У нас есть не так много вариантов дальнейшего развития конфликта на Донбассе: оставить все, как есть, заморозить конфликт, обеспечив надежное прекращение огня, или убедить россиян уйти и вернуть временно оккупированные территории на Востоке. Поэтому нужны прямые переговоры между Зеленским и Путиным, но к ним нужно тщательно готовиться. Такое мнение высказал "Апострофу" эксперт по вопросам внешней политики Международного центра перспективных исследований Николай Капитоненко.
Вариант убедить россиян вернуть временно оккупированные украинские территории выглядит на сегодняшний день почти фантастикой. Цена, запрашиваемая Кремлем – автономия, амнистия и украинский флаг при фактическом контроле над ситуацией из Москвы – очевидно, слишком высока. Заплатить ее украинские лидеры не смогут и не захотят.
Оставить конфликт в текущем виде – самая безопасная, но и самая бесперспективная тактика. Реализация такого подхода на протяжении последних лет не улучшает наши переговорные позиции в отношениях с Москвой. Международная среда становится все менее благоприятной: Россия лучше использует конъюнктуру международной политики и обладает значительно большим ресурсным потенциалом. Симптомы заметны невооруженным взглядом: разговоры о диалоге с Москвой в европейских столицах, риторика в Вашингтоне, возврат полномочий делегации в ПАСЕ. Но в более глубоком смысле миру в его современном состоянии обострившихся противоречий между полюсами силы нужна Москва. В Кремле это понимают, и думают, что время играет на их стороне.
Это похоже на правду: Украина не в состоянии одновременно укреплять вооруженные силы и потенциал сдерживания и реформироваться, превращаясь в успешную европейскую страну. Это создает новые линии напряжения и критические точки для нашей государственности: от продолжающегося ослабления институций до дефицита демократии. Первые же внешние кризисные явления могут стать слишком сложным тестом для нас.
Читайте: Европа готова закрыть глаза на широкомасштабную войну в Украине - датский журналист
Исходя именно из таких соображений, вариант с замораживанием конфликта выглядит как оптимальный в текущей ситуации. Он не решит всех проблем, но позволит минимизировать риски и сделать их более управляемыми.
Но этот путь тоже имеет свою цену. И цену эту нужно как можно точнее знать.
Именно для этого нужен прямой диалог двух президентов. Долгое время мы строили политику в отношении России, основываясь на догадках, клише и лозунгах. Это может работать в качестве пропаганды, но в качестве базы для того самого единственно возможного "политико-дипломатического" пути выглядит очень плохо. Какими бы ни были наши дальнейшие стартовые позиции в переговорах с Россией, знать ее настоящие интересы – необходимое предварительное условие.
Конечно же, ждать от встречи Зеленского и Путина моментального открытия всех карт - наивно. Российский президент начнет разговор с завышенных требований, как и полагается опытному переговорщику. Но только в ходе переговоров можно понять, что за этими требованиями стоит, и какой спектр возможных решений будет приемлем. Нашему президенту стоит очень хорошо продумать собственную тактику, для чего, собственно, неплохо бы как можно точнее знать и то, чего хотим или что считаем приемлемым мы сами.
Противники прямого диалога ссылаются на два соображения: неопытность Зеленского и недоговороспособность Путина, в частности, и России, вообще.
Оба имеют под собой кое-какие основания, но не могут считаться определяющими – иначе ни о каком "политико-дипломатическом пути" вообще нельзя вести речь. Если измерять опыт ведения переговоров годами нахождения при власти, то никто не сможет их вести с Кремлем. Если считать, что Россия всегда нарушает взятые на себя обязательства, то зачем было подписывать Минский протокол, и что будет считаться нашей победой в конфликте?
Смотрите: Путин отличился заявлением про украинское "счастье" и планы боевиков ДНР-ЛНР: видео
С Россией можно договариваться, и она будет соблюдать те соглашения, нарушать которые будет считать невыгодным для себя. Если в основе договоренности лежит баланс интересов, она будет надежной; и нет ничего такого особенно в российской стратегической культуре, что делало бы ее как-то по-особенному склонной коварно нарушать договора. Более того, и Советский Союз во времена холодной войны, и Россия – после него, подписывали и соблюдали десятки и сотни международных соглашений. В Кремле прекрасно понимают важность репутации и цену нарушения правил – поэтому решения по оккупации Крыма были непростыми.
Посредничество – в данном случае Казахстана, но и любое другое – не должно нас смущать. Посредник помогает преодолеть сложности в коммуникации и недоверие сторон. Если он становится на чью-то сторону, то перестает быть посредником, и переговоры прерываются. Казахстан, кстати, имеет в чем-то схожее с Украиной восприятие угроз со стороны России и вряд ли собирается подыгрывать Кремлю, даже если бы и имел возможность это делать.
Бояться переговоров или избегать их под любым предлогом – несложно. Гораздо сложнее к ним подготовиться: определить "красные линии", лучшую альтернативу, сформулировать переговорные позиции, изучить сильные и слабые стороны – свои и оппонента. Если все это сделано, то никакие опыт и коварство не смогут принудить к проигрышным решениям; а обман и манипуляции просто приведут к прерыванию диалога. В худшем случае мы получим то, что уже имеем.
С другой стороны, прямые переговоры – это необходимое в сложившихся обстоятельствах условие для дальнейшего продвижения по пути замораживания конфликта или любой другой его трансформации. Представить "политико-дипломатический путь" без политики и дипломатии весьма сложно.
