Уже 47 дней Украина ведет широкомасштабную войну с российским оккупантом. За это время миллионы украинцев пережили все возможные ужасы войны: от зверских убийств мирного населения до голода, семейных трагедий и потери близких. Как жить дальше в таких условиях, почему оккупанты совершают ничем немотивированные преступления, а россияне это поддерживают, и какие настроения сейчас в украинской армии – на эти вопросы в интервью "Апострофу" ответил военнослужащий, военный психолог АНДРИЙ КОЗИНЧУК.
– Андрей, недавно вся Украина и мир были шокированы зверствами оккупантов в Буче…
– А чего мы все шокированы? Мы ждали какой-нибудь ласки от оккупантов? Какие у вас были ожидания? В чем шок?
– Шок в том, что это вообще безосновательная агрессия, немотивированные убийства. Можно понять, когда они занимаются мародерством и грабежами – желание наживы. Но зачем убивать мирного человека, который просто едет мимо на велосипеде?
- Потому что это нелюди! Это "рассеюшка". Я понимаю этот шок, но не разделяю его, потому что мы уже восьмой год с ними воюем. Мозг, по теории Пола Маклина (американский нейробиолог, – "Апостроф"), делится на три сферы: неокортекс (рациональная часть), лимбическая система (эмоциональная часть) и рептильная часть (самая старая). Рептильная часть отвечает за какие-то базовые моменты, например выживание.
Большинство своей жизни мы живем в рациональном и эмоциональном. Ты ходишь на работу – это правильно. Ты съел мороженое – это эмоционально. Россия всю жизнь живет в дерьме, поэтому они очень близко к этой "ящерице". И эти немотивированные убийства – это некий зверский оскал. Хотя здесь даже с животным миром сложно сравнить. Почему крокодил ест беременную антилопу? Не потому, что он ее не любит, не потому, что он сексист, а потому, что ему нужно выжить. А эта кацапня настолько опустошена, настолько ее предало командование, что им очень необходимо восстановить свое чувство контроля, своей "суперсилы". Им навязывали, что они супер армия, и когда они пришли в Украину, где должны были сразу сдаться, то увидели, что эту супер армию раздолбали и поэтому им очень нужно было восстановить свою "мощность", свой воображаемый мир. Потому пострадали просто прохожие.
– Когда враг так себя ведет, значит ли это, что его армия крайне деморализована? И если она деморализована, то становится ли она от этого менее опасной?
– Да, деморализована, но большинству кажется, что деморализация – это неспособность вести боевые действия. Но в корне слова "деморализация" есть слово "мораль". Тот факт, что они лишились морали, еще не означает, что они лишились способности проводить боевые действия. Поэтому у нас и тактика изменилась, мы немного по-другому воюем: мы выводим их на износ, убиваем не всех. Считаю, что не нужно их всех убивать. Часть из них должна вернуться в Россию с инвалидностью, кроме психических травм при осознании своей низости. Они должны стать обузой для своего государства, чтобы все постоянно на них сетовали.
- Все эти видео, на которых пленные вроде как каются, признают, что совершили ошибку – это все же заранее заученная легенда, либо они на самом деле прозревают?
- Я очень сомневаюсь, что это легенда, потому что я вижу, насколько они безмозглые. Для меня открытием была, например, аптечка. Она еще со времен советско-афганской войны. Это же полное неуважение к воинам. Форма, обувь – дерьмо. Да, некоторые из них грамотно воюют, например снайперские пары. Их все равно, конечно, раздолбали.
Эта их "спецоперация" очень по-дебильному была спланирована. До широкомасштабного наступления их мариновали полтора месяца зимой.
– Нужно ли разговаривать с публикой на России? Тратить силы на то, чтобы что-либо доказывать, даже родственникам? Или в этом смысла уже никакого нет?
- Это было бы нужно, если бы в планах у нас было какое-то взаимодействие. Например, поругался ты сильно с женой: напился, с засосом пришел на шее. Но тебе нужно налаживать взаимодействие, ведь это твоя жена, тебе нужно объяснить, что это друг тебя шутя поцеловал и т.д. Ты же хочешь и дальше быть со своей женой.
Нам можно общаться с россиянами, в том числе и родственниками, для деморализации, дезинформации, дискредитации, обесценивания. Но у нас нет цели на какое-либо взаимодействие. Так получилось, что сосед – дебил. Уехать мы не можем, но можем построить звукоизоляционную стену. Это общение может даже только помешать. Ты тратишь свое время на русню, вместо того чтобы позвонить своей девушке, дочери, другу и сказать как их любишь. Ты тратишь эмоции, а это энергия. Это все равно что вывести батарею из дома, чтобы обогревать улицу, или засунуть кипятильник в море.
– Когда мать говорит своему сыну, которого в следующую минуту могут убить, "ты блендер возьми, и плазму побольше" – это вообще что? Что это говорит о человеке и родстве?
- Наши пацаны с выездов возвращались, говорили, что там у них сковородки валяются краденые... Там существует какая-то иерархия, что я тебя родила, я тебя растила, и ты мне виноват. Визуализируем: человек всю жизнь живет в ужасных условиях, туалет у него на улице, и не совсем в опрятном состоянии. Страна – газовая колонка, и 30% населения живет без газа. Такой человек – профессионал по выживанию. Поэтому для нее блендер – это какая-то ценность, а сынок не очень. Когда у нее мозг "ящерицы" и ты думаешь только о выживании, то теряется одна эмоция – стыд. Стыд показывает, что ты человек. Если я военный и я беру в плен военного, какую-то руcскую обезьяну, то я потом могу и буду всем хвалиться: я красавчик, я взял в плен военного. И мной будут все гордиться и говорить: "Козинчук, ты – герой". Но я не мог бы взять в плен гражданскую женщину, ведь здесь нет достоинства, нет чести. А они это делают.
- Объяснять такую русскую низость, кровожадное желание войны только пропагандой – не слишком ли это упрощенное понимание?
- Пропаганда стала дизельным топливом для их е*****ости. 20 лет им вливали в головы эту ересь. Информационное поле – очень мощная штука. Очень! Мы не можем винить только пропаганду, но и отвергать ее влияние не можем. Мы также не святая нация, но по крайней мере, у нас есть критическое мышление. Как только у них начнется их гражданская война и власть лишится возможности делать те новости, которые они делают, народ будет шокирован.
– Некоторые психологи писали о том, что в начале широкомасштабной войны украинское общество прошло эмоциональные стадии от тревоги и паники, до эйфории, а впоследствии даже депрессии. На какой стадии мы сейчас?
– Мы находимся на стадии печали. Есть пять основных эмоций: радость, злоба, страх, печаль и отвращение. Они не идут попеременно, они просто возникают. У нас уже был страх 24 февраля. Мне было страшно. Была злость, была радость, где-то на второй неделе войны, как мы начали их уничтожать, а сейчас большая грусть, немного перемешанная с разочарованием и скорбью. Но и не бывает такого, чтобы вся нация была в одной эмоции круглый год, например, в радости. Это не ок.
Эмоции постоянно меняются, но главное – чтобы при любой эмоции оставалась функциональность. Представьте, если бы все военнослужащие просто загрустили. Да, нам может быть грустно, но мы все равно должны работать: смотреть в радары, подвозить боеприпасы, лечить. Важно не убегать от своих эмоций, а быть в функциональности и отдавать себе отчет, что у нас есть высокая цель. Я своей высокой целью в нашей войне ставлю даже не победу, а классную, счастливую жизнь, но для этого надо победить.
- А если говорить о главной эмоции сейчас в армии – это тоже грусть?
- Скажу о своем подразделении: немного устали, работы много, но нам радостно, что Киевщина освобождена, затем Черниговщина и Сумщина. Мы ездим в люди, говорим, что мы здесь, раздаем пищу и лекарства, добиваем заблудившихся. Мы устали, но нет никаких сомнений в том, что мы делаем. Мы злые. Очень. И это нормально, ведь ласковый солдат это не кстати.
- Все мы надеемся, что это нашествие как можно скорее завершится. И все же, как морально подготовиться к затяжной войне? Возможно ли это?
- Мы должны готовиться не к войне, а к своей жизни во время войны. Немного сместить акценты. Надо осознать, что мы должны быть функциональны и что-то делать в то время, когда идет война. Кто воюет, кто помогает воевать, кто печет хлеб на заводе. Нам нужно адаптироваться к условиям войны. По сути стать как Израиль, который тоже воюет, там тоже есть тревоги, там тоже бегают в подвалы в детских садах.
– Как объяснить о войне детям? Какие слова подобрать?
– Я не думаю, что нужно именно объяснять. Пятилетний ребенок в своей бесконечной мудрости что-то чувствует, что-то видит. Конечно, не стоит рассказывать ребенку, как изнасиловали людей в Буче, но поговорить о том, что он чувствует – нужно. А для этого нужно слушать ребенка. Кроме того, дети испытывают и переживают за эмоциональное состояние родителей. Надо детям объяснять свое состояние, например, почему грустно. И не убегать от этого в веселье и игры, а просто поговорить. Это классный момент, чтобы передать свою любовь и этого будет достаточно.
