Карпюк в России выдержал все пытки, но не устоял перед угрозами в адрес сына - российский адвокат

В субботу, 7 сентября, произошло историческое событие - масштабный обмен пленными между Украиной и Россией. Среди украинских политзаключенных был и Николай Карпюк. Он вернулся на Родину, более пяти лет пробыв в кремлевских застенках, по надуманному обвинению, касающемуся убийств российских солдат в Чечне. О том, что пришлось перенести Карпюку в заключении, "Апострофу" рассказывает его российский адвокат АЛЕКСЕЙ БАРАНОВСКИЙ.

- Давайте сначала напомним читателям, при каких обстоятельствах Николай Карпюк попал в плен и как он оказался во Владимирском централе - знаменитой тюрьме, воспетой в русском шансоне?

- Во Владимирском централе он оказался уже после того, как был осужден более чем на 20 лет. До этого его покатали по разным местам и самое неприятное впечатление осталось от ИВС Владикавказа, где по отношению к нему применялись пытки, а также физическое и психологическое воздействие.

Если же вспомнить предысторию, то задержали Николая в марте 2014 года (при пересечении украинско-российской границы в Черниговской области, - Авт.). С представителями "Правого сектора" тогда велись интенсивные переговоры с участием различных европейских послов. Вполне логично, что к этим переговорам проявили интерес в России. По словам Карпюка, ему поступили некие предложения о встрече на достаточно высоком уровне, из окружения Владимира Путина, чтобы установить какие-то отношения. Николай доверял этим источникам и посчитал возможным принять предложение. Но получилось то, что получилось.

- Получилась ловушка...

- До сих пор непонятно, было ли это заранее подстроено или же его решили захватить, только когда он попал на российскую территорию. Для этого нужно знать, что было на уме у той стороны.

- Как с ним обращались после задержания?

- Хуже всего было в первые несколько месяцев, когда все решили, что его необходимо обвинить по этому странному чеченскому делу (вместе с другим украинским политзаключенным - Станиславом Клыхом, Николаю Карпюку инкриминировали участие в первой чеченской войне на стороне Ичкерии, организацию отряда "Викинг", покушения и убийства российских военнослужащих, - Авт.). Следует подчеркнуть, что Николай никогда не был в Чечне. То есть, это было абсолютно липовое дело. Поэтому он долгое время не признавал свою вину. К нему применяли пытки электричеством, не давали спать. Дольше всего его держали без сна в течение пяти суток. Это на самом деле очень тяжело, когда тебе не дают спать. Но физическое давление он вынес. Так называемые признательные показания ему пришлось подписать, когда ему дали полную информацию о его семье. Например, в какую школу и какой дорогой ходит в Киеве сын Тарас. В какое время это происходит. Вплоть до того, когда они ездят к родственникам на Западную Украину. Мол, ну вот, Коля, ты выдержал пытки и пять суток без сна. Но что будет, когда мы привезем твоего сына и будем с ним делать то же самое на твоих глазах?

И когда он понял, что угроза его семье действительно реальна, он подписал "признательные" показания.

- То есть, здесь, в Киеве, кто-то установил слежку за его семьей и передавал подробную информацию спецслужбам РФ?

- Да. Именно так это и получается

- А куда смотрели наши правоохранительные органы?

- Риторический вопрос. Все понимают, что северный сосед, из которого я приехал, имеет большие интересы на территории Украины…

- Но если они знали все о его семье, неужели они не могли понимать, что он не принимал участие в чеченской войне? Что же они тогда пытались у него выяснить?

- Да все прекрасно понимали, что дело сфабрикованное! Ему как бы даже между строк объяснили, что у нас есть тут 150 томов незакрытых дел, и мы с помощью тебя, а также случайно подвернувшегося Клыха, закрываем некий массив "висяков". Как говорится, ничего личного. Просто Карпюк оказался той жертвой, на которого списали все эти дела. Кое кто получил за это новые звания и звездочки.

- Что было дальше?

- После того, как Николай "признался", он потерял для них какую-либо оперативную ценность, его перестали трогать, вынесли приговор и отправили отбывать срок (22,5 лет лишения свободы, Авт.) во Владимирский централ, где он пробыл около трех лет. Это достаточно жесткое место, условия содержания там очень строгие, но и не беспредельные. К нему относились в рамках закона безо всякого физического и психологического давления.

Кстати, по словам адвокатов Клыха, со Станиславом было сложнее. В Челябинской области более прохладно относятся к правовым нормам (Станислав Клых даже объявлял голодовку, протестуя против плохих условий содержания, - Авт.), а во Владимире таких проблем нет. Были разве что проблемы с прессой и радиовещанием.

- Николаю не обеспечили доступ к СМИ?

- Ну, с перебоями. Но это все бытовые вопросы. Они, как правило решались.

- Какие у него были условия содержания?

- Он находился в одиночной камере и его это вполне устраивало. Он не особо желал с кем-то общаться, а обходился чтением книг, газет и обширной перепиской. Ему приходило очень много писем. Порядка из 20 стран – из Европы, Украины и России. Он отказался работать. Политические не работают. Мол, мало того, что я ни в чем не виноват – так я еще на вас работать должен?! Не будет этого! Это он сразу заявил. Наложили на него штраф и на этом все закончилось.

Кстати, помимо двузначного срока, суд постановил, чтобы Карпюк выплатил ущерб в размере в 1 млн рублей за российских солдат, якобы погибших от его рук в Чечне. Хотя, как мы уже говорили, в Чечне он никогда не был. Миллионом больше, миллионом меньше, все равно этих денег не было, да и платить их никто не собирался. Но по закону РФ, у заключенных есть лицевой счет, с которого они могут, например, выписывать себе прессу. И этот миллион начали взыскивать с его счета так, что он не мог ничего потратить для себя. Так что, я думаю, у нас возникли бы проблемы с подпиской на прессу в следующем году. Очень хорошо, что его обменяли и эта проблема решилась сама собой…

- Действительно очень большая проблема...

- Да, среди прочих. Это выглядит, конечно, смешно. Но помимо Карпюка я представляю интересы, еще одного украинского политзаключенного - Александра Шумкова, который вместе с Владимиром Балухом находился в одном учреждении в Торжке. Балуха обменяли, а Шумков не попал в обмен. У него те же проблемы с прессой и вообще его сейчас, выражаясь на жаргоне, "крепят". То есть, проводят различные обыски, осуществляют психологическое давление. Особенно, это обострилось после того, как Балух уехал. Так что проблема-то системная. И можно себе представить, как они относятся к собственным гражданам.

- А что его заставляли делать, на какие работы хотели направить?

- Есть там у них производство. Предлагали делать какие-то детали из пластика. Он сразу же сказал – избавьте меня от этой ерунды.

- И он просто так отказался? И просто получил штраф безо всяких последствий?

- Он мог это себе позволить. Возможно, потому, что он был политическим заключенным. К нему ездил украинский консул. Кстати, консульская служба Украины в России очень хорошо работает. Это отмечают и Карпюк, и Шумков. Учитывая то, что он был под присмотром консула и я к нему регулярно ездил, его старались не трогать.

- А как к Николаю относились другие заключенные?

- Эпизодически он с кем-то, конечно, общался. В местах лишения свободы нет разделения на то, кто ты и откуда. Заключенные разделяются на две части – кто сотрудничает, а кто не сотрудничает с администрацией. Они не сотрудничали. И к тем, кто держит свою честь, не сидит за растление несовершеннолетних - к тем нормально относятся. Так что ни у Карпюка, ни у Шумкова проблем не возникало.

- Как выглядел его обычный день во Владимирском централе?

- Фактически он все время находился в своей камере и почти не выходил оттуда. Он, кстати, очень жаловался на радиовещание. Он человек старшего поколения (55 лет, - Авт.), а там все время по радио крутили какие-то молодежные ремиксы. Ему это не очень заходило. Он жаловался, что электронная музыка, все эти повторяющиеся ритмы, настраивают его на суицидальные мысли. Радиовещание нам удалось поменять и в корпусе начали включать нечто более нейтральное.

- Суицидальные мысли?

- Более всего он переживал, что сын без него растет. Ведь с 9 до 14 лет ребенок превращается в подростка, а он этот период пропустил. В одном из своих интервью он вообще говорил, что не досидит до конца срока - или меня обменяют, или меня заберет Всевышний. И это не фигура речи - он действительно собирался умереть в тюрьме. В последнее время он отказался от прогулок, стал меньше принимать пищу и вообще потерял интерес к жизни. Я отправлял ему фотографии его сына и убеждал не прекращать борьбу. Я говорил ему - если ты умрешь, то сын тебя точно не дождется. Борись! Не ради себя, но ради своей семьи. Надеюсь ему это помогло.

Адвокат, знаете ли, не только юридический советник – это еще и психотерапевт. Во многом моя задача состояла в том, чтобы поддерживать его психологически. Лично я был уверен, что рано или поздно этот обмен состоится и эту надежду мне следовало в нем поддерживать, постоянно информируя о происходящем вокруг него. Политзаключенные вообще должны быть на слуху. Их проблема не должна отходить на второй план и постоянно оставаться в топе. Это тоже обязанность адвокатов.

- Возможно, он в какой-то момент он решил, что о нем забывают?

- Такого не было. Поток писем был довольно плотный. У него было несколько десятков человек, с которыми он постоянно переписывался. Хотя чем больше затягивалось его пребывание в тюрьме, тем сильнее у него притуплялась вера в том, что он когда-то выйдет на свободу.

Вообще, Карпюк, это "политический солдат". Поэтому тюрьма, как институт, его совершенно не удивила. Он понимал риски, которые могут быть связаны с политической деятельностью. Что его действительно приятно удивило - так это поддержка со стороны российского общества. Это и письма, и пикеты в знак солидарности. Это его очень воодушевляло, потому что если в Украине гражданская активность достаточно развита, то в России существуют куда более жесткие условия для ведения политической деятельности, которая не соответствует вектору властей.

- Что пришлось сделать для того, чтобы Николай Карпюк попал в списки для обмена? Вы в курсе деталей переговоров?

- Детали политических переговоров мне неизвестны. Возможно, об этом кто-нибудь и расскажет в своих мемуарах. Карпюка одного из самых первых забрали из Владимирского централа и повезли в московское СИЗО в Лефортово. Это произошло 16 августа, я узнал об этом одним из первых, потому что именно тогда моя многострадальная посылка с кофе и сигаретами, наконец, попала к Карпюку. Однако мне пришло уведомление, что адресат выбыл. В этот день я был в Торжке у Шумкова и узнал от него, что Балуха с вещами тоже только что увезли. Увидев такое совпадение, я понял - что-то началось.

Читайте: Я что, приехал к врагам? О чем Сенцов и Кольченко говорили с журналистами в Киеве

В Лефортово адвокатов не пускали. Это очень специфический изолятор. Во всех местах лишения свободы есть электронная запись. Можно выбрать свободный день и пойти к своему подзащитному. Но в Лефортово никакой записи нет. В прошлом это ФСБшный изолятор, поэтому там соответствующий бэкграунд. Адвокаты становятся в живую очередь, чуть ли не на три недели вперед и буквально бросают жребий, кто попадет к своему клиенту.

В общем, никто из нас в Лефортово так и не попал.

Николая привезли туда первым - он до конца не понимал по какой причине и поначалу полагал, что его просто переводят в другую тюрьму. Ему сказали, что да, начинается обмен и ты первый. Для начала ему следовало передать прошение о помиловании. Юридически это оформлялось следующим образом - те, кто получил приговор должны были подать прошение о помиловании и президент РФ их помиловал. Карпюк подписал это прошение, но это конечно же не означает, что он признал эту вину. Окончательно он понял, что это обмен, а не обман, только в автобусе, где он оказался с другими политзаключенными, а также моряками.

- Чем сейчас занимается Карпюк? Постепенно привыкает к жизни на свободе?

- С утра он был в Феофании (разговор происходил в понедельник, 9 сентября, - Авт.), проходит медобследование, сдает анализы. Несколько дней врачи будут диагностировать его здоровье, возможно, назначат лечение. Он очень быстро адаптировался к нормальной жизни. К нему подходят незнакомые люди, женщины плачут, мужчины жмут руку, звонят журналисты, спрашивают, не собирается ли он возвращаться в политику. Но Николай - политический солдат и он из политики, собственно говоря, никуда не уходил.