Вот уже много лет санкции продолжают оставаться одним из краеугольных камней украинской внешней политики и чуть ли не основным, как это ни парадоксально, инструментом российской политики Украины. Но понимание их работы во многом остается спорным и противоречивым. Некоторые показательные для текущей политики принципы были опубликованы на днях специальным представителем по санкционной политике Алексеем Макеевым. Они, похоже, формируют неплохую основу для широкой дискуссии по этой важной тематике, считает главный советник Международного центра перспективных исследований, дипломат ВАСИЛИЙ ФИЛИПЧУК.
Вокруг санкций легко создавать мифы. Например, о том, что они эффективны или существуют для защиты интересов Украины за счет западных демократий. Но на мифах вредно основывать планирование, особенно в таких сложных условиях, в которых седьмой год находится Украина.
Тезис о том, что если под давлением санкций нарушитель не отказывается от деструктивных действий, то иного варианта, кроме как усиливать санкционное давление, не остается – кажется ошибочным. Иные варианты остаются, и их несколько. Санкционный режим можно оставлять без изменений, особенно если он недорого обходится тому, кто его ввел. Можно, действительно, усиливать давление. Но в таком случае принципиально важно понимать, каковы его цели. Санкции вводят не только для того, чтобы заставить нарушителя отказаться от его действий. Еще санкции используются, чтобы повысить цену таких действий. Или наказать нарушителя. Или, чтобы обозначить цену следующих похожих действий и сделать ее неприемлемой. Или, чтобы послать сигналы союзникам и оппонентам. Короче говоря, санкции позволяют достигать разных целей. Одно из слабых мест нашей стратегии в том, что мы почему-то приписываем государствам, которые ввели антироссийские санкции, те мотивы, которые хотелось бы нам. И не видим того, что санкции работают, как механизм защиты интересов тех, кто их ввел и до того момента, пока это отвечает их планам, а не нашим. Это с самого начала приводит к расхождениям и делает согласование нашей политики санкций с политикой санкций государств Запада крайне проблематичным. В конце концов, есть и вариант ослабления санкционного режима, даже если нарушитель не меняет своей политики.
В течение последних тридцати лет – то есть, в период, когда международные санкции приобрели современную форму – изменить политику нарушителей удавалось не более чем в 25% случаев. Это показатель становится значительно меньше в случаях, когда речь идет о санкциях против большой экономики и/или авторитарного государства. В то же время, из почти трехсот санкционных режимов в течение тех же тридцати лет, более 80% были ослаблены или сняты полностью. Картина мира, в которой санкции постоянно усиливаются, пока нарушитель не изменит свое поведение, не совсем соответствует международной действительности, а значит строить на ней долгосрочную стратегию – не лучшее решение.
Антироссийские санкции за оккупацию Крыма и действия на Востоке Украины – особо примечательный случай еще и тем, что мало кто из тех, кто ввел санкции, всерьез верит, что с их помощью удастся заставить Москву, к примеру, вернуть Крым. Это значит, что режимы антироссийских санкций будут со временем адаптироваться, подстраиваться под иные цели, ощущать давление разного лоббирования, внутренней политической борьбы, и могут стать частью более широких договоренностей в меняющемся мире. В свое время показательной стала позиция американских бизнес-ассоциаций с требованием снять экономические санкции, введенные США против Китая после событий на площади Тяньаньмэнь. Есть ли у нас видение того, какой будет роль Украины в случае, если мнения различных стейкхолдеров внутри антироссийского санкционного режима начнут расходиться?
Вряд ли можно всерьез говорить и о том, что международное сообщество поставило Россию в один ряд с государствами-париями и тоталитарными режимами: например, США инициировали 150 режимов санкций за последние тридцать лет, и многие из них касались вполне демократических государств. Нахождение под чьими-то санкциями не говорит о том, что государство стало изгоем или оказалось в изоляции. Такие оценки могут увести от понимания реальной роли и веса России в современной мировой политике.
Конечно, нужно обратить внимание в нашей санкционной политике на законодательство и механизм. Формирование и обновление списков юридических и физических лиц превратились в мем. Антироссийские санкции в Украине давно стали инструментом защиты краткосрочных интересов и конкурентной борьбы в разных сферах. Превратить их в способ эффективной защиты национальных интересов – правильный приоритет. При этом не совсем понятно, зачем при этом имплементировать в национальное законодательство санкции ЕС. Европейский Союз активно пользуется инструментом санкций (на втором месте после США), и они работают против широкого круга государств, отношениями со многими из которых Украина не может легко пожертвовать. Наша внешняя политика – это не продолжение внешней политики ЕС; у нас иная карта угроз и возможностей, а также другие сопутствующие обстоятельства. Санкции должны быть частью нашей собственной стратегии. В ином случае стремление "координировать и сближать" политику санкций может легко и незаметно превратить Украину в инструмент защиты чьих-то интересов.
