Диссидент, бывший политзаключенный, украинский психиатр Семен Глузман в колонке для "Апострофа" рассказал, почему больше не принимает участия в официальных мероприятиях 29 сентября - Дне памяти трагедии в Бабьем Яру.
У меня двойственное отношение к этому дню. Я как человек немолодой очень хорошо помню, как к этому дню относилось СССР и советская власть, когда слово "еврей" вообще нельзя было произносить, когда я видел, как работники КГБ и милиции пытаются сделать все возможное, чтобы люди в этот день не приходили на место расстрелов и упокоения этих несчастных людей. Я тогда уже был студентом и проходил, как и все остальные, чтобы положить букетик цветов на камень, который обозначал, что здесь когда-то будет памятник. Для этого необходимо было пройти сквозь строй КГБ. А последний КГБист, который стоял уже у камня, нагло улыбаясь, фотографировал всех. Это было ужасно. Там арестовывали людей, и мне, молодому человеку, было непонятно, почему советская власть фактически таким своим поведением поддерживает нацистов.
Мой дед погиб в Бабьем Яру. Он оставался один, никаких родственников рядом не было, и его "подмели" нацисты... Так что где-то там есть частичка и его праха. Я это знал, и поэтому каждое 29 сентября, когда стал уже более или менее осмысливать свою страну и все, что происходит вокруг, я приходил туда, к этому страшному месту, с маленьким букетиком цветов.
Но это было ужасно, потому что мои родители и я - мы прощались... Родители, безумно перепуганные советской властью, все понимавшие, мягко пытались остановить меня, но они понимали, что на самом деле я же ничего плохого не делаю. И это было прощание, как перед тюрьмой или кладбищем, я даже не могу передать эту эмоцию, это было страшно. И вечером, когда я возвращался, они вздыхали, но сами туда пойти они не могли. Они были членами Коммунистической партии, которую ненавидели.
И уже в зрелые годы, теперь, когда новые власти активно участвуют, как им кажется, в этих памятных днях, я перестал ходить туда 29 сентября. Я хожу туда после. Не хочу участвовать в этом всем. Я прекрасно понимаю, что это игра, это все неискренне. Это противный официоз, который точно также происходит, когда эти неверующие люди ходят в храм и крестятся.
Есть еще один важный аспект во всем этом, о котором я хочу сказать. Несколько лет назад мне пришлось участвовать в создании общественного комитета "Бабий Яр" вместе с Дзюбой, Поповичем. Потому что вдруг оказалось, что уже не наши власти, а еврейские организации Америки хотят там построить не просто мемориал, а развлекательный центр. С кружками, кафетериями... И мы, естественно, были категорически против. Но наш протест был направлен еще на одну вещь. Дело в том, что они пытались сделать это монополией одного народа. А на самом деле, там же погибли не только евреи. Ведь немцы расстреливали и цыган, и психбольных из стоявшей рядом больницы им. Павлова... Душили в душегубках и потом сбрасывали тела этих несчастных. Там были и украинские националисты, которые сначала попытались сделать все возможное, чтобы как-то помочь своей стране, оккупированной немцами, помочь ей стать островком украинской свободы. Но, как стало ясно потом, немцы присматривались - это была просто игра в "украинскую свободу". Потом они в итоге всех расстреляли, в том числе - и Телигу. Поэтому сегодня это не может быть монополией одного народа и одной группы населения. Даже если бы там находился один таджик или туркмен - это уже не монополия. Это неправильно, нечестно.