В связи с намеченным на 1 июля переходом к конкурентной модели и свободному ценообразованию на украинском рынке электроэнергии, усиливаются тревожные ожидания, усугубленные устрашающей риторикой предвыборного времени. Кроме опасений роста цен, который в представлении наших людей от любой реформы неотделим, есть и более "фундаментальные подозрения". Например — якобы в невозможности такой реформы в принципе, поскольку некие "монополисты" не дадут развиться конкуренции. В качестве таковых называют НАЭК "Энергоатом", поставляющий на рынок 57% украинской электроэнергии. Какая, мол, конкуренция может быть на рынке, где один участник контролирует более половины всей продукции? Ведь даже такой энергетический холдинг как ДТЭК едва дотягивает до 25%. У остальных участников – "Центрэнерго", "Донбассэнерго" и "Укргидроэнерго" – доли и того меньше. Однако, задающие этот вопрос либо не понимают, на каком этапе предоставления услуг будут включены рыночные механизмы, либо, наоборот, понимают это достаточно хорошо, но сознательно запутывают ситуацию.
И тут самое время обратиться к европейскому опыту, где такая модель рынка действует уже много лет. Вплоть до энергетического кризиса 1970-х генерация, распределение и доставка электроэнергии в большинстве европейских стран были государственной монополией. Первые попытки демонополизации были предприняты только в рамках реформ в стиле неоконсервативной политики в 1980-х. Однако цели своей эти реформы не достигли, скорее усугубив проблемы, поскольку не было уделено должного внимания вопросам унификации услуг. А это усилило монополии на национальных рынках.
В 1996 году была принята первая директива об общих правилах внутреннего рынка электроэнергии, предусматривавшая полную либерализацию рынков электроэнергии всех стран Евросоюза к 2003 году. Выполнена она не была, как и следующая, в которой были намечены координация (2010) и интеграция (2012) национальных рынков
В 2009 году (в рамках третьего Энергопакета ЕС) принята третья директива, которой был предусмотрен комплекс мер по унификации стандартов и структурному реформированию вертикально интегрированных предприятий (ВИП), направленный на полное отделение естественно‑монопольных видов деятельности (передачи энергии) от конкурентных (производство и продажа) к 2014 году.
То есть распределение электроэнергии, в соответствии с требованиями ЕС, должны осуществлять компании, которые не занимаются генерацией или сбытом. На деле же из 2,4 тысяч существующих в ЕС энергокомпаний, разделение на данный момент провели только 189. При этом, национальные регулирующие энергорынок органы в странах-членах ЕС в целом сохранены и опираются на национальное законодательство, которое существенно отличается в разных странах. И хотя существует специальное Агентство по взаимодействию регуляторов в области энергетики (Agency for the Cooperation of Energy Regulators, ACER), достаточных полномочий для воздействия на национальные органы у него пока нет, а Европейская ассоциация системных операторов передачи электроэнергии (European Network of Transmission System Operators for Electricity, ENTSO-E), членами которой являются 43 системных оператора из 36-ти европейских стран, занимается преимущественно перспективным планированием. В ЕС действуют 9 энергетических бирж, но они локализированы территориально, поэтому серьезных оснований говорить об едином открытом свободном энергорынке ЕС пока нет.
Стоит отметить, что, несмотря на либерализацию национальных рынков, практика регулирования цен для бытовых потребителей в ряде стран сохраняется. В большей степени это касается бывших стран СЭВ и прибалтийских "союзных республик". Однако цены на электроэнергию для домохозяйства регулируются также во Франции и Италии.
В некоторых из этих страны есть и монополии в генерации электроэнергии - в Чехии и Венгрии доля компаний-монополистов составляет более 50% (CEZ и MHM, соответственно), во Франции (EDF) – свыше 85%. Но претензий к ним в препятствовании становления конкурентного рынка нет. Важный нюанс состоит в том, что именно в ЕС принято считать монополиями и почему необходимо с ними бороться.
Монополистом считается компания, положение которой на рынке позволяет ей манипулировать, например, повышать цену, пользуясь дефицитом предложения либо отсутствием конкурентов, или, наоборот, демпинговать для разорения конкурентов.
Ничего подобного ни европейские, ни украинские компании, владеющие большой долей рынка, делать не могут, так как находятся под строгим надзором национальных регуляторов. А украинские генерирующие компании - пусть "Энергоатом" и производит большую часть электроэнергии - вообще не могут непосредственно продавать ее потребителям. Пока что единственным (читай — монопольным) ее покупателем является госпредприятие "Энергорынок", то есть у нас монополизм покупателя.
С июля место "Энергорынка" должны занять частные поставщики, которые образуют ту самую конкурентную среду, об отсутствии которой сокрушаются некоторые критики, и демонополизируют соответствующий рынок. На конкурентном рынке (а лицензии на поставку электроэнергии по состоянию на конец первой декады марта получили около 460 компаний и, очевидно, что к июлю их будет намного больше) придется формировать предложения, способные заинтересовать контрагентов. На рынке электроэнергии в первую очередь конкурировать придется ценой.
Тем более, что планируется открыть возможность полноценного импорта электроэнергии из Европы. Именно импорт не позволит украинским генерирующим компаниям электроэнергии завышать цены на электроэнергию. Последние, чтоб выжить на рынке, смогут работать только на понижение. Тогда почему же повышением цены пугают украинского потребителя? Ведь у него, наоборот, появится возможность выбрать себе поставщика с более дешевой ценой. Да еще и лучшим качеством предоставления услуги.
