В Украине может повториться ситуация 2014 года – экс-депутат из Донецка

Украинский политик, бывший депутат Верховной Рады, лидер партии "Альтернатива" ЕГОР ФИРСОВ в интервью "Апострофу" рассказал, как происходит незаконная добыча янтаря в Украине, как живут люди на оккупированных и свободных территориях Донбасса и каковы перспективы освобождения из плена боевиков донецкого журналиста Станислава Асеева.

- Как вы планировали поездку в Гальбин, где добывают янтарь? Нельзя же просто приехать и посмотреть?

- Попасть туда действительно непросто. Надо проехать далеко в сельские районы по не очень хорошей дороге, зачастую по древней трясучей брусчатке. На некоторых участках стоят блокпосты Нацгвардии, которые никого, кроме местных, не пропускают. После таких блокпостов нужно выйти из машины и еще 3-4 километра пройти пешком, и только тогда попадаешь туда, где происходит сама добыча. Рядовому человеку или журналисту попасть туда нелегко.

Застать там людей и увидеть, как они работают, еще сложнее, потому что на подъездах и подходах к клондайкам стоят так называемые "фишкари", люди, которые стоят на страже. Если проезжает какая-то машина, особенно не с житомирскими или волынскими номерами, то они сигнализирует о том, что грядет опасность – едут журналисты, чиновники или кто-то еще, мол, будьте на стороже, сматывайте удочки. Вот так приблизительно это происходит.

- Вас не обнаружили? Никто не сигнализировал, что вы едете?

- Сигнализировали, конечно. Поэтому обязательно нужно было брать с собой кого-то из местных. Они помогли пройти блокпосты и водили нас "правильными" тропами, чтобы чужие "фишкари" нас не заметили. Только так можно попасть на поляну и увидеть, как работают люди.

- А чем там занимается Нацгвардия?

- Меня интересует этот вопрос не меньше, чем вас. Чем там официально занимается Нацгвардия, я не знаю. Но неофициально – они там стоят исключительно как ширма, это типичная показуха. Делают вид, что власть там что-то контролирует, и создают иллюзию порядка.

- А что говорят местные?

- Я привык видеть Нацгвардию в форме, с оружием, на фронте, в зоне боевых действий. Волынь, Житомир, Ровно – это совсем другая Нацгвардия. Я не видел оружия, какой-то формы – это просто какие-то люди, которые больше похожи на сторожей или охранников. Более того, местные жалуются, что, по сути, Национальная гвардия вместе с полицией крышует эту добычу.

Общий годовой вал янтаря в денежном эквиваленте, по разным оценкам, составляет около 400 миллионов долларов. Это огромные деньги, и это огромный рынок. Если мы не легализовали добычу янтаря, то, условно говоря, предприниматель, который не может его купить официально, а только "в черную", не будет развивать производство. У нас есть производство обработки янтаря, но это все нелегально. Драгоценности и украшения из янтаря производятся нелегально, после этого везутся либо в Турцию, либо в Польшу, либо в Китай и нелегально продаются. Поскольку мы не можем легализовать добычу, то не можем перейти на шаг дальше, официально продавать, покупать и производить любые другие товары.

- Невозможно, чтобы об этом не знало вышестоящее руководство, начиная от области и заканчивая Киевом

- Да, конечно, знают. Вы можете посмотреть пресс-конференцию Петра Порошенко, где он приезжает на Западную Украину и говорит, что добычу янтаря крышует полиция, прокуратура, Служба безопасности Украины и власть в лице губернаторов и глав районных администраций…

Фактов, подтверждающих это, хватает, например, заместитель прокурора Ровенской области [Андрей] Боровик. Его поймали на взятке несколько лет назад, но до сих пор ведется следствие, и его не могут посадить. Даже есть смешное обстоятельство: этот Боровик за то время, пока шло следствие, успел защитить диссертацию на тему "Специальные виды ухода от криминальной ответственности за коррупционные преступления". Человек успел реализовать себя.

- Уже три года, как прошли те две недели, которые давал Порошенко силовикам на решение вопроса с добычей янтаря.

- Надо передать привет Петру Алексеевичу и напомнить ему о данном обещании. Может, он вновь принесет нам свои извинения. Я напомню, что Службу безопасности Украины и местную власть в лице губернаторов и районных администраций назначает именно президент. Президент может сделать все необходимое, чтобы незаконная добыча янтаря прекратилась, но не делает этого. Почему? Потому что невыгодно. На площадке Гальбин, где добывают янтарь, в день работает порядка 80 помп. Во-первых, все заплатили взнос 3000 долларов, во-вторых, в день они покупают себе дневной "билет". По моим подсчетам, только с этого участка в месяц поднималось около 2 миллионов долларов. Местные говорят, что половина шла в Киев, а вторая половина оседала на местах

- Сколько есть таких площадок?

- Есть крупные, есть мелкие, счет идет на десятки. Сейчас рынок просел практически в 10 раз. Слишком много предложения, из-за которого янтарь упал в цене. Многие говорят, что в 2010-2014 годах незаконная добыча была, но ее контролировали и сдерживали, поэтому держали цену высокой.

- А как местные живут рядом с этим? Как это влияет на жизнь, на инфраструктуру?

- Во-первых, местные не очень боятся закона и властей. Почему? Потому что, во-первых, они знают, что власть их крышует. Во-вторых, закон нарушают все. Почему очень важно вывести это все на переходной период в законодательное поле? Чтобы сделать какой-то водораздел – эти нарушают закон, а эти – нет. В одном из фильмов "Радио Свобода" подсчитали, что в этой добыче занято порядка 200 тысяч людей, это больше, чем город Краматорск, например. Но нельзя привлечь к ответственности 200 тысяч человек.

Люди живут по-разному, это регионы контрастов. С одной стороны, ты едешь по селам и видишь, например, деревянные дома, но в то же время видишь рядом коттеджи. Как правило, это построено на янтарной капитализации. Это своеобразные "конча-заспы", где живут всякие смотрящие, добытчики, местные чиновники.

Эти деньги, около 2 миллионов долларов в месяц с одного участка, могли пойти государству. На них могли строиться дороги, ремонтироваться школы, строиться больницы, но они идут в карманы коррупционеров. На эти деньги как раз летают на Мальдивы, работники прокуратуры и СБУ покупают машины, строят себе замки и так далее.

- Как обстоит криминогенная обстановка в этих районах?

- Если государство установило правила, как нужно вести добычу угля или лития, то в вопросе янтаря ничего этого не сделано. Когда нет государства, его функцию забирает криминал. Иными словами, если кто-то хочет осуществлять добычу янтаря, он приходит, платит 3000 долларов за так называемый "вход" (это своего рода лицензия и разрешение работать) и плюс ко всему от 500 до 800 долларов он платит в сутки (так называемый "билет на день"). Он платит полиции и криминалу, которые обеспечивают "крышу". Вы же помните, как в 90-е, например, был рэкет, который брал под крышу какие-то ларьки, магазины, рынки. Почему? Потому что государство было бессильно, оно не могло обеспечить защиту. Точно так же и здесь.

Не зря это все называют "янтарная республика". Это своего рода отдельное государство с вооруженными людьми, которые защищают свою территорию, экономику, людей. Вот в этом и заключается проблема. По моему мнению, это нужно легализовать как можно быстрее. Вместо криминала и бандитов, деньги будут идти в бюджет. Лучше пусть люди платят государству, и когда будет принят закон о легализации добычи, всем будет выгодно работать легально.

Если и существует сфера деятельности, которая бы четко описывала безответственность украинской власти, то, мне кажется, это именно незаконная добыча янтаря. Происходит какой-то хаос, этим пользуются бандиты, а местная власть либо отстранилась, либо в доле. Но проблему нужно поднимать и решать, ничего невероятно сложного тут нет, было бы желание.

- Вот вы ездили на Донбасс. Где более депрессивная обстановка – там или в "янтарных республиках"?

- Сложно сказать. Когда ходишь по гектарам вырубленного леса и изнасилованной природы, действительно такое неприятное ощущение. Обычно в лесу, на природе чувствуешь себя комфортнее, а здесь – наоборот. Я не падок на такие моменты, но атмосфера очень плохая, тебя выворачивает самого. На востоке ситуация другая, там просто серость какая-то, чувствуется близость войны. Я не могу сказать, где хуже, слишком разные проблемы у этих регионов.

- Сейчас перед выборами бывшая Партия регионов начинает рассказывать, что нынешняя власть "все развалила". У кого на самом деле власть в этих регионах?

- Если вы обратите внимание на прошлые президентские выборы, то Петр Порошенко как прозападный, проевропейский кандидат, взял там первое место. Это произошло впервые в Донецкой области. Не Рабинович, не Бойко, не Добкин – никто другой. А если вы посмотрите на местные выборы, то БПП практически нигде не прошел. В Мариуполе, например, они набрали несколько процентов, даже "Сила людей", которая не представлена в парламенте, прошла в горсовет. О "Народном фронте" я вообще не говорю.

Донецкая область продолжает оставаться так или иначе в одних руках. Есть "Оппозиционный блок", я не буду говорить, кто это, все и так прекрасно понимают, это линия Ахметова, это линия Бойко, это линия старой Партии регионов. Есть такие осколки, которые от нее откололись, сделали себе другую политическую организацию, "Наш край" называется. Негласным смотрящим за Донецкой областью сейчас является Олег Недава, который руководит "Нашим краем" в Донецкой области, в прошлом – помощник Юрия Иванющенко, известного как "Юра Енакиевский", то есть Донецкая область продолжает частично управляться бандитами из окружения Януковича.

Более того, еще там есть проблема местных элит, которые были замешаны в сепаратизме и в государственной измене.

- Их за что-то привлекают?

- Из зачинщиков в лице мэров городов, их заместителей, начальников милиции, прокуратуры и СБУ часть уехала в Россию, часть – осталась, но их не трогают. Действующая власть в лице президента просто с ними договорилась. Ему выгодно иметь подконтрольных себе людей, держать их на крючке уголовных дел и таким образом получить влияние на выборы в Донецкой области.

У нас, например, есть свидетель, которого пытал лично Захарченко в 2014 году, когда еще не был главой так называемой ДНР. Из СБУ к нам даже не вышли, не опросили этого человека, не заинтересовались, не взяли номер телефона.

Я оправдано считаю, что эта ситуация угрожает национальной безопасности страны. Потому что, если, не дай Бог, государство еще раз не накажет сепаратистов, ситуация 2014 года повторится вновь. Те люди, которые в 2004 году были на Северодонецком съезде, тоже угрожали отделением, и их не наказали. В 2014 году мы получили уже полноценную войну, а не только громкие заявления. И вновь те, кто все это начал, не наказаны. В случае, если будет новый виток противостояния, уж поверьте, реванш с их стороны будет. Поэтому задача нового президента и будет заключаться в том, чтобы привлечь сепаратистов и коллаборантов к ответственности.

- А общаетесь ли вы с кем-то из оккупированных территорий? Как там экология, вода, шахты работают?

- Если говорить о новом и действительно угрожающем, то это экологическая составляющая – затопление шахт. Есть официальный отчет ОБСЕ, который говорит о том, что порядка 27 шахт затоплены.

А что такое затопление шахты? Когда шла добыча, образовались пустоты, они заполняются водой. Появляется риск обвала грунта либо загрязнения грунтовых вод. Поэтому воду нужно выкачивать, но это стоит немалых денег: электричество, оборудование, персонал. Л/ДНР на это тратиться не хотят, а у нас нет возможности сделать что-либо на той территории. Поэтому вся эта ситуация грозит вылиться в глобальную экологическую катастрофу.

Есть еще другая сторона затопления шахт. Дело в том, что шахта "Юнком", которая находится в пригороде Енакиево, была использована для ядерного взрыва. Он ни на что не повлиял, но там осталась стекловидная капсула с радиоактивными материалами. А в соседней шахте прекратился водоотлив, то есть она заполняется. Но все шахты связаны между собой подводными токами, из одной шахты в другую, в "Юнком", перетекает вода, соответственно, она может вымыть радиоактивный материал, подняться вверх и выбросить этот радиоактивный материал сначала в реки, а потом – в Азовское море. Уровень катастрофы не может спрогнозировать никто, потому что, во-первых, прецедентов таких не было, а во-вторых, надо иметь доступ, чтобы анализировать.

Мы не имеем туда доступа, а надеяться на ДНР абсурдно. Но важность этого процесса подтверждает то, что, например, пресс-секретарь Госдепа США заявляла и писала о том, что они обеспокоены ситуацией вокруг шахты "Юнком".

Ситуация очень-очень настораживающая. Она, к сожалению, еще не циркулирует активно в СМИ, чтобы привлечь внимание и людей, и властей. Там происходит такое, что половина Донбасса может остаться заболоченной, часть помещений, больших зданий может вообще постепенно утонуть, потому что вода поднимается. И эта история с радиоактивными материалами тоже может иметь катастрофические результаты.

- А что люди думают о том, что происходит, и о том, что делает государство?

- Там люди более-менее понимают это, потому что Донбасс – шахтерский регион и проблема на слуху. Но повлиять на каких-то чиновников невозможно. Чиновников там нет. Там есть незаконные подконтрольные РФ администрации, которые делают свое дело, воюют, ведут пропаганду, управляют каким-то имуществом.

- А какие проблемы есть на подконтрольной территории? Там ведь тоже не все гладко?

- Есть случаи, когда терриконы (отвал горной породы) незаконным образом разрабатывают – вынимают из них уголь. От этого очень сильно страдают близлежащие поселки, жители чаще болеют из-за поднимающейся угольной пыли и других вредных веществ, у них разбиваются дороги и трескаются стены в домах от того, что каждые полчаса ездит 40-тонник с углем. И это все происходит незаконно.

Я занимался этой проблемой в поселке Новатор – там захватили террикон и разрабатывают его. Фирма ничего не платит в государственный бюджет, там есть директор, бухгалтер и все. Они не несут никакой ответственности, хотя экологическое состояние в поселке плачевное, бандиты зарабатывают на этом большие деньги, ничего не возмещают, не делают громаде каких-то инфраструктурных объектов, ни дорог, ни ремонтов, ничего. В цивилизованных странах разработка терриконов происходит с соответствующими стандартами – должна стоять водная оросительная система, которая глушит пыль и так далее. Экологические стандарты и здоровье жителей – прежде всего.

- То есть здесь просто пришли люди и начали копать?

- Даже не копать. Это гора, насыпь. Они заезжают туда и начинают рыть, просеивать эту породу, извлекая уголь. Соответственно, когда происходит просев, вся пыль поднимается и летит на поселок. Это, условно говоря, большая гора и там, в нескольких сотнях метров, находится поселок.

- А как насчет чисто человеческой обстановки на оккупированной территории? За что люди живут? Как они там учат детей, планируют будущее?

- Люди есть разные. Те, кто пошел на сотрудничество с российской администрацией, живут неплохо, они получили власть и воспользовались ей. Пошел тотальный передел бизнеса, у людей с патриотическими взглядами забрали практически все. Есть и другая категория людей, они поверили в какие-то идеалы "русского мира", пошли воевать или стали волонтерами в 2014 году. Сейчас они разочарованы, иллюзии растаяли, и они остались один на один с реальностью, в которой они никому не нужны: Путин не помогает, экономика рухнула, война не прекращается. Такие люди жалеют о том, что влезли во все эти политические игры и мечтают, чтобы их не наказали, после того как Донбасс вернется. Ну и, конечно, есть обыватели, которые и тогда были безразличны к происходящему и сейчас особо не переживают. Большинство из них – это пенсионеры, которые получают по две пенсии и не особенно заинтересованы в каких-то переменах.

С молодежью сложнее. Естественно, кого-то из них пугает, что ни одна страна не признает их университетский диплом. Но и ехать куда-то они не решаются, надеясь, что им поможет либо Украина, либо Россия. А те, кто не учится, уже давно уехали в поисках работы. Там ведь нет никаких перспектив, найти работу можно только в рядах боевиков. Но пыл уже угас, особенного желания служить оккупантам уже нет, в рядах военных Л/ДНР постоянный недобор, который и пополняют за счет бурятов и прочих народов России.

- По поводу журналиста Станислава Асеева, который находится в плену боевиков: какое впечатление на вас произвело интервью, в котором он признается в шпионаже?

- Я считаю, что это признание является следствием большого психологического и физического давления на него, шантажа. Эта программа была записана специально для российского зрителя, им нужен именно такой продукт. Признание известного журналиста в шпионаже – это как раз то, что они любят, отсюда и истории о "распятых мальчиках". Для русской пропаганды украинский журналист, содержащийся более года в подвале, - не более чем повод записать очередную передачу о подлости "хунты" и "зверствах" на Донбассе.

- Почему его выбрали для этой роли "мальчика для битья" на российском телевидении?

- Потому что он достаточно известный в Украине. Первая цель – убрать с той территории вообще всех журналистов, чтобы любой чувствовал себя небезопасно и понимал, что ему завтра тоже могут пришить шпионаж и посадить на 15 лет. Они с этой функцией справляются, вы не можете увидеть или узнать на той территории адекватного какого-то журналиста из "Украинской правды", "Тижня", "Радио Свободы".

Я уверен, что большая часть украинцев совершенно не верит той информации, как минимум потому, что уже сотни, а то и тысячи раз встречалась с конкретными фактами наглой пропагандистской лжи, начиная со сбитого Boeing и заканчивая "их там нет".

- Если говорить о том, как Станислав сидел: положение рук, внешний вид… Постановка выглядит очень натянутой.

- А как могло быть иначе? Его привезли туда в наручниках из сырого подвала и туда же отправили после записи. Я знаю, что Стас голодал, и знаю, насколько истощен. У него были проблемы со здоровьем. А в этой передаче показали, что он ест и содержится в относительно нормальных условиях, якобы все нормально. В кадр даже попали какие-то таблетки, хотя я знаю, что никаких медикаментов у него нет. Или вот еще тот кадр, где на столе стоит бутылка "Боржоми" – вы не увидите ни в одной тюрьме стеклянной бутылки. Это абсурд, со стеклом можно причинить вред себе либо охране, эти вещи под строжайшим запретом. Все это лишний раз говорит о постановочности всего сюжета. Это наглая пропагандистская ложь, начиная от картинки-формата, заканчивая ее содержанием. Вот эти кадры, когда он приходит куда-то на кладбище, показывает на какую-то девочку, погибшую где-то – это тоже элемент эмоции, чтобы разжалобить, чтобы люди не мыслили рационально. А эмоционально восприняли информацию о Стасе через истории детских смертей и его участии в этом. Так работает российская телевизионная пропаганда.

- Как сейчас чувствуют себя родные Стаса?

- С мамой в последнее время я не общаюсь, коммуникация затруднена. Но друзья, которые в большей степени здесь, верят, ждут, пытаются сделать все, что только возможно. Мы связываемся с журналистами, собираем подписи, обращаемся в ОБСЕ, ООН, к конгрессменам в США, депутатам Европейского парламента, чтобы придать больше гласности этому процессу. Только таким образом можно вытянуть Стаса оттуда.

- Дневники Станислава, о которых говорили пропагандисты, вообще существовали?

- Опять же – наглая ложь. По моей информации, вначале ему чуть ли не инкриминировали, что он замешан и участвовал в убийствах "Гиви" и "Моторолы". Потом подумали, что это, наверное, перебор, сбавили обороты и начали историю со шпионажем и дневниками.

Перед его интервью на сайтах-сливных бачках ДНР вбрасывали какие-то его рассказы о шпионской деятельности и так далее. Я знаю Стаса с 2006 года, я связывался с ним постоянно, когда он был там, каждую неделю мы списывались, созванивались. Я знаю о том, какие романы и рассказы он писал, какими материалами занимался. Единственный дневник, который у него был, находится у меня. Часть я сфотографировал, больше показывать не хочу, это все же личное. Тем не менее журналистам и международным организациям я готов его показать, он лежит у меня дома.

- Может, вы его спрашивали, почему он так и не уехал оттуда?

- Он хотел уезжать. Определенный промежуток времени он считал своим долгом находиться там, понимал свою уникальность, понимал, что он умеет писать, что он местный, а они максимально хорошо чувствуют нерв, то, что происходит на той территории. Он понимал, что его материалы востребованы и считал своим долгом оставаться там максимально долго и описывать то, что он видел.

- Но он не успел выехать?

- Да, так получилось. Он постоянно планировал переезд в Киев. Немножко переживал. Во-первых, он не решался уехать, потому что родственники оставались в Макеевке. Он не мог просто их бросить. Еще были вопросы по работе. А потом он мне задавал вопрос: "А чем я буду заниматься там в Днепре или в Киеве? Насколько я буду востребован?" Он до конца этого не понимал. Я все время ему говорил: "Стас, приезжай, все будет нормально, найдем работу". Но вот постоянно это откладывал. Получилось так.

- Каковы перспективы обмена?

- Не хотел бы комментировать и вообще делать какие-то прогнозы. Сейчас процесс обмена заблокирован со стороны Л/ДНР, они не хотят никого менять и не подтверждают большое количество пленных украинцев. Просто говорят: "Нет, у нас таких нет".

Но я надеюсь, что Стас в скором времени сможет быть освобожден. Как бы больно нам ни было смотреть это "интервью", но его публичность, признание боевиков, что он у них, дает нам надежду, что он в относительно скором времени будет с нами.