Президент Украины Владимир Зеленский во время рабочей поездки во Львовскую область дал интервью агентству "Интерфакс-Украина", в котором ответил на самые острые вопросы, которые сейчас беспокоят украинцев. Не обошлось без упоминаний недавних скандалов вокруг "Слуги народа" и "пленок Гончарука". "Апостроф" собрал главные тезисы.
О должности президента
"Ответственность - для меня это плюс. Я хочу помочь. Президентство дает возможности, где я могу ежедневно что-то делать, чтобы не просто так я прожил этот день. Мне это нравится. Власть - это возможность. У меня есть возможность помочь. У меня нет возможности заработать деньги, но мне это не нужно. Мне 42, я хочу быть в истории".
"Я хочу верить, что мы за эти 4 года с хвостиком можем осуществить эту мечту (чтобы в Украине средняя заработная плата была как в Польше, - "Апостроф"). Почему я говорю так? Очень просто - в Польше сейчас несколько миллионов украинцев. И почему они вернутся? Им нужна мотивация, даже если немного меньше зарплата, чем в Польше, - уже нормально. Если они будут иметь 70% от польской заработной платы, думаю, что победит все же, что ты хочешь быть дома, а не ездить где-то".
О конфликте с Коломойским и "пленках Гончарука"
"У меня столько конфликтов со всеми, что, знаете - плюс один, один плюс один".
"Я люблю, кстати, этот канал, потому что там наш продукт, потому что долгие отношения. Это не касается ситуации, которая есть у СБУ с работниками Саши Дубинского. Я считаю, что надо разделять. Ну, будет конфликт, что я могу сделать".
О скандалах вокруг "Слуги народа"
"Для меня, если депутат нашей фракции "зашкварится", тогда я чувствую вину на себе. Потому что это человек из фракции "Слуга народа". Но мы не можем проконтролировать всех депутатов, всех мажоритарщиков. Мы говорили, что будет очищение - и мы должны это делать. Всех честных, сильных ты должен поддерживать, а с другими - спокойно расставаться. Спокойно говорить - "ты не можешь быть лицом нашей партии".
"Есть регион, кто хочет, там заполняет данные, давайте их проверять, их проверяли наши штабы. Я смотрел - чистый? Чистый. Справки службы безопасности, МВД - все было чисто. Пока я не пошел в политику, я не мог себе представить, что человек за деньги может менять свою даже не анкету - свою биографию. То есть почистили информацию. Есть такие люди".
Об отношениях с США с Россией
"Мы вышли из этой сложной ситуации таким образом, что следующие 5 лет, как минимум, у нас будут серьезные нормальные отношения с США, лидер какой из партий не победил бы на выборах - или это будет представитель демократов, или действующий президент Дональд Трамп".
"Мы не обидели ни одну сторону, мы не дали втянуть себя во внутренний конфликт в США. Они все - и демократы, и республиканцы - уважают наше поведение в этой ситуации".
"Я не знаю, сколько надо лет для восстановления отношений (с Россией, - "Апостроф") на том уровне, на котором они были до войны. Я думаю, что для многих людей в стране это невозможно. Здесь опять вопрос поколений. Для будущих поколений, может, и возможно. Наверное. Время лечит раны".
"Если президенты (Украины и России, - "Апостроф") сели за один стол и своим примером договорились, что, слушай, дальше так нельзя, достаточно, давай заканчивать войну. Я имею в виду именно этот уровень разговора: слушай, давай ты сам по себе, мы сами по себе. Но если у нас мир, то давай говорить о прагматичных отношениях".
"То есть с хлебом-солью россиян не будут встречать в Украине, но если они будут приезжать, когда у нас мир, если они приедут, например, в Трускавец, то им скажут, окей, заплати деньги, живи, пожалуйста, лечись. Это будут прагматичные экономические отношения. А какие еще нужно сделать шаги и сколько времени пройдет, чтобы тебя встречали снова ..., я даже не представляю".
О расследовании дел Майдана
"Потерянные доказательства, документы. Нет людей, нет свидетелей. Некоторые говорят, что в целом на местах после этой трагедии, всех этих событий, многое убрали. Самое сложное дело, которое есть у нас в стране, - это Майдан".
"Знаю точно, что занимаются быстрее, чем это было несколько лет до этого. Когда они найдут заказчиков, ведь с убийцами более понятно, - не могу сказать. К этим делам привлечены все силы, и мы делаем все возможное".
О Telegram-каналах и борьбе с дезинформацией
"Telegram-каналы я лично не читаю. Telegram-каналы я открывал несколько раз. "Джокер" этот появился, "Темный рыцарь", "Легитимный" есть такой. Во-первых, я не могу читать что-либо, где в каждом предложении страшные грамматические ошибки. Мне это неприятно, честно вам говорю. Во-вторых, там какой-то хаос в целом, что-то люди придумывают, пишут о каких-то наших встречах, какой-то "сюр". Этот хаос влияет на информационное поле, порождает хаос в головах, сомнения, негативные эмоции".
"Если бы в хирургии каждый, кто брал скальпель, имел бы право оперировать, было бы много жертв. В случае журналистики жертв увидеть труднее, однако они есть. Это люди, которые не могут вернуть себе репутацию. С ними работал человек, не профессионал, но в руках у него был этот скальпель. Уничтожение любой профессии всегда происходит тогда, когда туда приходит непрофессионал".
"Планов (по борьбе с дезинформацией, - "Апостроф"), что в ближайшее время мы примем какой-то закон, чтобы "зажать", "закрутить" журналистов, у меня совсем нет. О нас и так столько всего уже было вымышленного. Я очень либерально отношусь к телевидению, к журналистике, потому что моя бывшая профессия очень сильно с этим связана. У меня нет никакого желания вмешиваться в честную работу журналистов".
"Главная проблема дезинформации - в том, что она способствует расколу нашей страны. Какие-то платформы, какие-то бенефициары неукраинские из разных уголков мира за какие-то средства просто делают грязную работу. Это политика, такая агрессивная медийная политика. Против таких людей, против таких платформ должны быть какие-то хотя бы фиксации, какие-то санкции".
О войне на Донбассе, местных выборах и обмене пленными
"Разведение по всей линии - это долгий процесс, который займет много лет. Настолько долгий, что вряд ли кто-то из лидеров "Нормандии" останется на своем месте".
"На оккупированной территории много людей, которые хотят, чтобы их не бросили, и поэтому мы обязаны попробовать договориться".
"И мне кажется, что на последней встрече (в Минске, - "Апостроф") мы сдвинулись. Мы не прекратили огонь, разумеется, это минус, мы получили людей - это плюс. Но это все равно такой баланс, это не победа, победа в вопросе войны - это конец войны, это мир, это победа, точно, для всех. Я уверен, честно, я не знаю, уверена ли в этом Россия, но я уверен, что это победа для России - конец войны. Это для них победа, не над Украиной, а над собой. Я в этом уверен".
"Местные выборы, которые проходят одновременно по всей стране, объединяют страну. Это важный для меня символ".
"Выборы на Донбассе возможны только после завершения там военных действий и вывода иностранных вооруженных формирований".
"Насколько это вероятно? Если мы договоримся, все равно надо будет где-то месяца три, как минимум, для того чтобы там на месте обеспечить безопасность для всех - и для журналистов, и для ЦИК, для всех наблюдателей… Я почему-то верю, что это возможно, есть почему-то такое чувство".
"Если (на саммите "нормандской четверки" в апреле, - "Апостроф") будет снова топтание на месте, шансы на местные выборы уменьшатся в разы".
"На той стороне около 200 наших, у нас тут где-то 175-180. А это означает, что за один раз их вернуть невозможно из-за подготовки документов. Поэтому этот процесс будет делиться на несколько обменов".
О переговорах с Путиным
"Я уверен, что он меня понял, очень прозрачно понял. Кажется, что если такой контакт, глаза в глаза, ты сразу понимаешь, кто перед тобой, что за человек. Несмотря на все данные разведки. Мне кажется, что он меня понял. И он понимает, что надо закончить эту войну".
"Но самое страшное, что может быть для России, - это распад ее в том виде, в котором она сейчас существует. Эскалация и захват такой большой страны, как Украина - это, я уверен, единственный реально опасный шаг для России, который может привести к внутреннему жесткому конфликту в России. Это мои мысли, я не говорю, что я на 100% прав, но мне кажется, что именно это и может их остановить".
О деле Шеремета
"Я и тогда сказал, что есть много фактов, одни из них серьезные, другие слабее. Поэтому я говорил "вероятные исполнители", "вероятные убийцы". Я был очень рад, что мы сдвинули такое серьезное дело".
"Если это неправда по делу Шеремета, если суд решит, что обвинение не обосновано до конца и не хватает доказательств, то все правоохранители, которые этим занимались, они извинятся, как минимум".
"Они могут извиниться, если это была просто ошибка, а если там были какие-то специальные вещи, то извинениями это дело не закрыть".
