"Омерзительная восьмерка" Квентина Тарантино демонстрирует, что итоги Гражданской войны северян с южанами оказались вовсе не обнадеживающими, а борьба, в которой родилась американская демократия, не принесла ничего, кроме торжествующего имморализма.
Сам автор "Омерзительной восьмерки", вопреки значительно более обширному послужному списку, считает ее своим восьмым фильмом, о чем уведомляет зрителей уже в начальном титре. Тем самым затевая со своими поклонниками занимательную игру, заставляя их сразу же вспомнить о "8 1/2" Федерико Феллини. Как обычно, в новой работе бывшего продавца в пункте видеопроката, а ныне признанного киноклассика к вящей радости синефилов обнаруживается множество отсылок к лентам других режиссеров. Но обильнее всего в "Омерзительной восьмерке" Тарантино цитирует себя самого. И это вовсе не следствие творческого кризиса или оскудения фантазии, а знак восхитительной верности собственному стилю и философии.
"Омерзительная восьмерка" начинается как дорожное приключение. В дилижансе, мчащемся по заснеженной равнине на фоне величественной горной гряды, оказываются четверо пассажиров. Барственный, с пышными усами Джон Рут по кличке Вешатель (Курт Расселл), везущий на казнь в городок Ред-Рут отъявленную разбойницу Дейзи Домергю (Дженнифер Джейсон Ли) — девицу с хищным, как у куницы, личиком. Промышляющий охотой за головами Маркис Уоррен, бывший капитан кавалерии армии северян, до сих пор не расстающийся с офицерской шинелью (Сэмюэль Л. Джексон). И его недавний противник, южанин-расист, новоявленный шериф Ред-Рута Крис Мэнникс (Уолтон Гоггинс). Приближается буря, и переждать ее этой компании предстоит в "Галантерее Минни" — смеси бакалейной лавки и постоялого двора, где уже коротают время угрюмый верзила-ковбой Джо Кейдж (Майкл Мэдсон), вертлявый и словоохотливый господин в пальтишке с бобровым воротником, представившийся местным палачом Освальдо Мобреем (Тим Рот), и буквально утонувший в высоком кресле дряхлый молчаливый старик, генерал армии Конфедератов Сэнфорд Смитерс (Брюс Дерн).
В доме также присутствует постоянно ухмыляющийся мексиканец Боб (Демиан Бешир), утверждающий, что его попросила присмотреть за хозяйством якобы уехавшая к родственникам его владелица. Герои проведут в этом месте ближайшие два часа, присматриваясь к друг другу, ведя колкие и дерзкие диалоги, поглощая рагу и попивая кофе, чтобы, в конце концов, друг друга переколошматить. В том, что в финале зрителей ожидает гора плавающих в крови трупов, сомневаться знатокам творчества Тарантино не приходится — так что никакой тайны мы не выдаем. А о сюжетных перипетиях, разумеется, промолчим. Тарантино — отменный сценарист, и в его новом фильме интрига выстроена безупречно, и разящих реплик навалом, и словесные пикировки хоть куда, и даже длинные монологи (центральный поручен любимцу режиссера Сэмюэлю Л. Джексону) не скучны. При этом автор демонстрирует восхитительную свободу, непредсказуемость и игнорирование каких-либо жанровых канонов. Он невозмутимо прерывает вестерн, чтобы начать детектив, а затем так же непринужденно переключает регистры на жестокий триллер, завершаемый едва ли не лирической кодой.
Последняя фраза, звучащая в картине, просто бесподобна. На протяжении всего действия герои периодически вспоминают о письме президента Линкольна своему "другу по переписке" Маркису Уоррену. В финале оно, наконец, звучит полностью. Скорее всего, это фальшивка. "Но какая прекрасная деталь, с этой "миссис Мэри Тодд", — шепчет, умирая, герой, восхищаясь, разумеется, не наглым остроумием сочинителя этой эпистолы, а самим Тарантино. Человеком, который не перестает доказывать примат фантазии над правдой, а воображения — над реальностью.
Конечно, несложно извлечь из его картины и вполне актуальные смыслы. О том, например, что, сколько не вправляй мозги людям, приучая их к нормам политкорректности, в глубине души они все равно останутся расистами и сексистами. И "ниггер", как успеют назвать героя Сэмюэля Л. Джексона едва ли не все участники этой кровавой вакханалии, кроме разве что мексиканца, которые "хуже собак", продемонстрирует свое презрение к белой расе более чем наглядно. Атаманша же Дженнифер Джейсон Ли проведет большую часть действия с перепачканной физиономией — бить ее будут механически и нещадно. И итоги Гражданской войны северян с южанами окажутся в картине вовсе не обнадеживающими. Борьба, в которой родилась американская демократия, если судить по "Омерзительной восьмерке", не принесла ничего, кроме торжествующего имморализма, где именно, что кольт, а не любовь или закон делают всех равными.
Впрочем, о политике Тарантино думает все же в последнюю очередь. Он, скорее, прикидывается циником, как ребенок, забавляющийся игрушечными солдатиками или фигурками ковбоев. Его стиль можно определить как макабрическую травестию. Он выворачивает мир наизнанку. Представляет обыденностью пиршество скрытых человеческих демонов. Это, впрочем, чистый аттракцион. Просто если в условно нормальном мире клоуны швыряют друг в друга тортами, то лица тарантиновских персонажей измазываются кровавой блевотиной или вылетевшими из пробитого пулей черепа соседа мозгами.
Тарантино, впрочем, непреклонно знает, что в мире нет ничего серьезнее игры. А потому созданные им искусственно ситуации, где, как это происходит в "Омерзительной восьмерке", каждый герой прячет истинное лицо под одной или двумя-тремя масками и даже настоящий генерал должен в итоге именно что изображать генерала, на самом деле, свидетельствуют о дурной, испорченной природе человека. Это чистая, стерильная мизантропия. Зло здесь никуда не исчезает, и уж тем более не карается. Оно просто ликвидируется, чтобы освободить арену для нового, возможно, еще более изощренного и безжалостного зла. Впрочем, художник тем и прекрасен, что способен самую горькую горечь растворить в сладости увлекательного рассказа. А Тарантино, кто бы там не кривился и не корил его за самоповторы, все-таки настоящий, большой художник.
