О проблемах и приоритетах внешней политики Украины при президенте Владимире Зеленском "Апострофу" рассказал эксперт "Украинского института будущего" Илия Куса. Он объяснил, на что следует сделать ставку в ближайшее время.
О поездках Зеленского в Европу
С точки зрения формально-протокольного аспекта все было нормально. То есть все прошло хорошо, никаких эксцессов нигде не произошло, протокольная служба хорошо сработала, и сам президент ничего такого экстраординарного не совершал.
С точки зрения практических результатов визиты были слабенькие. Не в том плане, что они прошли как-то не так. Но они не могли пройти по-другому. То есть, они бессмысленны по своей сути, потому что они ни к чему не привели.
Эти визиты были сверкой часов, то есть лидеры просто встретились, пообщались, обновили информацию. Европейцы посмотрели на Владимира Зеленского, а Владимир Зеленский посмотрел на них в первый раз. Вот и все - разошлись. Я изначально критиковал визит в Брюссель, поскольку считаю, что он был бессмысленным, потому что президент поехал туда за месяц до выборов новых руководителей ЕС, встретившись в Брюсселе с практически уходящими лидерами (Жан-Клод Юнкер, Дональд Туск).
Какой смысл был с ними встречаться за месяц до того, как появятся новые европейские лидеры? Если вы едете, зная, что, например, через месяц тот или иной лидер уйдет, то от него вряд ли можно получить какие-либо практические решения или гарантии чего-либо, или подписать что-то стоящее, существенное. Поэтому я считаю, что эти визиты были ни о чем.
К тому же, мне кажется, что Украине стоило совершить первые визиты в соседние страны. Особенно это касается Восточной Европы - Польша, Венгрия, Румыния, Словакия, та же Чехия. Эти страны являются нашими естественными ближайшими союзниками и теми государствами, с которыми нам стоит развивать близкие отношения, вплоть до заключения различных торгово-экономических альянсов, геополитических, геоэкономических проектов, в которых они уже участвуют.
Нас тоже приглашали. Это касается, например, концепции "Триморье" (политическая платформа для 12 стран, расположенных между Адриатическим, Балтийским и Черным морями, - "Апостроф"). На форум "Триморье" нас приглашали в 2016 году, но наша делегация по непонятной до сих пор причине просто не поехала. Нужно узнавать, насколько сегодня актуально это приглашение. Но сейчас это одна из упущенных возможностей.
О приоритетах внешней политики
Внешняя политика Зеленского по этим визитам, в принципе, понятна. Это, по сути, ставка на старый внешнеполитический курс - то есть на условный Запад, на ЕС, на НАТО.
Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что сразу рассеялись безумные инсинуации относительно пророссийскости Владимира Зеленского, которые хорошо разгонялись во время выборов, и до сих пор иногда разгоняются. Во-вторых, конечно, мы снова подчеркнули приверженность евроатлантическому курсу Украины, который является для нас важным приоритетом во внешней политике, потому что он предусматривает реформы, которые нужны нашему государству.
Но это и плохо, потому что в нынешних условиях, особенно если учитывать международную обстановку, мы не должны делать однозначную, исключительную ставку только на Брюссель и Вашингтон. Мы видим проблемы в отношениях между Штатами и Европой. Мы видим, что Европейский Союз находится в очень остром кризисе, внутреннем глубинном структурном кризисе. Они все больше погружаются во внутреннюю повестку. ЕС становится все более разобщенным. Выборы в Европарламент это показали. Соответственно, мы не можем полностью опереться на них. И в ближайшее время, скорее всего, мы все меньше сможем делать на них ставку в разных вопросах, в том числе, в санкционной политике.
Поэтому Украина должна диверсифицировать свою внешнюю политику в пользу наших соседей, которые и должны стать нашим приоритетом во внешней политике в краткой и среднесрочной перспективе.
Дело не в решении конфликта на востоке, который зависит больше от нас, а не от того, что скажут в ЕС или Штатах. Наоборот, я считаю, что перекладывая ответственность на Вашингтон или Брюссель, мы отдаем часть нашего суверенитета. Это неправильно, когда мы все свои проблемы возлагаем на условного Трампа или Макрона. Мы должны контролировать эту ситуацию и от нас она должна зависеть.
Илья Куса :"Мы видим, что Европейский Союз находится в очень остром кризисе, внутреннем глубинном структурном кризисе"
О проблемах внешней политики
Вообще сейчас наша внешняя политика во многом рефлексивная и оперативная. То есть она не рассчитана на следующие два, три, пять, десять лет. Если что-то происходит, мы реагируем, ничего не происходит, не реагируем - и на этом все заканчивается.
Вторая наша проблема – мы не умеем коммуницировать с внешней аудиторией. Например, в коммуникации с Европой мы используем те же аргументы, которые используют власти в коммуникации с украинской общественностью: агрессор, восточный вал, мы защитники демократии, "зрада", "перемога" и так далее. Все эти вещи эксплуатируются во внешней коммуникации. Это неправильно. Мы должны находить другие подходы.
Если вы разговариваете с европейской аудиторией - это одно; если это польская аудитория - другое; если это ближневосточная аудитория - это вообще третье; американцы – это четвертое.
К тому же, сейчас вообще сложно говорить об американцах. Есть разные политические группы американцев, с которыми надо говорить. Там очень фрагментированный политический ландшафт, в том числе, из-за деятельности Дональда Трампа, и накануне выборов.
И третья наша проблема заключается в том, что мы по какой-то причине игнорируем соседей. Соседи нам могут помочь потому, что они лучше понимают нашу проблему. Это страны бывшего Варшавского пакта, многие из которых так же, как и Украина, являются жертвой советской и российской агрессии в каком-то смысле. Балтийские страны вообще находились под оккупацией. Польша, Венгрия, Чехия, Румыния и Украина - все они имеют одного общего исторического врага (Россию) и понимают, что это за угроза.
То есть мы используем во внешней политике штампы, которые применяются в повестке, формирующей информационное пространство Украины. У нас почему-то считается Венгрия пророссийской страной. Я всегда говорю: пожалуйста, посмотрите выборы прошлого года и посмотрите, какие месседжи Виктор Орбан использовал на выборах. Он использовал и антироссийские месседжи, говорил об угрозе России. К примеру, есть пророссийская партия "Йоббик", то есть правые радикалы, которые, кстати, находятся в оппозиции к Орбану. Их можно считать союзниками Москвы, поскольку они даже деньги получали от них в разные времена, если верить местным СМИ. Но Виктор Орбан не является пророссийским политиком. Он играет и с Россией, и с Европой. Он берет деньги отовсюду на разные инфраструктурные проекты. Это его личный национальный и шкурный интерес, поскольку он хочет побеждать на выборах, и на этом все заканчивается.
А почему у нас считается по-другому? Потому что у нас не было системных отношений с Венгрией. У нас никто даже не знает фамилий лидеров соседей. Кто знает, например, как зовут премьер-министра Беларуси? Кроме Лукашенко там никого не знают. Или министра иностранных дел Беларуси? Мы министра иностранных дел Венгрии Петера Сийярто только недавно узнали. И только потому, что он критиковал украинские законопроекты об образовании и языках.
Например, была такая организация ГУАМ (региональное объединение четырех государств: Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы, - "Апостроф"). Да, не очень удачная, но штаб-квартира, например, здесь находилась. У нас есть опыт и кадры, которые могут это сделать.
Опять же, у нас есть с соседями подписаны все необходимые договоры. Просто надо решить существующие проблемы. А это большие геополитические проблемы для Украины - чем дольше мы не их замечаем, тем больше обнажается наш западный фланг. А проблема на западном направлении – это последнее, что нам сейчас нужно в условиях войны с Россией. Наоборот, западное направление нам нужно держать максимально стабильным, чтобы там не было проблем с венграми, поляками, румынами. У нас сейчас нет конфликта только со Словакией, но после голосования в ПАСЕ, возможно, и с ними появится; и Чехией - только потому, что у нас с ними нет никакой нормальной политики. Со всеми остальными у нас конфликты.
Илья Куса :"Виктор Орбан использовал на выборах антироссийские месседжи и говорил об угрозе России"
О союзниках в антироссийской коалиции
За последние пять лет уход украинской власти при Петре Порошенко в ультраконсерватизм и национал-патриотизм привел к тому, что у нас появилась куча проблем в отношениях с этими странами. Но они являются нашими естественными идеологическими, политическими и торгово-экономическими союзниками, поэтому мы от них зависим больше в экономике, чем от Брюсселя, то есть Западной Европы.
Эти страны понимают российскую угрозу, в отличие от Западной Европы. Почему Восточная Европа критикует западную за то, что та хочет снять санкции с России? Потому что страны Балтии, Польша, Венгрия отлично понимают, что такое Россия и прекрасно видят угрозу, которая исходит от нее. В Западной Европе эта угроза не очевидна, потому что они всю жизнь торговали с Россией.
Например, Германия. Концепция ее внешней политики на восточном направлении – это отношения с Россией. Поэтому ожидать от них, что они вдруг там встанут и скажут: блин, точно, Россия может напасть на нас завтра - это иллюзия, которой мы продолжаем питать внутреннюю аудиторию и проектировать на внешнюю. Поэтому именно Восточная Европа – это естественные союзники. С ними надо развивать максимально близкие отношения.
О расколе в Европе
В системе Европейского Союза есть некая формальная или неформальная система принципов, как выбирать кандидатов в европейские органы. Она называется шпитценкандидат - когда есть определенные кандидатуры политиков, которые всем известны. Это репутация, узнаваемость, политический вес, амбиции, готовность политика возглавить какое-то учреждение. Они считаются фаворитами на ту или иную должность. Эти кандидатуры мусолятся в течение нескольких месяцев в Европейском Союзе даже до выборов. Возьмем, например, кандидатуру немца Манфреда Вебера, который должен был пойти в Еврокомиссию. О Вебере все слышали с весны, и он постепенно появлялся то здесь, то там. То же самое по нидерландскому социалисту Франсу Тиммермансу, который изначально должен был пойти в какой-то из других органов, но потом договорились по поводу Еврокомиссии. Между Вебером и Тиммермансом даже были телевизионные дебаты. То есть все их знали. В этом вся суть системы шпитценкандидат.
Этих кандидатов выбирали, в основном, страны, которые считаются самыми главными и влиятельными по уровню взносов в бюджет и уровню влияния в политике ЕС. Это Германия, Франция, Испания, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Они, собственно, и выбрали этих кандидатов, согласовав их между собой.
Но уже во время саммита оказалось, что Восточная Европа в большинстве своем не знала об этих кандидатах. Они не знали о том, что буквально накануне Германия и Франция между собой договорились, что Манфред Вебер не будет президентом Еврокомиссии, а уйдет в Европейский совет или Европарламент, а вместо него будет Франс Тиммерманс. В итоге, Восточная Европа заблокировала обе кандидатуры и в первый день саммита развалились договоренности, существовавшие несколько месяцев.
Дальше произошли очень нетрадиционные для Европы события. Они сели и за три дня - работая даже ночью, как в Верховной Раде во время принятия бюджета - быстро согласовали компромиссные фигуры. В итоге, кандидатами на должности стали Урсула фон дер Ляйен, Кристин Лагард, Шарль Мишель – единственный среди всех, кто и ранее фигурировал среди кандидатов. Ну, и, конечно, главной неожиданностью стал президент Европарламента. Внезапно избрали итальянца, которого никто не знает.
Это плохо. Почему? Во-первых, это компромиссные фигуры, которых выбрали потому, что надо было срочно кого-то выбрать. Они могут недолго пробыть на своих должностях, потому что они не являются гарантами каких-либо договоренностей. Вторая причина – все кандидаты являются представителями Западной Европы. Получается, что Восточная Европа, частично южная и северная оказались аутсайдером в этой конфигурации. Это означает, что между ними, если утвердят все эти кандидатуры, будет углубляться раскол. Восточная Европа считает, что с ними поступили несправедливо. Да, они не такие влиятельные в ЕС, они не делают столько финансовых взносов, сколько делает Германия, но они рассчитывали, что им оставят хотя бы символическую должность председателя Европарламента. Но западники даже здесь решили не дать востоку вообще ничего, нарушив географический баланс. Это еще больше оттолкнет Восточную Европу и усилит центробежные тенденции в ЕС.
Третья причина – против всех кандидатур выступали восточные европейцы. Например, Франс Тиммерманс выступает за концепцию Европы разных скоростей, суть которой в том, что ядро и периферия развиваются, как хотят. И если периферия не готова развиваться, например, проводить те же реформы, еврозоны, как Франция и Германия, пусть не делают этого, а мы будем сами. Это было невыгодно Восточной Европе, потому что они понимали: если эту концепцию введут, то они вообще рискуют потерять связь с Брюсселем и на них будут меньше обращать внимания - а это меньше денег, меньше инвестиций и так далее.
Илья Куса :"В системе Европейского Союза есть некая формальная или неформальная система принципов, как выбирать кандидатов в европейские институции"
Вторая причина, почему они были против него – Тиммерманс курировал вопрос введения санкций против Польши за нарушение стандартов и ценностей ЕС из-за польской реформы системы правосудия, в Венгрии – из-за авторитарных замашек Виктора Орбана.
Соответственно, несмотря на то, что страны Восточной Европы заблокировали кандидатуру Тиммерманса на пост президента Еврокомиссии, он все равно остался (на должности заместителя). То есть он будет и дальше курировать санкции против Польши и Венгрии, что еще больше усилит конфликты между ними.
Ну, и последнее, почему это невыгодно и нам - мы получили Европу разных скоростей. Эту концепцию сейчас разрабатывают больше французы, пытаясь навязать ее еще и немцам. Это невыгодно Украине потому, что если бы мы были членом ЕС, то мы бы как раз относились к восточно-европейской периферии. Учитывая объемы имеющихся у нас ресурсов, возможностей, уровень внедрения реформ, мы бы не смогли проводить те реформы, которые бы от нас требовал Берлин и Париж, потому что мы от них отстаем. Соответственно, мы бы входили в группу обиженных стран, которые не могут проводить эти реформы.
Ну и не надо, мы будем сами развиваться. Если ЕС будет существовать в такой форме, он нам невыгоден. Соответственно, помимо тех конфликтов, которые будут продолжать сотрясать ЕС, те реформы, которые продвигает франко-немецкий тандем, заставляют нас переосмысливать саму суть нашей евроинтеграционной политики.
Об амбициях Украины в ЕС
А нужен ли нам ЕС вообще в таком случае? Тогда мы, получается, попадаем в геополитический лимб, когда у нас есть сомнения по поводу ЕС, а другого пути нет, потому что мы его не придумали.
Получается, мы опять возвращаемся во времена глупой многовекторности Януковича. Именно глупой, потому что многовекторность – это очень тонкая игра, которая требует таланта. Но во времена Януковича мы находились в подвешенном состоянии: есть Россия и их евразийский недосоюз, а есть ЕС, который развивается не в том направлении, в котором мы бы хотели. И все.
Получается, мы играем роль буферной зоны между Западом и Востоком. Для нас это очень большая угроза, потому что неопределенность будет порождать разочарование, которое будет отражаться на выборах. И чем дольше мы ничего не будем предлагать, а сидеть и просто ждать, пока нас пригласят в НАТО или ЕС, тем хуже будет для нас.
Мы, по сути, теряем саму суть существования нашей внешней политики. В чем смысл? Наша зацикленность на западном направлении за последние пять лет привела к тому, что у нас, по сути, кроме ЕС и НАТО другого пути нет – и никто даже не обсуждает его. А как только вы пытаетесь его обсудить или критично к нему подойти – вы агент Кремля.
Это то, к чему пришло наше государство во внутренней информационной политике и теперь, если, например, будут проблемы на нашем направлении в ЕС, возникнет вопрос, куда мы должны идти? Поэтому нам может помочь идея сближения с соседями. Это единственное, что у нас реально осталось, и единственное, куда мы можем двигаться.
