Британский премьер Тереза Мэй объявила досрочные парламентские выборы, которые должны пройти 8 июня. Шаг премьера выглядит неожиданным, поскольку противоречит ее собственной категорической позиции против внеочередной перетасовки парламента. До последнего времени Мэй последовательно выступала за сохранение парламента до очередных выборов в 2020 году. В последний раз ее пресс-служба распространила заявление о том, что премьер даже не рассматривает возможность досрочных выборов, всего месяц назад.
Но в сложившейся в Британии политической ситуации сами выборы выглядят не неожиданными, а, скорее, долгожданными. Об их неизбежности говорили сразу после референдума о выходе Великобритании из Европейского Союза, об их желательности политики и эксперты не уставали напоминать следующие десять месяцев. Показательно, что при голосовании в Палате общин, которое было для премьера необходимой частью процедуры объявления досрочных выборов (по закону о фиксированном сроке работы парламента от 2011 года распустить парламент можно лишь после вотума недоверия правительству или при поддержке двумя третями парламента), проведение выборов поддержали 522 депутата, против высказались лишь 13. Британский политикум встретил шаг премьера редким согласием.
Ради сильного и стабильного лидерства
Почему Британия пошла на внеочередные выборы и отчего премьер объявила их только сейчас? Разумеется, главным ответом на эти вопросы является Brexit. Выборы не просто пройдут под его знаком, их результаты будут им определены. Ощущение разлома политического времени на "до" и "после" референдума исключительно сильно в британском обществе. Не только многие политики, но и простые британцы убеждены, что качественно новые условия, сформировавшиеся для Великобритании в результате референдума, требуют иного парламента, более соответствующего сегодняшней повестке.
Один из главных общественных запросов сегодня — участие британцев в согласовании условий выхода из ЕС, непосредственное влияние избирателя на ход и содержание переговоров. На грядущих выборах британцы прежде всего будут выбирать политиков, которые смогут представить их интересы в процессе, итогом которого станет перечеркивание почти четверть века членства страны в Евросоюзе.
Отчасти нежелание Мэй проводить досрочные выборы было связано именно с той опасностью, что в новом парламенте контроль за осуществлением процедуры выборов существенно возрастет. Любимый тезис премьера о "сильном и стабильном лидерстве" видится ей самой как требование максимально спокойных, "тепличных" условий работы правительства со стороны общества и политического класса. Однако в последние недели ситуация существенно поменялась и для самой Мэй, что подтолкнуло ее к перемене взгляда на целесообразность внеочередных выборов. Теперь ради того же "сильного и стабильного лидерства" (именно эти слова стали рефреном выступления премьера 19 апреля в Болтоне, первого публичного выступления после объявления выборов) Мэй собирается сформировать новый — и более благосклонный к ее правительству — парламент.
Тем временем ЕС определил свою позицию. После того, как Тереза Мэй официально начала процедуру выхода Великобритании, ряд немецких и французских политиков заявили о желании сделать выход Лондона максимально "дорогим". Достаточно жесткая позиция Брюсселя отражена в проекте стратегии ЕС на переговорах, увидевшей свет 31 марта (ее должен утвердить саммит Евросоюза 29 апреля). Стало очевидным, что переговоры будут очень сложными. Они потребуют от британского правительства непопулярных решений, уступок, которые ударят по популярности кабинета и партии. Чтобы обеспечить жесткость и последовательность британской позиции, необходим более надежный мандат доверия со стороны парламента, большее число сторонников в Вестминстерском дворце. Голосование следует рассматривать и как вотум доверия самой Терезе Мэй: она еще ни разу не приводила партию к победе на выборах, а возглавила правительство в результате внутрипартийных перестановок. Для большей легитимности решений ее кабинета и внутри Британии, и в диалоге с Евросоюзом ей очень нужен полноценный статус избранного лидера Великобритании.
К тому же, сложился очень удачный в тактическом плане момент, когда растущая несколько месяцев популярность консерваторов (родной партии Мэй) достигла рекордных значений. Средний показатель поддержки составляет 42-44% британцев, против 22-24% у лейбористов. Вероятно, высокие показатели поддержки партии и премьера удастся удержать еще некоторое время, но важно конвертировать популярность в реальное преимущество в парламенте как можно скорее — переговоры с ЕС фактически уже начались, часть решений, которые вскоре нужно будет принимать кабинету, не будут пользоваться широкой поддержкой у населения, значит, и популярность консерваторов не будет долгой.
Решение Мэй принималось на пересечении этих двух факторов. О том, что решение созрело не в последний момент, как о том говорила премьер, а раньше, опосредованно свидетельствует тот факт, что правительство затягивало определение сроков ежегодного выступления королевы в парламенте (обычно оно происходит в мае). Перед нынешним составом парламента королева уже не выступит — полномочия депутатов будут прекращены 2 мая.
Без равных противников, но с неприятными последствиями
Опросы общественного мнения единогласно отдают победу на выборах консерваторам. Разумеется, свежи воспоминания о двух провалах социологии последних лет — опросы показывали поражение сторонников выхода из ЕС на референдуме прошлого года и оказались не в состоянии предсказать серьезное поражение лейбористов в 2015 году. Однако на этот раз большой интриги в определении победителя не ожидается, у консерваторов просто нет ни одного равного противника. Лейбористы, официальная оппозиция, пребывают в глубоком кризисе, ослабленные внутренним расколом и потерей позиций в Шотландии и Уэльсе. Задачей для них будет сохранение второго места. Не удивительно, что лейбористы были единственной крупной партией, в которой раздавались голоса против досрочных выборов. Правящая партия скорее всего укрепит свои позиции и может рассчитывать на дополнительные 40-50 мест — что и показывают последние опросы. Лейбористы, наоборот, потеряют места, что ускорит развязку в противостоянии лидера партии Джереми Корбина и партийной номенклатуры: Корбину все-таки придется уйти, взяв на себя ответственность за поражение.
А самые важные последствия выборов зависят от результатов партий второго эшелона, и эти последствия могут оказаться неприятными для Мэй. Либеральные демократы, "вечно третья" партия с момента своего создания в 1988 и до последних выборов в 2015, в предвыборной компании делают акцент на сохранение членства в Европейском Союзе. Кандидаты от либеральных демократов, шедшие на довыборы в парламент после референдума, строили свою программу вокруг требования провести повторный референдум. Сегодня либеральные демократы позиционируют себя как единственную партию, выступающую против начала Brexit. Лидер партии Тим Фаррон сразу после объявления досрочных выборов призвал поддержать его тех британцев, кто "хочет избежать катастрофического Brexit'а, ... хочет сохранить Британию в едином рынке". Для партии, имеющей в нынешнем парламенте лишь 8 мест, выборы станут шансом вернуть утраченные два года назад позиции. Но для британской политики их успех может означать формирование влиятельного центра сторонников Евросоюза в будущем парламенте. Из политических сил, имеющих шанс оказаться в парламенте, эту позицию поддержат коалиция зеленых (Зеленая партия Англии и Уэльса и Шотландская зеленая партия), Партия Уэльса, часть партий Северной Ирландии. Немалая часть лейбористов также будут выступать за сохранение теснейших связей с ЕС. Консолидированная позиция оппонентов Brexit станет для Мэй проблемой — в парламенте придется согласовывать многие решения с этой неформальной коалицией.
Джереми Корбин, Тим Фаррон, Никола Стерджен
Лагерь сторонников ЕС пополнят представители еще одной партии, присутствие которой в новом парламенте можно прогнозировать наверняка. Шотландская национальная партия (ШНП) была, вероятно, главным триумфатором прошлых парламентских выборов. В 2015, через год после проигранного референдума о независимости Шотландии, ШНП, до того традиционно бывшая второй после лейбористов региональной силой, превратилась в третью по числу мест партию британского парламента. Из 59 "шотландских" мест партия взяла 56. В 2016 году голосование за выход из Европейского Союза в одночасье сделало из лидера партии и главы шотландского правительства Николы Стерджен политика национального масштаба. Пока консерваторы и лейбористы пытались преодолеть шок от результатов референдума и занимались сменой лидеров, Стерджен фактически возглавила оппозицию результатам референдума. Ее заявление о возможности выхода Шотландии из Соединенного королевства, чтобы остаться в составе ЕС, стали символическим жестом для всех сторонников Евросоюза на Британских островах.
На ближайших выборах она сама вновь, как и в 2015, не будет баллотироваться в британский парламент — для нее главным остается пост первого министра Шотландии. Но ее влияние на британскую политику станет важным фактором. Теоретический потолок для партии — 59 депутатов, ведь за пределами Шотландии ее представители не баллотируются. Но автономистская программа партии, выступающей за право региона самостоятельно определить судьбу отношений с Европейским Союзом, близка и Уэльсу, и Северной Ирландии. И хотя, в отличие от Шотландии, в этих регионах о независимости пока не говорят, перспектива утраты контроля над этими территориями для правительства консерваторов опасна.
Шотландский фактор и модная фронда, ставшая действительностью
Не случайно Мэй сразу после объявления выборов атаковала лишь двух оппонентов — Корбина (скорее по должности, как лидера основного конкурента) и Стерджен. Последней досталось не только за готовность присоединиться к "слабой и нестабильной коалиции хаоса" под руководством Корбина, но и за стремление максимально затруднить процесс переговоров о выходе из ЕС. Последнее относится к позиции первого министра Шотландии по референдуму о независимости — она всерьез собирается добиться его проведения, чтобы оставить свою страну в составе Евросоюза. Стерджен стала популярной не только дома, но и в Евросоюзе, ее с распростертыми объятиями принимают в Брюсселе. И это создает брешь "в нерушимой позиции Британии", которую хочет выстроить Мэй на переговорах с ЕС. Кроме того, непримиримость позиции Стерджен и позиции британского премьера по вопросу о новом референдуме о независимости Шотландии делают в ближайшей перспективе невозможным любой союз между ними, следовательно, в случае повторения успеха 2015 года именно ШНП может стать неофициальным центром оппозиции консерваторам, а Стерджен, даже оставаясь за пределами парламента — главным оппонентом Мэй на национальном уровне, увеличив тем самым риск распада Соединенного королевства.
Наконец, еще одна интрига выборов — результат, которого добьется Партия независимости Соединенного королевства. Она стала узнаваемой далеко за пределами Великобритании накануне референдума, благодаря своей активной агитации за выход из ЕС и своему тогдашнему лидеру Найджелу Фараджу. На парламентских выборах 2015 года партия стала третьей по числу голосов (около 4 млн избирателей, или 12,6%), впервые попала в парламент в результате выборов (до этого членами партии становились депутаты, ранее избиравшиеся от других партий), но получила лишь одно место. Если партии удастся сохранить ее электорат, это косвенно станет подтверждением сильных анти-ЕСовских настроений в Британии, их сохранения в условиях, когда борьба за выход их ЕС больше не выглядит игрой, модной фрондой, а стала действительностью национальной политики.
Вопрос, который более всего занимает наблюдателей за пределами Великобритании: как выборы (и их результаты) скажутся на роли Лондона в европейских и мировых делах. Британская дипломатия остается одной из самых профессиональных и последовательных, что гарантирует высокую преемственность внешней политики даже в условиях политических кризисов. Однако масштаб нынешней встряски не может не повлиять и на эту сферу политической жизни. В будущем парламенте тематика Европейского Союза станет важной как никогда за все время членства Великобритании в ЕС. Попытки разбить лагерь оппонентов на континенте, выторговать более выгодные (прежде всего, финансовые) условия выхода и, что еще важнее, сохранить высокий уровень интеграции в экономической и гуманитарной сферах будут диктовать повестку внешней политики Лондона. Естественным образом будет расти важность трансатлантических связей — в условиях кризиса одного из трех столпов британской внешней политики, ее европейского направления, особые отношения с Вашингтоном станут также исключительно важны. А вот остальные направления неизбежно отойдут на второй план — даже дела Содружества, третьей опоры места Лондона в мире, не говоря уже об иных точках приложения былых усилий по всему миру. И такое положение дел сохранится, пока окончательно не определятся контуры новой Британии — Британии вне Европейского Союза.
