Украинцы могут доиграться, и Донецкая и Луганская области будут в каждом городе - блогер с Донбасса

"14 друзей хунты" – это сборник рассказов о войне, написанных 14 известными украинскими блогерами из числа участников АТО, волонтеров и вынужденных переселенцев. Каждый из "друзей хунты" писал о том, что видел и переживал сам – и чем считал нужным поделиться с другими. И вместе эти субъективные впечатления и воспоминания формируют объемное представление о том, что мы называем коротким и страшным словом "война".

Среди авторов книги, вышедшей в свет 26 июня, - блогер и писательница из Луганской области ОЛЕНА СТЕПОВА, известная своими порой трогательными, порой смешными, порой трагическими хрониками необъявленной войны на Донбассе. О книге, а также о том, как сегодня живут в оккупации жители отдельных районов Луганской области, Олена Степова рассказала в интервью "Апострофу".

- Недавно мир увидел сборник под интригующим названием "14 друзей хунты", где в списке авторов есть, в частности, и ваша фамилия. Как вы оказались среди "друзей хунты"?

- Этот сборник получился очень сильным, на самом деле. Потому что объединил людей, которые отдали себя войне, пропустили войну через себя. Практически все рассказы, собранные в книге, почти автобиографические. Волонтеры, бойцы АТО, переселенцы описывали не просто услышанное или увиденное, а пережитое каждым из нас.

Почему я присоединилась к проекту? Потому что просто ребята пригласили. Знаю их по Facebook. В реальной жизни почти ни с кем из авторов знакома не была. Поэтому этот проект имеет еще и такую объединяющую функцию – люди, которые до того просто лайкали друг друга в Facebook, вдруг поняли, что то, чем они занимаются, важно для всех.

Мне сложно назвать это просто книгой. Потому что для меня это все еще фронт. Как и для многих других авторов. Это информационный фронт, который мы держим с первого дня войны. Это попытка в произвольной, не журналистской форме рассказать о пережитом. Рассказать о войне, осторожно открывая те ее грани, которые увидели мы, авторы. Если нас, конечно, можно назвать авторами.

- А почему выбрали именно такое название – "14 друзей хунты"?

- Название мы обсуждали коллективно. Предложений относительно названия для книги было очень много. Все же она такой более биографический характер имеет... И так сложилось, что там, откуда я уехала, на Донбассе, для тех, кто остался на оккупированных территориях, мы определены как враг. Как "хунта". И так случилось, что мы друг для друга все же стали друзьями, хотя многие из нас в реальной жизни никогда не встречались. Так же, как нашими друзьями стали сознательные украинцы, те люди, которых и называют "хунтой". Оттуда и название: "14 друзей хунты". То есть от друзей к друзьям. Вот в чем основной посыл.

Главное в этом всем, по моему мнению, то, что мы объединились. И пытаемся хоть как-то донести до людей: в стране действительно идет война. Об этом надо знать. Это надо запечатлеть в сознании. Это надо как-то пережить. И с этим как-то надо научиться жить.

Поэтому мы и пробуем что-то сделать, сдвинуть на этом информационном фронте. И эта книга – маленький блокпост на большой войне.

- Правильно ли я понимаю, что вы благодаря этой книге еще и финансово поддержите военных?

- Да. Когда появилось предложение от издательства "ДИПА" сделать этот проект, все без исключения авторы дали свое согласие на участие при одном условии: что 10% средств, вырученных от продажи книг, пойдут на помощь участникам АТО. Это вообще был проект, где почти все решалось очень быстро и в онлайн-режиме. "Как будет сверстана страница?" "Вот так". "Нет, шрифт не тот... Давайте вот так". Но не было ни одного случая, когда кто-то с чем-то категорически не соглашался. Были замечания и поиск лучшего варианта. "Хунта" всегда понимает друг друга с полуслова.

А когда речь зашла о том, что мы еще и сможем помочь военным... Поверьте, каждому из нас хотелось бы помочь многим, если не всем: своей армии, своей стране, своим согражданам... Но, к сожалению, всем не поможешь. Поэтому мы определили несколько крупных волонтерских проектов, которые заслуживают доверия, по которым авторы имеют уверенность, что там – такие же "друзья хунты", как и мы. И мы решили, что каждый месяц будет проводиться такой маленький аудит, и часть собранных денег будет передаваться ежемесячно каждому проекту. Мы думаем, что так сможем хоть немножко помочь ребятам на фронте. А это сейчас – главное.

- Вы сказали, что книга – о пережитом, о личном, о воспоминаниях. О чем вспоминаете вы?

- О Луганщине. О чем я еще могу думать? Вспомнила свою Луганщину. Вспомнила своих старых людей, которые там остались, и на которых, увы, сейчас поставлено клеймо, что все пенсионеры, все старые люди на оккупированных территориях – это ватники, это люди, которые поддержали "русский мир". Это очень обидно, на самом деле.

- Но разве не пенсионеры в большинстве были активными участниками пророссийских митингов, которые создали необходимую для Кремля телекартинку в начале оккупации?

- Там, где жила я – Свердловск, Червонопартизанск Луганской области – среди террористов (у нас они себя называли "народное ополчение Донбасса") людей преклонного возраста не было. Да и на митингах пожилые люди возрастом от 60 до 90 лет составляли разве что 10% от общей массы участников, но и сами митинги были немногочисленные – до 2 тыс. людей. В большинстве же это были люди среднего возраста (от 25 до 55 лет). А еще много интеллигенции, как у нас говорили – учителя, врачи, милиционеры, прокуроры, судьи, чиновники. Из тех, кого я не ожидала увидеть на ватных пророссийских митингах, молодые предприниматели, которые, кстати, получили право заниматься бизнесом во времена независимости Украины. И не подумали о том, что наш Налоговый кодекс куда более благоприятен для развития малого бизнеса, чем российский, у которого главное назначение – пожирание предпринимательства. Шахтеры тоже были. Вот шахтеры у нас выходят на пенсию в 40 лет, их можно бы было отнести к "старым", людям пенсионного возраста. Поэтому я и говорю, что было очень обидно, что люди пожилого возраста, пенсионеры были заклеймены массово как предатели и ватники. Более того, мне казалось, что в том городе, где я жила, в Свердловске, поддержка "русского мира" была значительно больше среди тех, кто был связан с властными структурами или бюджетной работой, они считали, что Россия даст им нечто большее. Рабочие заняли более среднюю позицию "мы ничего не решаем", которая, к сожалению, тоже была на руку России.

Именно поэтому для сборника я выбрала бытовые зарисовки, в которых люди на рынке, в магазине разговаривают между собой – и из разговоров видно их отношение ко всему, что происходило.

Кроме этого, я выбрала то, что не вошло в мою книгу "Все будет Украина", потому что было написано уже после ее публикации. Но эти произведения для меня очень знаковые – потому что освещают реальные события на Луганщине. И самым страшным для меня лично является рассказ "Абрикосы Донбасса", который состоит из двух частей. Первая – о городе Краснодон, о жизни людей преклонного возраста, о так называемом "народном ополчении", "народной налоговой", которая издевается над пожилыми людьми. А вторая часть – о моем родном городе Свердловск, из которого я уехала. И о страшном событии, которое там случилось и которое иллюстрирует положение, в котором оказалось местное население. Они – заложники. Заложники ситуации. Заложники военных действий.

Фактически это – исповедь, написанная на основе пережитого. Я знаю героинь этого события лично. Хотя я и до сих пор не могу до конца осознать, что если когда-нибудь я поеду в Свердловск (теперь уже Должанск) – застану лишь одну из них живой. Другая же отныне будет жить лишь в моих воспоминаниях, она так и останется маленькой веселой девочкой, студенткой первого курса, какой я ее запомнила...

- Что с ней случилось?

- Эту молодую женщину – потому что со времени, когда мы познакомились с ее семьей, она окончила университет и стала учительницей украинского языка и литературы, родила сына – похитили и три месяца держали в подвале террористы. Насиловали. А потом вывели на улицу, вложили ей в джинсы гранату, примотали веревку... И когда она отошла на безопасное для боевиков расстояние – ее взорвали. Сделал это член "народного ополчения города Свердловск", позывной "Чечен", друг их семьи и мужа, который завидовал их семейному счастью.

Эти истории, судьбы женщин Донбасса я объединила в один рассказ и назвала его "Абрикосы Донбасса". Почему абрикосы? Потому что наши города просто усеяны абрикосами. Эти деревья у нас растут повсюду: в поле, вместо леса, в городе, на обочинах дорог... Когда едешь из одного города в другой – ты просто едешь по абрикосовому раю. Поэтому абрикосы для меня, как для многих беженцев с Донбасса, стали маленьким символом моего края. Много кто пишет свои воспоминания, стихи, привязывая их к этому символу – покрытым антрацитовой пылью абрикосам.

Это рассказ о том, что происходит в оккупированных районах Луганщины на самом деле. Я веду свою хронику жизни в оккупации, фиксирую ее в своих блогах. Эта хроника содержит ссылки на "официальные источники", будем говорить так: на так называемые "генеральные прокуратуры" на оккупированных территориях, на "МГБ ЛНР", "администрации" городов, где сами террористы выставляют доказательства своих же преступлений. Кроме того, я получаю от бывших коллег по работе сводки по криминогенной ситуации, фото города, сводки из больниц, патологоанатомической службы, звонят и горожане, которые имеют проукраинскую позицию.

А об этом случае я узнала, когда мне позвонила тетя погибшей, с которой мы общались. Аню разыскивали три месяца. Думали, что ее вывезли в рабство. Привлекли много людей, чтобы узнать о ее судьбе. У нас, на самом деле, много людей вывозят в рабство – в Ростов, в Москву в публичные дома... Но в итоге узнали, что на самом деле произошло...

Когда я все это написала, после завершения этого рассказа, я не могла ничего писать в течение 2-3 месяцев, потому что, когда писала, прожила это с ней, увидела и упала. У меня случился сердечный приступ – и я должна была лечиться. Как только я поставила последнюю точку – потеряла сознание: настолько морально тяжело мне это все далось, настолько большим было напряжение, чтобы написать эту исповедь о событиях на Донбассе.

Но все же, после вычеркивания всего, что может очень сильно ранить читателя, эти исповеди напечатаны. Это мой долг перед ними - погибшими, заложниками. Это мой памятник им. А еще это – наша история. Это то, о чем мы должны помнить, чтобы никогда снова, чтобы победить рашизм. И это то, что должно научить людей никогда не звать войну в свои дома.

Поэтому все же для меня и для многих авторов этот проект был не просто возможностью заявить о себе как об авторе. Нет. Мы не считаем себя ни писателями (особенно я), ни блогерами, ни журналистами... Но мы все ведем свою личную войну с пропагандой, с какими-то штампами. Стараемся запечатлеть минуты войны, погибших, взрывы, решения, потери, победы, чтобы никогда снова. Бьемся за то, чтобы люди узнали и поняли, что такое война, что такое Донбасс, и что можно однажды утром проснуться не свободным человеком, а заложником.

Получился на удивление сильный сборник, читая который ты то плачешь, то смеешься... И если такие эмоции он вызывает у авторов, думаю, читатели тоже найдут там и над чем задуматься, и над чем посмеяться, и от чего получить потрясение... И что каждый, кто возьмет этот сборник в руки, в определенный момент почувствует потребность помолчать, вспомнив тех, кто уже погиб – и пожелает здоровья и победы тем, кто прямо сейчас на фронте защищает нашу страну.

- Вы много говорите о том, насколько важно понять, что идет война. Считаете, большинство населения Украины этого не понимает? Не задумывается о том, что происходит?

- Да. К сожалению, внутренняя информационная политика Украины не полностью раскрывает все обстоятельства войны на Донбассе. И приехав сюда, на Черкасчину (где сейчас живет Олена Степова, - "Апостроф"), я была очень поражена тем, что для людей эта война не является их войной. Для многих это: "Порошенко напал на Россию", "Это не наша война", "Меня это не касается". Да-да, я и такое слышала. Как и о том, что это война России и Запада или еще что-то с рашаТВ...

Так сложилось, что среднестатистический человек оценивает опасность с личного расстояния, личного пространства. Если ему лично ничего не грозит, то это – не его война. Поэтому и нет полного понимания, кто такой атошник. Нет понимания, почему он имеет права и льготы. Нет понимания, почему атошнику выделяется тот же земельный участок. Нет понимания, что такое вдовы. Что такое переселенцы. Что такое оккупант, коллаборационист, манкурт, полицай, сосед, который пишет на тебя донос. К сожалению, даже для государства нет полного понимания – что это, когда человек остается в чужом городе один, без вещей, растерянный, сломленный, с посттравматическим синдромом и страхом, потому что...

Я много раз слышала в свой адрес как упрек: "Вас же вывезло государство, и вам государство предоставило все – и жилье, и вещи". Ну, если считать, что государство – это люди Украины, тогда да, это правда. Все, что у меня сейчас есть, я имею благодаря помощи граждан Украины, моих "друзей хунты", будем говорить так. Меня спасла Украина. Это правда. Но не государство, а именно люди. Это страшно. Ведь война идет именно потому, что люди отдельно, а государство отдельно, как и политики от всех нас. Другие миры, понимаете?

- А казалось, это же очевидно – насколько страшно, когда человек в один момент теряет все. Почему не все это понимают, как думаете?

- У нас информационная политика государства... Ее просто нет. Вообще. Поэтому и информация о беженцах претерпевает искажения. Вот, например, на днях открываю Ukr.net, а там написано: все переселенцы получат помощь от некоего международного фонда. Люди руководствуются заголовками, они не читают. Мне начали знакомые говорить: "Лена, ты получила 50 тысяч евро... Раз столько дают, я тоже побегу..." А когда скидывают линк, и ты по нему переходишь – оказывается, какое-то агентство обещает выиграть суд. И уже указана сумма, которую они выиграют: 35-50 тысяч евро. И у нас ни один суд в Украине не примет решение о каких-то выплатах в евро. У нас национальная валюта – гривна! Это во-первых. А во-вторых, как будет рассчитываться, что именно мне нужно эти 50 тысяч евро предоставить?..

То есть эти все искажения, эти все заигрывания, эти все информационные симулякры создают погрешность в отношении людей к войне, к переселенцам. Ведь войны у нас нет – у нас есть АТО. И из этого люди делают вывод, что мы льем грязь на Россию. Потому что Россия – не оккупант по такой логике. Люди делают вывод, что мы воюем на Донбассе, потому что там – "повстанцы", которые просто хотели снять Порошенко и быть ближе к России. Я уже много слышу, что война началась от того, что Донбасс был против Порошенко. Люди уже и забыли, что в марте-апреле 2014 года еще не было президента, только-только готовились выборы. Вот что делает пропаганда. Симулякры! Создает другой мир, измерение восприятия. Эти "стандарты Би-Би-Си", как их некоторые называют, я считаю, это просто предательские стандарты, которые направлены именно на искажение мировоззрения и восприятия войны, которые работают против Украины и против украинцев. Поэтому мы должны вещи называть своими именами.

Если мы – беженцы, то нас так и надо называть, беженцами. Что такое внутренне перемещенное лицо? Вот мне звонит женщина, которая тоже в Черкасской области сейчас живет. Но она сюда переехала из города Северодонецк. Это не оккупированная территория. Это – Луганская область, Украина. Этот город сейчас считается областным центром Луганской области. Но местная власть навязывает и выдает ей справку, что она переселенец. Какой она переселенец?!

У нас настолько все заиграно и запутанно, что люди уже не понимают, что происходит в стране. Это очень большой проигрыш. Мы должны освещать события такими, как они есть. Вот так запутаны люди и в оккупации. Там уже звучит "оккупированная Украиной территория ЛНР", так люди уже не понимают, кто кому оккупант. Я понимаю, что это кому-то невыгодно. Но на Донбассе мы видели, с чего начиналась война. Война не начиналась с оружия. Оружие пришло к нам уже аж в мае месяце. Война начиналась с информационных симулякров. И эти информационные симулякры создавались не за месяц перед войной, а за много-много лет. Это искажение истории Донбасса, искажение истории Луганщины.

У нас сейчас уже печатается в учебниках "история "Новороссии". Я смеюсь: у нас уже "новоросопикантроп" есть. "Так вот, чтобы вы понимали, Донецк сначала назывался Юзовка, потому что основал его донской казак Юз..." А поскольку в Россию уже не берут "Новороссию", то они уже договорились до того, что ладно, они уже не русские, они уже славяне.

Вот это и есть создание информационного симулякра, то есть создание параллельного мира, который воспринимается человеком как действительный.

И тут человек смотрит телевидение, а ему говорят: там все продались за более высокие пенсии. Все переселенцы плохие, потому что они "ватники". А я на Донбассе пенсию не получала, это раз. А вот моя мама – пенсионер, однако она не хотела "большой русской пенсии", она помнила, как бабушка рассказывала о раскулачивании нашей семьи советскими людьми. Больно слышать: "На Донбассе все поддержали сепаратистов". А почему не говорят, сколько луганчан-дончан в АТО, сколько медиков? Из нашего города Свердловск молодой судья, сложив полномочия, ушел в АТО добровольцем, защищать Украину. Если это так, почему же у нас столько людей воюет? У меня, например, рядом в селе живет семья из моего родного города, из Свердловска. Тоже беженцы. О них мало кто знает, мало кто говорит. Я не пишу о них. А у них оба сына с первого дня воюют в зоне АТО. Они – военные медики, пошли добровольцами, приняли присягу и не предали страну. А их родители долгое время жили там, в Свердловске, в оккупации. И очень трудно было их вывезти, чтобы никто не узнал, где их сыновья...

- Так это же приговор...

- Да. И очень много таких людей, что одна часть семьи там, а одна здесь. У меня очень много знакомых шахтеров в Павлоград переехали, потому что не смогли выдержать то, что там происходит. Но там, в оккупации, у них остались родители, там у них остались дома, и они пытаются их спасать. Не вините этих людей в том, что у них там отец остался или жена. Потому что если выехать полностью, то твое жилье "национализируют" и отдадут другим "переселенцам". В моем городе в тех домах, которые мы покинули, уже живут "новые хозяева". В частном секторе еще не все позанимали. Потому что за последние годы на Луганщину понаехали такие барышни из Коми, Удмуртии, Твери или Казани, что им больше нравятся квартиры, чем частные дома. А если уж дом, то только полностью меблированный, со всем необходимым. Очень привередливы и капризны они, переселенцы с другой стороны.

- А их много сейчас понаехало?

- Да, очень много. Уже и семьи попереезжали, и родителей поперевозили, и с колясочками ходят. Очень много. И приезжают представители различных социальных классов. В маленькие города едут люди из России, из маленьких городов или из села, для них – открытие, как живут наши шахтерские города. Они никогда такого не видели у себя. Вода, канализация, интернет – самые привычные для нас вещи, для них – диковинка.

А вот в Донецк и Луганск едут уже более состоятельные "переселенцы". Элита, так сказать. Скандалят, идут в городскую "администрацию" и требуют предоставить квартиры "защитникам "Новороссии". И вот если ты не переоформил документы – то есть не сдал украинские документы и не получил документы о праве собственности от ЛНР – твой дом или квартира "национализируется". Ты теряешь на него все права. И его отдают тем "переселенцам". И часто квартиры и покинутые дома просто обворовывают. Бытовые мародеры – это тоже явление войны. Бывшие соседи, родня тянут из наших домов все, что мы бросили, потому что, как мне сказали, "тебе же это больше не нужно". Там тоже думают, что нам Госдеп за "предательство "Новороссии" платит миллионы долларов.

Об этом же тоже не говорят у нас в Украине. И поэтому очень много людей не понимают, что такое война. Что такое обнуление морали, что такое мародеры и манкурты. Что такое информационная пропаганда. Как это, когда ты утром отводишь ребенка в школу, а вечером забираешь уже из кадетского военного корпуса.

- Это как?

- Украинские СМИ, которые пытаются освещать войну, не делают этого на всех ее уровнях. А надо уделять внимание наименьшему, наибольшему, всему, ибо "дьявол кроется в деталях". Показывается какая часть? Та, что больше на слуху. Беженцы. Террористы. Наши ВСУ. А мирные граждане, которые там живут в оккупации? Дети, например? Болезни? Быт? Мародеры? Преступники?

Вот вы знаете, что сейчас террористы на оккупированных территориях изменили подходы к школьной и дошкольной пропаганде? Они понимают, что уже потеряли ту молодежь, которая помнит Украину. Им есть, с чем сравнивать. И сейчас эта молодежь выезжает с оккупированных территорий и отчаянно срывает "лэнэровские флаги". То есть на нее террористы пытались влиять, но все же не полностью охватили этим "не забудем, не простим, отомстим".

А сейчас они взялись за пропаганду в детсадах. Сейчас школы переводят в состояние военных лицеев. То есть сегодня утром это была школа, а вечером – это уже кадетский корпус. Где дети в военной форме принимают присягу защищать Россию и ЛНР.

Об этом также надо говорить. Надо говорить не только об обстрелах, хотя это тоже важно. Но еще важнее показывать стране всю войну, без исключения. Нет воды? Это война. Нет света? Это война. Там, на оккупированных территориях, у людей до сих пор отсутствует логическая связь с тем, что происходит. Но и здесь я вижу, что люди не могут логически мыслить – так как информация не подается логично.

Например, очень много людей из ЛНР до сих пор считают, что Украина должна им платить пенсию. С одной стороны – это так. Потому что они – граждане Украины. Потому что это – наша территория. Наша оккупированная территория. Но, когда начинаешь разговаривать с этими людьми, выясняется, что они не считают себя украинцами. Они – "граждане ЛНР" с "паспортами ЛНР". Или даже "граждане СССР".

И тогда я говорю: вот смотрите, когда был СССР, вы где пенсию получали? Не в СССР, как вы привыкли считать, а в УССР. И когда УССР заявила о своей независимости – она забрала и своих граждан. Почему вы не предъявляли претензии относительно выплаты пенсий к СССР? К его правопреемнице России? И почему теперь вы считаете, что, создав другое "государство", став "гражданами" другого государства, имеете право требовать пенсии от Украины?

- Что в ответ слышите?

- Люди не могут последовательно выстраивать логическую цепь. И когда ты начинаешь это делать вместо них в своей статье или в личном разговоре – ведь из зоны оккупации мне звонят много – человек просыпается. Он начинает задавать вопросы. Он нервничает, он ненавидит, он психует – но он постепенно начинает видеть. И начинает задавать те вопросы, которые его в конечном итоге выводят на свет.

И я потом очень радуюсь, когда они мне звонят, вздыхают и говорят: "Мы с вами спорили... Вы нас извините... А помогите – мы выезжаем"... И для меня это личная победа. Потому что человек начинает понимать, что происходит.

Нам очень не хватает информационной борьбы. Потому что у нас, скажем правду, есть заробитчане, которые уезжают в Россию. У нас есть звезды эстрады, которые не считают, что в Украине – война. У нас есть люди, которые говорят: "А чего мы будем помогать атошникам – пусть им государство помогает. А чего мы будем помогать беженцам? Им Папа Римский евро дал..."

У нас есть чиновники, которые принимают глупые или преступные законы. Вот один из авторов "14 друзей хунты", наш военный корреспондент Мартин Брест, поднял сегодня тему, которая для меня, человека гражданского, стала шоком. Оказывается, когда парня на фронте ранило, его комиссуют. И если он от полученных ранений умирает после того, как его комиссовали, то он умирает гражданским человеком. То есть его семья уже не имеет права ни на какие выплаты.

Это страшные вещи. Но это все и есть война. Это ее углы, ее грани. От пропаганды до законов, от отношения человека к себе до обстоятельств, в которых оказалась страна, до отношения человека к власти и к стране, отношения человека к своей деревне и своему дому – все это война. Потому что война начинается не с выстрелов. Война начинается с того, что происходит с человеком.

И для меня на войне одним из самых впечатляющих и самых болезненных открытий было то, что она делала с людьми. Как она меняла их лица. Как она переворачивала с ног на голову существующие моральные нормы. Я это называю обнулением морали. И знаете – я сейчас скажу страшную вещь, но для меня легче оправдать оккупанта. Его действия логичны. Потому что он – оккупант. Ты от него и не ждешь ничего хорошего. Ты знаешь, что это оккупант. И когда он начинает убивать, насиловать, мародерствовать – это не становится для тебя неожиданностью. Ибо где-то подсознательно ты этого ожидаешь. Мы к этому были готовы морально, когда увидели русских солдат, кадыровцев, донских казаков. Потому что для нас это был враг и оккупант. Все, что они творили, для нас было оправдано войной.

Но то, что начали творить местные люди, вчерашние соседи... У меня сосед – командир танковой бригады, который мародерствовал, который брал "Метро" в Луганске и который выходил на улицу и рассказывал, как он давил танками "укропов", сколько наотжимал и намародерствовал. И мои соседи падали ему в ноги: возьми нас на работу, мы там денщиками будем, будем тебе сапоги мыть, но мы хотим мародерить то, что недомародерил ты... И это ужасно.

Это ужасно, когда учитель, который всю жизнь преподавал в школе, сейчас начинает вкладывать детям в головы весь этот маразм про "хунту" и "фашистов"... Я не могу это все воспринять.

Я пытаюсь это все суммировать, описывать в своих статьях то, что происходит. Но... Вот это и должно быть в информационном пространстве. Мы должны исследовать войну, препарировать ее, разоблачать каждую ее зазубринку, каждую ее морщинку, срывать с нее маски – чтобы мы понимали, где враг и где именно мы недоработали в своей стране.

- А если препарировать придется не только ту сторону, но и себя? Свою армию? Это же тоже придется делать, правда?

- Да. Это будет очень страшно. Это придется делать. Но будет очень плохо, если это будут делать такие люди, как... Я уже боюсь слова "журналист"... Такие люди, как "Страна.ua" или кто-то из зрадофилов-блогеров, у которых каждый день такая "зрада", что хоть вешайся. Ни одного предложения, как изменить ситуацию, но "зрада" на каждом шагу. И такая, что если бы все соответствовало действительности, нас бы не то, что захватили несколько десятков раз – наша страна уже давно бы не существовала.

Смотрите, я сама через это все прошла. Когда этого всего было в интернете очень много. А ты сидишь в оккупации, ты дезориентирован и ты не знаешь, где свои, где чужие. Хотя я постоянно говорю: на войне у каждого – свои "свои". Ты дезориентирован. Твоя подруга, сестра, кума, с которой вы всю жизнь вместе, вдруг в одно мгновение перестает быть твоей кумой, сестрой. Рядом с тобой живут не твои соседи, а какие-то незнакомцы, которые верят в "русский мир", "хунту" и "фашистов" в Киеве.

И эта дезориентация – это очень страшный посттравматический синдром. Кстати, об этом тоже у нас мало кто пишет и говорит, о том, что переселенцы и жители оккупированных территорий навсегда останутся носителями посттравматического синдрома. И чтобы сориентироваться, куда мы кидаемся? К интернету, к последнему ручейку информации. Потому что телевидение на тот момент осталось только российское. А что украинского мы могли найти? Только что-то в интернете.

И вот человек с Донбасса – преимущественно русскоязычного региона – набирает в поисковике на русском "новости Украины", а ему – бац! – и разнообразные "страна.ua". Это же украинский ресурс? Украинский. А там: "Порошенко – предатель" и так далее. Но это же украинский ресурс. Это украинцы пишут. Об украинцах.

И я видела массу случаев, когда люди были дезориентированы и принимали неправильные решения именно потому, что они читали такую "Страну.ua" или "Вести", смотрели передачи, созданные у Ахметова. Это также информационная война. И препарировать ее будет очень больно. Впрочем, если надо будет препарировать себя, я готова себя препарировать.

И, вы знаете, меня очень пугает вот это русское "не забудем, не простим, если надо – повторим".

- Да, подобная установка десятков миллионов граждан страны-агрессора действительно пугает.

- Это страшно. Но для людей, которые не видели войны, это и близко не так страшно, как для тех, кто ее видел. Мне вот, например, подруга позвонила с оккупированных территорий. И она говорит: Луганск – это "совок", где-то 1960-е годы. Но "совок" маргинально-примитивный. Там могут написать где-то такой донос: "У моего соседа в гараже стоит машина. Сосед, скорее всего, нацик, ибо машина у него – иномарка какая-то. Прошу соседа расстрелять, а машину отдать мне".

А вот в Донецке напишут совсем другой донос: "Моя дочь смотрит и слушает в интернете украинские новости, она – пособник хунты, наводчица нациков. Прошу ее расстрелять, а ее несовершеннолетнего ребенка отдать мне. И всю гуманитарку, что получает моя дочь, отдать мне". Вот Донецк. И это также препарация войны. И мы должны быть к этому или готовы, или не готовы. Потому что "не забудем, повторим" – это "мы повторим ГУЛАГ, НКВД, расстрелы, доносы". И все это сейчас повторяет оккупированная территория. Но мы этого не исследуем.

Мы должны исследовать "аватаров". Мы должны исследовать, что происходит советского в нашей армии. Когда я была маленькой, моя бабушка покупала в магазине гречку или пшено, приносила домой и высыпала на стол. И мы его перебирали, выбирали эту полову, другой мусор... Так мы должны сейчас сделать и с собой, с нашим обществом. Мы должны высыпать себе на стол – и выбирать из себя эту "полову". Потому что иначе вот это "не забудем, не простим, если надо – повторим" завтра может быть повторено. "Совком" в каждом городе Украины. Потому что люди, не понимая войны, играя во все эти информационные симулякры, играя во все эти "страны.ua", получают Луганскую и Донецкую области у себя дома, в каждом городе.

И надо с этим бороться. И если окажется, что среди половы есть и наша вина, то не надо зрадофилам размахивать этим, как флагом, и доказывать самому себе, что ты, извините, в дерьме сидишь. Это надо стереть, постирать, убрать – чтобы, не дай Бог, не повторилось.

Когда-то СССР выиграл войну с фашизмом. Но у меня такое впечатление, что он его не победил, а взял в себя и повторил. То есть, убив дракона, СССР сам стал драконом рашизма. И сейчас этот рашизм мы видим.

И, знаете, очень страшно становится, когда мне на Луганщине рассказывают: "повторим НКВД, ГУЛАГ", "Сталина на вас нет". Я тогда спрашиваю: а почему вы считаете, что в лагерях буду сидеть я, а не вы? Я вот грамотнее, я лучше донос напишу, более аргументированно. Так почему мой донос против вас не будет рассмотрен, а ваш против меня – будет? И почему в лагерях вы будете охранять меня, а не наоборот? И люди не могут ответить на этот вопрос. Потому что они его впервые услышали. Он для них нелогичен.

На прошлой неделе в Красном Луче ограбили предпринимателя, который очень сильно поддерживал все это их "народное ополчение". То "ополчение" его сейчас и обобрало. Хорошо хоть не расстреляли, не убили. Я уже говорила, что "свои" у каждого – свои. И только коллаборационисты не могут быть никому своими. Они могут стать на некоторое время помощниками, ресурсом. Но потом они неизбежно становятся жертвами.

И коллаборационистам на мирных территориях Украины, там, где не стреляют, стоило бы помнить: сегодня ты пишешь статью о "распятых Нацгвардией мальчиках", а завтра ты будешь жертвой "народного ополчения Донбасса". Потому что фашизм имеет свойство расползаться.

Очень обидно, на самом деле, видеть все это, понимать, что на информационном фронте у тебя не прикрыта спина. Это, наверное, не менее страшно, чем в реальном бою.

Но мы продолжаем писать. Вот именно об этом и книга "14 друзей хунты". О войне, как она есть.