Конец июля стал для Украины тяжелым испытанием. Новости о жесточайших пытках военнопленного, снятые на видео, а также массовое убийство пленных защитников "Азовстали" в оккупированной Еленовке стали настоящим шоком. Российская пропагандистская машина годами взращивала в своей аудитории ненависть к украинцам и всему украинскому. В глазах почитателей зомбоящика нас сделали "хохлами", националистами, нацистами и обвиняли лишь за то, что мы украинцы. После совершенного рашистами в Буче, Ирпене и Гостомеле казалось, что падать россиянам больше некуда, однако июльские события показали обратное.
Что стоит за жесткостью российских военных и почему население россии одобряет их преступления на территории нашего государства, в эфире Апостроф TV рассказал психолог-криминалист, заведующий отделом психологических исследований Киевского НИИ судебных экспертиз ЮРИЙ ИРХИН.
− Мы видели кадры из Бучи, где российские военные ищут украинцев, издеваются над ними, убивают. Что в голове у оккупантов, которые пришли на нашу землю, к мирным жителям и творят с ними такие ужасы, в которые даже поверить сложно?
– На сегодняшний день мы имеем полное основание не то что предполагать, а уже утверждать, что это не естественное преступное поведение, а поведение сформированное. То есть это насилие, ненависть – это результат какой-то установки, формирования мировоззрения. Это не спонтанно возникшая ненависть, ярость и жестокость. Это формирование, причем многолетнее формирование.
Над этим мы сейчас активно работаем, мы проводим очень много опросов и интервью с людьми, которые были в оккупированных местах, которые встречались лицом к лицу с военнослужащими российской армии, с потерпевшими, испытавшими на себе насильственные действия. Мы собираем всю информацию, которая может быть. В том числе, показания военнопленных. Мы можем утверждать, что им не просто давали команду "идите и убивайте", их подготовили к тому, что это нормально, что это не грех, не надо этого бояться и стесняться, это абсолютно естественно.
Поэтому у меня лично сложилось такое мнение, что когда они сюда заходили, нас для них уже не существовало. Установку на уничтожение нас как украинцев они получили еще до того, как они сюда зашли. Они были готовы это делать.
– Я понимаю, что в вашей профессии мало что может удивить, но возможно вы сталкивались с ситуациями, которые вас поразили даже несмотря на немаленький опыт?
– Да, конечно. Меня поразила больше всего беспредметность и отсутствие цели этого насилия. На протяжении своей карьеры я очень много общался с убийцами, с насильниками, с маньяками-убийцами. У них есть определенная жестокость, но там есть цель. Там есть какая-то мания, зависимость. Ради чего это здесь? Ради того, чтобы просто зачистить территорию? Я знаю, что такое фашизм, и в концепцию фашизма это вкладывается. Но предиспозиция у них была немножко другая, они шли с другими целями. Официально, во всяком случае.
Существуют же какие-то военные нормы, нормы военной этики при вхождении на территорию захвата: не трогать женщин, детей, стариков. А здесь все с точностью наоборот. Здесь наложились выходящая за рамки криминального поведения насилие и жестокость, и военная агрессия. То есть агрессивность бойца-воина, который пришел захватить территорию. И тут же он проявляет себя не только как воин, а как циничный убийца, насильник, мародер. Это все выходит за рамки понимания. Учитывая, что это не единичный случай в масштабах нашей страны, а массовое явление, мы пришли к пониманию, что они получили четкую установку на такое поведение.
– Мы помним информацию о том, что путин лично отдавал приказ насиловать украинских женщин. Изнасилование – это одно из самых распространенных зверств, которые сейчас происходят. Откуда, по-вашему, взялась эта мания? Какой смысл закладывают оккупанты, насилуя детей на глазах у родителей?
– Я не могу назвать это манией, потому что мания – это высочайшая степень зависимости. Это не зависимое поведение. Я уверен на сто процентов, что эти военнослужащие до войны не занимались этим. Они могут себе позволить это здесь. Это не мания. Им вложили это в сознание каким-то образом при помощи многолетней пропаганды, каких-то социальных и психологических установок, методами психологического программирования – то, что мы сейчас называем зомбированием. Заложили ненависть к Украине, украинцам.
Мы для них не существуем, мы для них являемся нацистами. А нацизм исторически на той территории – это вещь и явление, которое подлежит уничтожению. Поэтому сейчас все, где есть ярлычок Украина, подлежит уничтожению. Извините за сравнение, может циничное, но мы как вредные насекомые для них. Мы, когда травим таракана, мы же не задумываемся, что это жизнь конкретного таракана, мы уничтожаем вредителя. Вот мы для них – вредители. Это не мания.
– Кто именно и на протяжении какого периода вкладывал эти фашистские, точнее уже рашистские настроения этим оккупантам? Сколько нужно человеку промывать мозги, чтобы он шел в чужую страну и творил такое?
– Вы правильно отметили, что это уже не фашизм. Как по мне, тот же итальянский фашизм Муссолини и гитлеровский немецкий фашизм были более гуманны, чем нынешний российский рашизм. Рашизм более циничный и жестокий. В среднем, по моим скромным подсчетам, это программирование, которое мы сейчас называем зомбирование, началось ориентировочно с 2008-2010 года. Тогда начал формироваться в общественном сознании образ украинца-хохла, националиста. Это все на фоне победобесия. Мы победили нацизм, но тот который немецкий, и это не нацизм. На самом деле, здесь его очаг – у нас под боком, в Украине.
Это формировалось десятилетиями. С этим выросло целое поколение, они сейчас носители этой идеи.
– Те нелюди, которые насиловали и насилуют наших граждан, когда вернутся домой, сохранят такое поведение? Какова вероятность, что этот россиянин, Ваня Петькин, вернется к своей жене, будет насиловать и бить ее, возможно, даже детей?
– Я уверен, что подавляющее большинство не будут делать этого у себя, потому что там это свое, это родное. Мы чужие, здесь это можно себе позволить. Кто-то будет вспоминать это как страшный сон, кто-то будет этим гордиться. Но к своим детям, к своим женщинам, к своим старикам, к своим согражданам они этого применять не будут в подавляющем большинстве.
Смотрите, то, что они совершают наверняка не имеет никакого отношения к криминалу. Это не истинно преступное деяние, это навязанная массовыми психологическими технологиями установка на уничтожение. Это можно назвать геноцидом. Те, кто совершал известные геноциды, в своем обществе, в своих семьях этого не делали. Здесь будет такая же ситуация. Свое – это свое. Оно родное, оно любимое. А мы нет, мы для них не существуем.
– Нормальных людей удерживает от преступления, на которое они в теории могут пойти, возможное наказание. Россиян в этом случае ничего не останавливает. Что подпитывает это чувство безнаказанности?
– Я уверен, что о безнаказанности они не думают. Заметьте, они идут сюда защищать свое родное отечество от врага. Все, что они здесь делают, – они считают, что это как раз и есть защита отечества, они совершают подвиг. На них положена великая миссия, в том числе, им дали разрешение. Я с некоторыми людьми общался, были даже подразделения, где давали команду насиловать, грабить, убивать. То есть надо запугать. Им просто дали разрешение. Пожалуйста, этого больше здесь не существует, здесь можно творить все, что хотите.
– Известно, что россияне убивали даже своих. Офицер Анатолий Иванников рассказал, что оккупанты расстреливали своих солдат, которые отказывались идти в бой или собирались бежать. Мы не раз слышали также о том, что у них часто возникают межнациональные конфликты. Как вы объясните убийства своих же?
– Это как раз объясняется ореолом миссионерства. Они же не просто так развязали эту войну. С их точки зрения, по их идеологии они освобождают мир от скверны, попутно захватывая территории, и делая сухопутный коридор в Крым. Но это второстепенные цели. А первая цель – это "денацификация", великая миссия. Мы очищаем землю от этой черной чумы. Основная мысль в том, что они пришли сюда освобождать, они – воины-освободители, они воюют за отечество. Эта мысль у них превалирует.
Поэтому любое предательство у них на фронте не воспринимается со стороны командования. Всякий, кто высказывает сомнения в целесообразности всего этого мероприятия, этой так называемой "спецоперации", всякий, кто отказывается идти воевать, подлежит уничтожению. Это даже не дезертирство, это предательство с их точки зрения. Заметьте, у них же есть уголовная ответственность за подвергание сомнению целесообразности всего этого действа. У них нельзя произносить слово "война" – уголовная ответственность. Так это среди гражданского населения в масштабах российской федерации. А что говорить о военнослужащих
Меня не удивляет тот факт, что они стреляют в своих же и тут же закапывают. Меня удивляет, почему так мало. Я думаю, что, зайдя сюда, многие военнослужащие должны прозревать. Кстати, многие военнопленные абсолютно искренне прозревают, до них доходит, что совсем не так все здесь происходит, что здесь нет того, о чем им там рассказывали. Они воочию этого не видят, они видят абсолютно противоположное. Поэтому я считаю, что это естественный процесс.
– Россияне также проводят депортацию мирного населения. Все это напоминает времена сталинского режима. Этот момент депортации – это какой-то отдельный вид прессинга и репрессий? Или здесь кроется другая цель?
– Да, по сути дела это элемент этой идеологической войны. Это элемент привлечения на свою сторону – даже насильственным путем – гражданского населения. Загнать их на ту территорию, на протяжении определенного времени промыть мозги, убедить в том, что их спасли. Таким образом получить живых свидетелей изнутри
Проанализируйте их информационное пространство. Сплошь и рядом интервью тех, кого они вывезли, "спасли". Есть такая риторика, что говорят: "спасибо, что вы нас вывезли из Украины, мы там были обречены". То есть по такой формуле. Понятно, что там никто никого спасать не собирается. Там достаточно тяжелые условия у тех, кому некуда ехать. Тут цель исключительно идеологическая.
– Поговорим о мародерстве. Россияне в бешеных количествах вывозят на территорию россии микроволновки, телефоны и так далее. На чем основано это мародерство? Неужели оккупанты действительно жили настолько бедно, что никогда этого не видели? Или здесь вопрос в том, что есть желание забрать все, что они видят?
– Причин достаточно много. Как по мне, по сути основная – установка на то, что нас уже здесь нет, мы уже уничтожены. По сути дела, мы уже не существовали для них на момент входа. То есть, 24 февраля для них тут уже ничего не было. Им дана установка, что здесь все равно пропадет, оно никому не надо, можете взять все, что угодно
Заметьте, это не кража, это не единичный случай, а массовое явление. Причем, они спокойно отправляют это по почте. Их родственники там воспринимают это прекрасно и даже задания дают: не хочу такую стиральную машину, хочу другую. То есть они владеют этой информацией. Скорее всего, им это пообещали. Вы идите на войну, кроме 200 тысяч вашего гонорара за это мероприятие, все, что вы там себе навоюете, – ваше. Поэтому они и тянут все подряд.
То есть им не просто разрешили, им дали установку на это. Им как бы сказали: "пожалуйста, это одно из условий вашего пребывания здесь, это ваш гонорар". Поэтому они абсолютно не то что бессовестно, а беззастенчиво это делают. Они не считают это грехом, они считают это нормой в той ситуации, в которой они находятся. Поэтому они все это берут.
– А что насчет российского общества, обычных граждан, которые живут в россии? Мы слышали перехваченные разговоры, где жена дает добро российскому военному на изнасилование женщин в Украине, другие же не верят тому, что на самом деле здесь происходит. На чем построена психология россиян, сидящих на диване, которые наблюдая за зомбоящиком, составляют свою картинку происходящего в Украине?
– Я думаю, тут работает исключительно их пропагандистская машина и общее информационное поле на территории российской федерации. Знаю авторитетно, что каналов доступа к информации там намного меньше, чем в цивилизованных странах. В разы меньше. Они живут в своем узком мире.
Этот конкретный случай я знаю, это довольно-таки раскрученная история с девушкой, которая говорит: "Насилуй, но пользуйся презервативом". Я думаю, что это какие-то проблемы сексуальности конкретно у этой женщины. Нормальная женщина при любых раскладах не будет одобрять такого рода похождения своего мужа, какими бы они не были, как бы это не было связано с героизмом.
Хотя я уверен, что любая женщина, мужчина которой сейчас находится на территории Украины, догадывается о том, что здесь происходит. Но опять-таки, они воспринимают это как героизм, как подвиг. Наверное, приносят себя в жертву, готовы это все терпеть ради благой цели.
