Из 30-километровой зоны вокруг ЧАЭС после аварии 26 апреля 1986 года отселили более 20 тыс. человек. Многим в первые годы пришлось помотаться по свету. Некоторых вывозили в соседние села, где радиационный фон был приемлемым, а они продолжали ходить и обрабатывать свои огороды и собирать нехитрый урожай, невзирая на то, что эти фрукты и овощи были уже непригодны для употребления. Потом жителей стали расселять по разным областям, давали квартиры или дома, тогда повсюду, как грибы, росли так называемые "чернобыльские поселки". Но в первые же зимы новое, наспех построенное жилье могло развалиться. Поэтому кто-то, махнув рукой, возвращался назад, к родному порогу. Их снова выселяли... "Апостроф" побывал в селе Новоселки Макаровского района Киевской области, где для жителей 30-километровой чернобыльской зоны после аварии был построен поселок на 50 дворов.
Спустя 30 лет после аварии переселенцы уже обжились, смирились, родили и вырастили детей и внуков, а кое-кто даже дождался правнуков. Из нажитых когда-то вещей кто-то сберег лишь старые фотографии, для кого-то самым ценным сокровищем остается купленная еще в молодости ваза или первый сервиз, расписанный по-советски незамысловатым кумачовым узором. Кто-то до сих пор хранит деревянную ступу, которой по всем меркам место в музее, а кто-то не может расстаться с льняными домоткаными рушныками, — но эти крохи прошлой жизни греют души и остаются единственной памятью для людей, которых, словно деревья, вырвали с корнем и заставили ассимилироваться на новой земле.
Село Новоселки Макаровского района Киевской области, где для жителей 30-километровой чернобыльской зоны после аварии был построен поселок на 50 дворов
Печь Полесского фасона
Валентина Трикиша жила в в селе Жовтневом, что в чернобыльской зоне. Ее с мужем и детьми вывезли в 1992 году. Она до сих пор хранит иконы, доставшиеся от родителей, льняное полотно, которое когда-то вышивала ее бабушка и прабабушка. "С ними я не могу расстаться, — признается Валентина. — Это память! Вот в школе у нас на Рождество в этом году был праздник, так я давала льняную скатерть и рушнык, чтобы кутю поставили на стол. Из того, что храню, разве что еще чавуны остались, больше ничего".
Валентина с удовольствием показывает печь в своем доме в Новоселках. "Мы сразу же ее сложили, как въехали, таких тут не делают, это печь полесского фасона! — поясняет она. — Тут все больше камины делают, а таких печей, чтобы сверху можно было залезть и полежать, тут нет".
Она раскладывает по кроватям льняное полотно, говорит, что очень хочет после ремонта сделать комнату в украинском стиле, чтобы иконы, укрытые рушныками, висели по углам. На улице возле дома Валентина показывает растущие пионы: "Цветы тоже оттуда мне муж привез, он еще год жил там после того, как мы переехали. А еще у меня есть любимое растение, мы его называем "туман". Видишь, какие листочки пушистые? У нас было принято их на фату невестам нашивать, когда в селе свадьбы делали. Ох, красиво было, когда эти пушистые листочки на белой фате были нашиты!" — вспоминает Валентина Трикиша.
Валентина Трикиша уехала с мужем из чернобыльской зоны в 1992 году. Она до сих пор хранит иконы, доставшиеся от родителей, льняное полотно, которое когда-то вышивала ее бабушка и прабабушка
Валентина Трикиша уехала с мужем из чернобыльской зоны в 1992 году. Она до сих пор хранит иконы, доставшиеся от родителей, льняное полотно, которое когда-то вышивала ее бабушка и прабабушка
Чавуны также были привезены Валентиной из "зоны отчуждения"
Валентина Трикиша уехала с мужем из чернобыльской зоны в 1992 году. Она до сих пор хранит иконы, доставшиеся от родителей, льняное полотно, которое когда-то вышивала ее бабушка и прабабушка
Любимое растение Валентины "туман", ветки которого было принято нашивать на свадебную фату невестам в ее родном селе в чернобыльской зоне
Печь "полесского фасона", которую семья Валентины построила в доме сразу после переезда в Новоселки
Советский буфет — вечная штука
Гороховой Матрене, чей дом расположен через улицу от Трикиши, скоро исполнится 83 года. Она жила когда-то в селе Ильинка Чернобыльского района. Ее дочь Антонина сокрушается: в этом году еле уговорила мать не заводить поросенка, а та уже переживает, чем будет заниматься все лето. Но дел в селе всегда хватает.
Семья Матрены выехала из зоны в мае 1986 года. Позже, вспоминает Антонина, власти давали машины, чтобы люди вывозили свои вещи из тех районов, которые радиация пощадила. В доме Матрены в Новоселках до сих пор стоит буфет, купленный годах в 1960-х. Матрена гладит рукой буфет и поясняет: "Как можно такое выбрасывать, а ту фанеру, которую сейчас делают, покупать! Она же постоит и расплывется, а это — вечная штука! Сейчас мебель намокнет — сразу пропадет, а этому буфету и на дожде ничего не будет". Антонина смеется и показывает другие ценности, которые хранятся в буфете, — графины и чайник.
Но самым старым раритетом в семье считают ступу бабы Моти — и правда, словно сошедшую с картинки из сказки — больше метра высотой, выдолбленная из ствола дерева, но еще крепкая. По словам Антонины, ступу эту ее матери передал еще ее отец, а тот родился еще в позапрошлом веке — в 1895 году. Хранится ступа в сарае, достают ее, как правило, на большие праздники или на родительский день, когда готовят большое застолье. "Рабочая ступа, маме приносят мак ее подружки, она его всем толчет, не признает, когда запаривают, считает, что такой мак намного лучше", — улыбается Антонина. Баба Мотя, словно в подтверждение ее слов, берется за "толкучку" — деревянное приспособление, оснащенное с одной стороны металлическим наконечником, и бодро стучит ею в ступе.
На улице возле сарая стоит еще один раритет — борона, которую и соседям в аренду дают, и сами используют регулярно. Антонина говорит, что когда-то они хотели вывезти из зоны и рогачи, и деревянные корыта, но через КПП такое имущество не пропускают.
"У простых людей из ценного разве что мебель была. Хозяйство все оставили. Поросенка забили, только часть мяса забрали, остальное оставили собаке... Был у нас пес Билл, его с цепи отпустили, так он со двора не выходил, так нам знакомые рассказывали, которые в село заезжали, — Антонина вытирает слезы. — Когда отец последний раз там был, дали людям автобус, так этот пес в салон забрался, под сиденье лег, а он большой был, люди начали шуметь, кричать, боялись, что укусит. И он тогда сам, ему ни слова никто не сказал, встал и вышел из автобуса. Когда приехали в следующий раз, нашли его во дворе, застреленного. Тогда по селам всех котов и собак стреляли, чтоб они не одичали".
Во дворе у них теперь доживает свой век другой пес. Его щенком привезли прямо из Чернобыля. "Насчет имени спорить не пришлось, назвали Радик, потому что ведь там радиация", — говорит Антонина.
У крыльца есть еще одно напоминание о родном селе – тут растет калина, саженец этого дерева тоже привезли из зоны. "Когда родственники съезжаются, каждый год у нас общая фотография под этой калиной, традиция такая", — говорит Антонина.
Самым старым раритетом в семье Гороховых считают ступу бабы Моти, выдолбленную из ствола дерева, которая передается из поколения в поколение с позапрошлого века
Деревянный буфет, купленный 60-х, графины и чайник, привезенные из зоны
Антонина показывает на улице возле сарая еще один раритет – борону, которую также привезли из зоны
Пес Радик, которого щенком привезли прямо из Чернобыля
Дом в Новоселках семьи Матрены Гороховой
У крыльца есть еще одно напоминание о родном селе – тут растет калина, саженец этого дерева тоже привезли из "зоны отчуждения"
Ничего не осталось
Еще одной жительнице чернобыльского поселка Любови Семененко исполнилось уже 86 лет. Она живет в свое доме одна. Когда-то переехала сюда из Андреевки, села в 30-километровой зоне. Она ходит по двору и по дому с палочкой, но видно, что на месте сидеть не привыкла. В доме просторно, мебели немного, везде чистота и порядок. "Внуки помогают, они в Боярке живут", — поясняет Любовь.
Она попала в Новоселки через пять лет после аварии. У бабы Любы было два сына и дочь, но ей довелось пережить самое страшное — потерять всех своих детей в мирное время. Младший умер от инсульта, старший — на стройке, в вагончик, где он находился, ударила молния. Дочери неудачно сделали операцию, и она не выжила. "И дед мой умер, нет никого, баба сама сидит, — говорит баба Люба. — Но у меня внуки есть, пятеро их, уже и праправнучка родилась. А я уже старая".
Баба Люба о прошлой жизни говорит мало. Она признается, что кроме мебели да пары фотографий у нее ничего не осталось, но потом показывает расшитый ею самой лет 50 назад рушнык, который она бережно хранит в стареньком трюмо.
Любовь Семененко приехала в Новоселки из Андреевки (30 км зона) через пять лет после аварии на ЧАЭС
Баба Люба показывает расшитый ею самой лет 50 назад рушник, который она бережно хранит в стареньком трюмо
Любовь Семененко ходит по двору и по дому с палочкой, но видно, что на месте сидеть не привыкла
Природа взяла свое
Соседка и подружка бабы Любы, Мария Федоренко, 78 лет, тоже из Андреевки. Она бодро отвечает на расспросы, вспоминать о событиях 30-летней давности ей помогают сын Василий и невестка Надежда. Ее семью после аварии вывезли сначала в поселок неподалеку от Андреевки, так что все лето люди совершенно спокойно ходили в родное село обрабатывать огороды. В Новоселки Федоренко приехала в 1990 году.
Семейных ценностей и тут осталось немного — парочка фаянсовых фигурок, старый сервиз, купленный Марией и ее теперь уже покойным мужем 50 лет назад, теперь он хранится в шкафу на почетном месте — на самом верху. "Это был первый сервиз в их жизни, мы им не пользуемся", — поясняет Надежда.
Василий показывает самую ценную фотографию в доме — черно-белый портрет его старшего брата в пионерском галстуке. "Это фотография всегда дома у родителей висела над кроватью", — рассказывает Василий.
Он демонстрирует еще один раритет — старую лубяную коробку, которую до сих пор используют для семян во время посева. Его жена Надежда со слезами вспоминает прошлую жизнь и то, как быстро их родные места превратились в заброшенную зону отчуждения: в Припяти, где они жили, все заросло за лето, огороды в селах — тоже. "Там природа сразу свое взяла. Там, где когда-то осушили болото, теперь снова болото, бобры вернулись", — рассказывает она. Василий, который много лет проработал водителем и помогал людям вывозить вещи, вспоминает, как хотел забрать из своей комнаты в общежитии, расположенном рядом с припятским "чертовым колесом", игрушечного плюшевого пса, который стоял на телевизоре. Но дозиметр показал, что одно ухо у собаки фонило. Пришлось оставить.
"Когда люди выбирали вещи, которые можно вывезти, бывало, проверяли так: открывают шкаф, а там простыни, как будто лучами побиты, одну берут сверху — грязная (фонит), другую, третью — грязная, потом четвертую — чистая. Так и собирали имущество по крупицам".
Сейчас Василий и Надежда живут в Вышгороде. Им, как чернобыльцам, много лет назад выделили там квартиру. Надежда говорит, что хранят дома одну вазочку, которую удалось вывезти из Припяти.
Они оба с грустью вспоминают природу теперь уже надолго зараженного родного края, признаются, что нигде не встречали такого разнообразия и богатства лесов. Надежда со слезами говорит, что когда после аварии кого-то из чернобыльцев угощали яблоками, они тоже со слезами на глазах отвечали: "А наши яблоки сейчас там гниют".
Тысячи семей после аварии на ЧАЭС оказались со многими, в том числе психологическими проблемами, один на один. Тогда, говорит Надежда, о психологах и психологической поддержке и не думал никто. Она признается, что сама до сих пор не может спокойно слышать сирену скорой помощи. "Потому что эти скорые тогда колоннами мотались на Киев и из Киева, страшно было на эти колонны смотреть, — говорит она, прижав руки к груди. — Показывали зону (в новостях), я рыдала. Угробили все, всю жизнь людям перевели".
Супруги Василий и Надежда Федоренко с грустью вспоминают природу теперь уже надолго зараженного родного края
Дом в Новоселках семьи Федоренко
Мария Федоренко, соседка и подружка Любови Семененко, тоже из Андреевки. В Новоселки она переехала в 1990 году
Семейных ценностей вывезли из зоны немного – парочка фаянсовых фигурок и старый сервиз
Василий показывает самую ценную фотографию в доме – черно-белый портрет его старшего брата в пионерском галстуке
Василий Федоренко
Василий демонстрирует еще один раритет - старую лубяную коробку, которую до сих пор используют для семян во время посева
Василий Федоренко
 через пять лет после аварии на ЧАЭС&via=apostrophe_ua){kind=link}
