Расследование массового расстрела людей на улице Институтской 20 февраля 2014 года до сих пор проходит очень медленно. В настоящее время непосредственными подозреваемыми в убийстве многих десятков протестующих являются бойцы спецподразделения МВД «Беркут» Дмитрий Садовник, Сергей Зинченко и Павел Аброськин. Вместе с тем, командир отдельного отряда специального назначения по борьбе с терроризмом «Омега» Национальной гвардии АНАТОЛИЙ СТРЕЛЬЧЕНКО, подразделение которого также в те дни действовало на улице Институтской, рассказал корреспонденту ВЯЧЕСЛАВУ ХРИПУНУ, что снайперский огонь по людям вели не сотрудники милиции. Данное интервью было подготовлено практически по «горячим следам», в марте 2014 года, для последнего номера газеты «Коммерсант-Украина», который так и не вышел в свет. Сегодня A’ решил опубликовать его по случаю годовщины тех трагических событий.
‒ В чем заключалось участие вашего отряда в событиях в Киеве 18 февраля прошлого года?
‒ В 6.40 18 февраля наше подразделение прибыло в Мариинский парк. Мне была поставлена задача выделить из его состава группу для применения спецсредств, то есть подразделение, вооруженное ружьями «Форт-500» с травматическими боеприпасами, свето-шумовыми и газовыми гранатами. Такая группа из шести человек расположилась у перекрытого грузовыми автомобилями перекрестка улиц Институтской и Шелковичной за боевыми порядками внутренних войск и спецподразделения «Беркут». 18 февраля у нас уже была четкая информация о том, что у протестующих есть огнестрельное оружие, поэтому для контроля за их передвижением на баррикадах на улице Грушевского мы выставили группу наблюдения.
‒ Потом в правительственном квартале фактически начались боевые действия. Что вы предпринимали в это время?
‒ Около 9.00 в правительственном квартале начались перемещения протестующих. Приблизительно через час они попытались оттащить один из грузовиков, перекрывающих перекресток Шелковичной и Институтской, а в боевые порядки внутренних войск (ВВ) и «Беркута» полетели камни и бутылки с зажигательной смесью. Ситуация начала быстро выходить из-под контроля. Протестующие через подъезды попытались прорваться во внутренние дворы домов на улице Институтской, чтобы через них попасть на Шелковичную. Это им не удалось. Ближе к обеду всем нашим силам поступила команда атаковать. Прямо через окна и подъезды дома №17/5 мы вышли на Институтскую. Впрочем, особого успеха эта атака не имела, поскольку бойцы внутренних войск и «Беркута» не смогли быстро выйти из-за грузовиков, а в нас полетели камни и бутылки. Пока бойцы ВВ и «Беркута» строились в боевые порядки перед сгоревшими автомобилями КамАЗ, митингующие атаковали наши ряды. Я четко заметил выстрел из охотничьего ружья по бойцам ВВ. Картечь свалила сразу троих из них, тут же по нам выстрелили несколько раз из пистолета Макарова, один из моих бойцов получил две пули в правую руку.
‒ Какие действия были предприняты для того, чтобы очистить правительственный квартал от протестующих?
‒ С крыши дома №22/7, расположенного напротив цепи солдат ВВ, нам на головы начали падать бутылки с коктейлями Молотова. Бойцы ВВ немного отступили, а мы с «Беркутом» ворвались в этот дом, чтобы его зачистить. Впрочем, бросавшим вовремя удалось сбежать. На последнем, пятом этаже дома, в одном из подъездов мы обнаружили, что к чердачной лестнице была намертво прикручена проволокой еще одна лестница, достающая до пола, что позволяло быстро выходить и уходить с крыши. Там же стояли несколько ящиков бутылок с уже залитой в них зажигательной смесью. Пол между третьим и четвертым этажами был буквально залит маслом и бензином, то есть именно там все это разливалось в бутылки. В общем, штурм квартала готовился заранее. Когда группа бойцов «Беркута» вышла на крышу здания, снизу, с улицы по ним выстрелили, одному из бойцов пуля пробила щит, тяжело ранив его. Затем на крыше и балконе одной из квартир дома N6/15 на перекрестке улиц Шелковичной и Институтской появилась группа лиц, которые принялись забрасывать бойцов цветочными горшками, вазонами, бутылками, но мы зачистили и этот дом, а одного из бросавших ‒ задержали. Далее войска зачистили всю улицу Институтскую, наша группа продвинулись с ними до баррикады у станции метро «Крещатик», где я получил задание вернуться в Мариинский парк.
‒ Применялось ли в этот день сотрудниками правоохранительных органов огнестрельное оружие?
‒ Нет. 18 февраля сотрудниками милиции огнестрельное оружие не применялось вообще! Были лишь ружья «Форт-500», но только с патронами травматического действия. Табельное огнестрельное оружие, например, нашего подразделения оставалось все это время под охраной в Мариинском парке. Вооружились мы им только около 18.00, когда заняли позицию в Музейном переулке. К этому времени цепь бойцов ВВ стояла уже на Крещатике возле Дома профсоюзов.
‒ Дальше ваше подразделение действовало возле Дома профсоюзов?
‒ Да. Здесь протестующие уже достаточно интенсивно применяли огнестрельное оружие, стреляя по солдатам ВВ. Я сам видел, как из строя выносили бойцов с простреленными ногами. Ко мне подошел офицер и показал свой бронежилет, простреленный пулей из охотничьего ружья 20-го калибра, саму пулю он нашел в подкладке своей куртки. В общем, ему очень повезло, что пуля попала в него уже на излете. Следует отметить, что на бойцах всех подразделений, участвующих в операции, были лишь легкие бронежилеты, не защищающие от пуль. Потом на Крещатике я выставил две снайперские пары, которые наблюдали за обстановкой. Впрочем, из-за сильного задымления (протестующие подожгли автомобильные покрышки.‒ А’) рассмотреть что-либо было нельзя. В прилегающие здания мы попасть не смогли, поскольку все входы были закрыты или завалены изнутри. Крыши не контролировались. Около 19.00 мне поступила задача выделить группу прикрытия для бойцов «Беркута», зачищавших Украинский дом.
‒ Что вы там обнаружили?
‒ Никого из протестующих к тому времени там уже не было. В здании был полный беспорядок ‒ много брошенных вещей, спальники, компьютеры, огромное количество бит и обрезков арматуры, упакованных в мешки, масса бутылок, масло, бензин для зажигательной смеси, химические реактивы и селитра. Огнестрельного оружия, правда, мы не нашли.
‒ Какие дальнейшие задачи были поставлены вашему подразделению?
‒ Была поставлена задача вести наблюдение, чтобы обнаружить людей, стреляющих по сотрудникам милиции. Но, к сожалению, из-за сильного задымления кого-либо обнаружить не удалось. Затем около 21.30 протестующие сожгли один из бронетранспортеров нашего отряда. Руководство операцией почему-то решило с его помощью снести ворота в баррикаде у Дома профсоюзов. Мои возражения не были приняты командованием в расчет. Атака была плохо скоординирована: в итоге БТР застрял возле баррикады, его забросали бутылками с зажигательной смесью, а бензин полился внутрь. Двое членов экипажа получили ожоги. Кстати, хотя на машине стояло вооружение, боекомплект был мною заблаговременно снят. Ночью нам поступил приказ возвращаться на базу. Люди к этому времени уже валились с ног от усталости.
‒ Вы видели, как начался пожар в Доме профсоюзов?
‒ Мы перекрывали арку рядом с ним и зашли во двор. Увидели, что кто-то стал выбивать стекла на лестничных маршах здания, потом где-то в районе пятого-шестого этажа повалил дым (там располагались отряды «Правого сектора».‒ A’), а потом полыхнуло очень сильно, столб огня достигал высоты 50-60 м. Сложилось впечатление, что там было сосредоточено много горючего материала.
‒ Вас не удивило, что подходы к Майдану с других направлений не были перекрыты? Ведь со стороны Бессарабской площади шло практически непрерывное его снабжение.
‒ Конечно, удивило! Я не понимал, почему Майдан не блокирован, почему атака идет только с одного направления, фактически в лоб, почему не предпринимаются отвлекающие действия на других направлениях. Не исключаю, что кому-то просто необходимо было, чтобы Майдан не был разогнан.
‒ Где вы находились утром 20 февраля?
‒ Мы смотрели новости в расположении отряда и увидели, что на улице Институтской вовсю идет стрельба. Тут же нам поступил приказ срочно выдвигаться к зданию администрации президента. Сообщили, что по милиции ведется огонь со стороны митингующих. Я поднял две группы ‒ 34 человека, с огнестрельным оружием, включая пулемет и снайперские винтовки, и мы направились в Киев. Уже в дороге мне поступила команда поднять весь отряд, я направил их к зданиям Кабинета министров и Верховной рады. Мы прибыли на улицу Банковую. Неподалеку раздавалась стрельба. Отмечу, что основной огонь, из-за которого погибли десятки людей, на Институтской велся еще до нашего приезда, около 9.15.
‒ Какие позиции ваш отряд занял на месте событий?
‒ Часть группы, включая снайперов, заняла высоту у клуба Кабинета министров (улица Институтская, 7.‒ A’), чтобы можно было контролировать местность со стороны Музейного переулка и Октябрьского дворца. Еще одна группа расположилась напротив них на другой стороне улицы, а еще одна группа заняла позицию на перекрестке улиц Банковой и Лютеранской. У перекрестка улиц Институтской и Ольгинской перед нами находилась баррикада, где располагались бойцы какого-то другого подразделения. Остальные бойцы моего отряда заняли здание Кабинета министров и Верховной рады, но на крыши никто из них не выходил.
‒ Какова была обстановка, когда вы прибыли?
‒ Бойцы других подразделений рассказали мне, что со стороны митингующих огонь ведется в обе стороны, то есть стреляют и по милиции, и по активистам Майдана. Рассказали, что из гостиницы «Украина» «работают» снайперы. Мы начали наблюдение за отелем. Заметили, что окна на пятом и шестом этажах в сторону верхнего выхода со станции метро «Крещатик» были открыты. Также мы выявили подготовленную для стрельбы позицию ‒ в одном из окон была отколота нижняя часть стекла, чтобы через образовавшееся отверстие можно было вести огонь. Выяснилась и причина утреннего отступления бойцов ВВ и «Беркута» с Майдана. Бойцы рассказали, что по ним из окон верхних этажей консерватории дали пулеметную очередь, другие уточнили, что от выстрелов окна здания буквально светились огнем.
‒ Какую задачу вам поставили?
‒ Командующий внутренними войсками Станислав Шуляк сформулировал ее так: стрелять только в вооруженных лиц, ведущих огонь по сотрудникам МВД и мирным гражданам, причем только по конечностям, чтобы вывести из строя, а не убить. В случае массированной атаки лиц, не вооруженных огнестрельным оружием, нам было приказано отступать за порядки бойцов ВВ, ни в коем случае не открывать огонь.
‒ Были ли выстрелы по бойцам вашего подразделения?
‒ На тот момент ‒ нет. Хотя отмечу, что если бы стрелявшие захотели, то кого-то из нас они бы «достали». Из этого я делаю вывод, что у стрелявших была конкретная цель ‒ спровоцировать волну насилия, а не убивать всех подряд. К тому же я уверен, что наш эфир прослушивался, поскольку когда мы прибыли на место, интенсивность стрельбы снизилась в два-три раза. Полагаю, что стрелявшие как-то узнали, что прибыло подразделение, умеющее вести борьбу со снайперами.
‒ Засечь самих снайперов так и не удалось?
‒ Нет. Причина в том, что большинство позиций, с которых расстреливали митингующих и милиционеров, были расположены в окнах гостиницы, выходящих на Майдан Незалежности, Октябрьский дворец, «Кинопалац» и начало улицы Институтской. На выложенных в интернете видео видно, что стрельба часто велась во фланг и тыл протестующим. Так была расстреляна группа, укрывшаяся за каменным парапетом на Институтской. На видео видно, что люди падают лицом по направлению движения, что свидетельствует о стрельбе в них сзади. Это явно стреляли не с нашей стороны. С нашей позиции, да еще и из-за баррикад, эта позиция не просматривалась вообще, к тому же перед нами еще и покрышки горели. Зато она прекрасно просматривалась как с отеля «Украина», так и со зданий в Музейном переулке, где к тому времени наших сил уже не было.
‒ Как могло получиться, что утром 20 февраля снайперы открыли огонь из отеля «Украина», ведь на тот момент это уже был тыл, оцепление ВВ уже стояло на майдане Незалежности?
‒ Это вопрос к качеству организации операции. В том районе люди могли свободно перемещаться, гостиница все это время работала, на прилегающих к ней улицах Городецкого и Ольгинской даже не было милицейских пикетов. Пройти мог любой. К тому же въехать в гостиницу с оружием под видом постояльца можно было и заранее.
‒ Что происходило после того, как стрельба стала стихать?
‒ В течение дня к баррикаде на углу Институтской и Ольгинской неоднократно подходили группы людей, складывалось впечатление, что они ведут разведку наших позиций. Мы же только вели наблюдение за обстановкой. К этому времени улица Грушевского практически до Кабмина была уже оставлена милицией. Мы видели, что в Мариинском парке, в Музейном переулке, на улице Грушевского бродят люди с оружием ‒ с охотничьими ружьями, с АКМ. По крышам Октябрьского дворца, «Кинопалаца», ближайших жилых домов передвигались наблюдатели протестующих. Кстати, мы заметили, как в здание «Кинопалаца» зашли два человека в камуфляжной форме, у одного из которых за спиной был чехол, который обычно используется для переноски оружия. Мы предположили, что это были снайпер и корректировщик. Впрочем, каких-либо активных действий с их стороны не последовало. На крыше и в окнах отеля «Украина» никто не появлялся.
‒ Стреляли ли по милиции уже после дневных событий?
‒ В ночь на 21 февраля к удерживаемой нами баррикаде, прикрываясь щитами, подошла группа лиц, потом из-за щитов по баррикаде был открыт огонь из карабина.
‒ Что происходило утром 21 февраля?
‒ Утром мы узнали из интернета, что между президентом Виктором Януковичем и оппозицией начались переговоры, что принято решение о выводе войск из Киева. Однако нам приказов никто не отдавал. Непонятно было, что делать. Начальство просто не отвечало на мои телефонные звонки. Тем временем наблюдатели доложили, что к баррикаде подтягиваются группы протестующих, хотя и без оружия. Помня о приказе командующего, я лично спросил у него, что мне делать дальше. Отмечу, что он был единственным начальником, кто еще поддерживал со мной связь в это время, остальные просто испарились. В общем, командующий отдал мне приказ немедленно возвращаться на базу. В 11.30, когда мы начали отход к своим машинам, припаркованным возле администрации президента, со стороны Музейного переулка по нам «сработал» снайпер, предположительно из СВД. Пуля попала в стену дома на улице Институтской, 8. Теперь она хранится у нас. Потом во дворе Кабмина мы всем отрядом провели свое «вече» по поводу всего произошедшего. Общее мнение бойцов было таким, что нас просто предали. Мы подождали, пока уедут все бойцы ВВ, и отправились на свою базу.
‒ То есть за 18-21 февраля ваше подразделение, включая снайперов, не произвело ни одного выстрела?
‒ Совершенно верно.
‒ Находились ли снайперы силовых ведомств на крышах Национального банка, Кабинета министров, администрации президента?
‒ Я только предполагал, что там кто-то должен быть, но точно сказать не могу. Координации не было никакой, мы действовали самостоятельно, оперативной информации о текущей обстановке мы также не получали.
‒ С вашей точки зрения, стрельбу в Киеве вели профессионалы или просто люди с оружием?
‒ Если проанализировать все имеющиеся факты, ответ однозначный ‒ работали люди, прекрасно разбирающиеся в своем деле. В их действиях чувствуется боевой практический опыт.
‒ Были ли вы готовы в эти дни отдать приказ стрелять на поражение?
‒ Да. Мы были готовы защищать себя, защищать мирное население и солдат-срочников, которые были беззащитны под огнем противника.
‒ Вы говорите, что сотрудники силовых ведомств ‒ непричастны к стрельбе по митингующим. А как же видео, где бойцы в черной форме ведут огонь из автоматов?
‒ Насколько я знаю, они стреляли не прямо в протестующих. На имеющихся кадрах четко видно, что они ведут заградительный огонь, стремясь их оттеснить. Конечно, при такой стрельбе тоже возможны жертвы от рикошетов, неудачного прицеливания, но количество погибших и раненых говорит в пользу того, что стреляли совсем другие люди и с совершенно другой целью.
