Сегодня, 18 февраля, седьмая годовщина вывода войск из Дебальцево после длительной обороны города. Бои за Дебальцевский плацдарм стали одним из самых больших столкновений на Донбассе за время войны. В эфире Апостроф Live на Апостроф TV солдат разведроты 128-й горно-пехотной бригады ВСУ Тарас Пастух, что был в районе Дебальцева в период ожесточенных боев, рассказал о своем взгляде на ход событий 2015 года.
– Как все происходило в Дебальцево?
– На самом деле история была сложная и неоднозначная, потому что с одной стороны мы все понимали, что держим достаточно важный для обороны плацдарм. Ибо дебальцевский крест, дебальцевский узел – это стратегический объект для сообщения транспорта, особенно для сообщения железнодорожного транспорта. Потому что это была единственная ветвь, позволявшая соединять Донецк и Луганск, которые были уже оккупированы.
Для оккупантов было стратегически важным получить этот узел. Поэтому вопросы и Минска, и тех атак, которые происходили в то время, были сосредоточены, прежде всего, для обеспечения транспортного сообщения. Это понимали и мы.
С одной стороны, была усталость солдат и командования, которые на тот момент были там. Я говорю о командовании 128-й бригады. Ребята были уже на грани истощения. Но с другой стороны никто в тот момент не собирался самовольно без команды покидать свои позиции.
С другой стороны, от руководства государства звучало то, что у нас достаточно сил и средств, чтобы этот плацдарм удерживать. Но откровенно говоря, там на местах мы видели свою технику, которая на процентов 60-70 была уже утрачена и она была непригодна для выполнения тех задач, которые перед нами стояли. Личный состав понес потери. И это не обязательно погибшие, но и те, кто получил ранения, а также те, кто по разным семейным обстоятельствам ушел в кратковременные отпуска на 5-7 дней.
Но хуже того тогда было то, что линия обороны, которую держала фактически наша бригада и несколько подразделений, которые были присоединены к нам - это линия более чем на 90 км. То есть количества бойцов не хватало для того, чтобы производить ротацию, дежурство, заступать на блокпосты.
– Почему все закончилось так, как закончилось?
– Я могу сказать с точки зрения человека, который там был непосредственно в те дни. Мы могли удержать этот плацдарм. Более того, за буквально месяц-два до того мы могли расширить этот плацдарм, потому что в соседней Горловке – у нас была подлинная информация – находилось не больше роты боевиков так называемых "Л/ДНР".
В то время совпали и другие наши военные операции, и бойцы "Азова", насколько мне известно, провели ряд атак, так что противник сосредоточил свои силы в противоположной стороне. Это было для нас очень хорошей возможностью увеличить нашу территорию. Однако мы услышали от Генерального штаба однозначный запрет на проведение каких-либо контрнаступательных действий.
Более того, когда мы уже после того узнали, что буквально за несколько дней до фактически оккупации Дебальцева поступила команда снять стоящий тогда в Логвиново блокпост, то на сегодняшний день складывается впечатление, что ситуация вокруг Дебальцева решалась не нашими силами обороны, а фактически политическими договоренностями, которые были в верхах нашего государства и не только.
То есть у меня складывается впечатление о том, что производились определенные действия для того, чтобы заставить нас сойти с этих позиций.
- Не слышали ли вы такого, что в Дебальцево, когда оно еще находилось под управлением Украины, уже не работали банкоматы?
- Я не могу сказать за последние 2-3 недели, потому что тогда нам уже было не до карточек и банкоматов, особенно уж когда Дебальцево покинули подразделения Национальной гвардии и все полностью осталось на нас. Но за месяц полтора-два до того, наверное, еще работали. Где-то в декабре, возможно, в ноябре. Но если говорить о январе-феврале – я уже не могу сказать. Нам в то время было уже не до карточек.
- Есть ли у вас какая информация о том, что сейчас начало происходить вдоль линии разграничения?
– Тогда я был на месте, и могу выражать собственные впечатления о происходящем. В настоящее время я являюсь потребителем той информации, которая распространяется в медиа. Что касается происходящего на передовых позициях, я могу говорить разве что с ребятами, которые там остались и продолжают служить.
Все говорят о том, что чувствуется очень серьезное напряжение, как было в октябре-ноябре, когда мы вошли непосредственно в Дебальцево. То есть, когда мы зашли была относительная тишина, а буквально через месяц мы были уже в боевом контакте на расстоянии 100-150 метров.
