В декабре прошлого года из плена боевиков был освобожден последний защитник Донецкого аэропорта, десантник 80 аэромобильной бригады ВСУ Тарас Колодий. Киборг провел в неволе почти два года. В блиц-интервью "Апострофу" Тарас Колодий рассказал о том, что помогало ему держаться в плену, и почему освобождение могло сорваться в самый последний момент.
— Тарас, чем занимаетесь после освобождения? Как сейчас ваше здоровье, вы прошли реабилитацию?
— Сначала я был на обследовании в Киеве двое суток, а потом поехал во Львов, лежал там на лечении в военном госпитале. Врачи сказали, что ничего серьезного у меня не нашли, но до сих пор мучают головные боли. Наверное, это следствие контузии. Сейчас я пока нахожусь в отпуске и отдыхаю в семейном кругу. Правда приходится ходить на допросы в СБУ и прокуратуру.
— Вы так много времени провели в плену. Не было ли мыслей, что в Украине о вас уже все забыли и дальнейшая судьба неизвестна?
— Честно говоря, я об этом не думал. Я понимал, что сепары сами манипулируют пленными. Они специально не отдавали нас украинской стороне, чтобы иметь возможность таких манипуляций. Им просто выгодно такое положение дел, ведь наших в плену сидит значительно меньше, чем боевиков в нашем плену. Хотя свои люди сепарам до одного места. Если у них кто-то попал в плен или погиб, их просто задним числом увольняют и все.
— В каких условиях вас содержали? Применяли пытки?
— Только первые дни это было. Им не нужно было особо никакой информации от меня добиться, просто говорили нам, что мы украинцы и пришли на их землю. Они не называют же ее Украиной. А так условия обычные для плена. Нас держали в полуподвальном помещении, а потом перевели в макеевскую тюрьму, там пленных держали по три человека в камере.
— Не было ли мыслей, что на одном из допросов вас могут убить?
— Были конечно, но я был в такой ситуации, что думай об этом или не думай ничего же не поменяется.
— Что помогало морально держаться в плену?
— Надежда была, и я знал, что дома меня ждут. Знал, что в любом случае меня рано или поздно поменяют, через месяц, через год или через два, но все равно поменяют.
— Удавалось ли общаться с родными и вообще получать хоть какую-то информацию из дома?
— Сначала нам давали звонить один раз в два месяца. Это была буквально минута времени и все. Я звонил маме. Успевал сказать только, что я жив-здоров, спрашивал, как там дела дома и все. А последние полгода, когда нас перевезли в макеевскую тюрьму, то оттуда уже не звонили нам не давали.
— А доступ к медицинским услугам был?
— Кое-какой был. У меня, например, были головные боли. Делали заявку и после этого приходила медсестра и смотрела уже кому таблетки, какие дать, кому еще что.
— Допрашивали ли вас одиозные боевики Гиви и Моторола?
—Нет, специально они к нам не приходили. Я их видел, когда нас только взяли в плен.
— Когда узнали, что вас готовят к освобождению? Не думали, что оно может внезапно сорваться?
— Я об этом узнал буквально в последние минуты перед освобождением. Кстати, меня прошлой весной возили на обмен, но он сорвался, и меня вернули обратно, поэтому я уже был готов ко всему. Были мысли, что и это освобождение сорвется, но от меня ничего не зависело.
— Когда вы поняли, что свободны, что плен позади, какие чувства вас охватили?
— Были радостные чувства, что наконец-то увижу родных, близких, свою маму. Но было одновременно и тяжело. Меня освободили, но парни то еще сидят там, остается надеяться, что их тоже скоро поменяют.
— Думали о том, чтобы вернуться на службу?
— Посмотрим какая ситуация будет в стране. Пока еще есть время об этом подумать.
Справка "Апострофа". По данным советника СБУ Юрия Тандита, в плену боевиков непризнанных республик остается еще 110 заложников. Еще 490 считаются без вести пропавшими.
