное, им было тоже страшно за то, что потом могут быть, мягко говоря, претензии.
- Мы выступали сто раз в Театре эстрады, которым руководит и владеет Геннадий Хазанов, дарящий Путину корону и вообще. У него все просто, он говорит: "А что, я сдаю в аренду". Он на эти дни обычно уезжает куда-то отдохнуть, ни разу не видел, ни разу не слышал. Зато на концерт приходил Евгений Ваганович Петросян, сказал, что ему понравилось, и сказал, что если нужна помощь по юмору, то обращайтесь – всегда поможем.
Российский поэт Андрей Орлов (Орлуша)
- Думали обратиться?
- Ну, я бы с удовольствием сделал номер, написанный Петросяном. Он украсит любой концерт. Если я на своем концерте объявлю в Киеве, что сейчас выйдет с хорошим юмором Евгений Ваганович Петросян, зал взорвется от хохота и истерики еще до того, как он начнет что-то читать.
А к вопросу о книге – сейчас нет государственных издательств. Это как с концертами: никто же из Кремля не давал команду, что нужно срывать концерт или запрещать Макаревича. Губернаторы на местах боятся, что что-то у них скажут не то или сделают не так.
Продолжение интервью читайте на "Апострофе" в ближайшее время.