Ситуация на Донбассе остается очень тяжелой. Самые ожесточенные бои ведутся в Бахмуте Донецкой области. Непросто сейчас и в Луганской области, хотя там враг ослабил атакующие возможности. О ситуации на востоке Украины, перспективах начала украинского контрнаступления и российских проблемах с техникой в эфире Апостроф TV рассказал глава Национального антарктического научного центра, общественный активист, бывший командир взвода батальона "Айдар" ЕВГЕНИЙ ДИКИЙ.
– Что вам известно о Донецком и Луганском направлениях? В частности, что происходит сейчас в Бахмуте?
– Ничего нового. Там уже не первый месяц идут те же страшные и ожесточенные бои. Они продолжаются и в самом городе, и в его окрестностях. Непосредственно в Бахмуте продвижение врага остановлено. Это абсолютно логично, потому что сейчас там образовался естественный рубеж, который непросто взять. Враг постепенно за несколько месяцев тяжелых боев смог вытеснить наших защитников из восточной части города. Дальше они уперлись в реку Бахмутку. Она создает хотя бы пару сотен метров между нашими позициями и враждебными, а это далеко не везде и не все время так было. На самом деле там все время происходили бои именно в застройке – вернее, в развалинах. И расстояние между позициями бывало в несколько метров.
Читайте: Россияне сегодня думают о Крыме не меньше, чем о Бахмуте - Игорь Козий
Единственное, чего, насколько я знаю, все же не было – рукопашной. Но бои на таком расстоянии, когда просто друг друга забрасывали ручными гранатами, к сожалению, там были обычной практикой. Так вот, после таких контактных боев, очень тяжелых конечно, эта природная преграда – река Бахмутка – может очень серьезно сдержать дальнейшее наползание врага в пределах самого города. И россияне это отлично понимают. Они сейчас свои усилия сконцентрировали не на штурме города в лоб, хотя все равно продолжают. В первую очередь, бои идут к северу и к югу от города. Между крайними вражескими позициями – южными и северными – примерно пять километров. Фактически в этом пятикилометровом окне осуществляются все наши коммуникации. То есть через это окно завозится все: и боеприпасы, и вода, и еда.
Оттуда вывозятся раненые, завозятся новые бойцы на ротацию. Это действительно крайне усложненная логистика. Вы сами понимаете, что 5 километров – это уже простреливается любая точка маршрута. То есть вся логистика осуществляется экстремально, под огнем. Но я могу сказать, что она все время осуществляется и при этом очень бойко, активно. Мы не только ротацию бойцов там продолжаем, но даже позволяем оттуда пленных врагов вывозить. Это очень хороший показатель того, что, несмотря на то, что эта логистика экстремальная, с большими рисками, потоки транспорта достаточно велики. Фактически основные бои сейчас идут не столько за сам город, а за трассу, за подвоз в город. Именно это решит дальнейшую судьбу Бахмута, потому что взять его в лоб у врага шансов немного. А вот, к сожалению, шансы перерезать коммуникации, те артерии, которые питают гарнизон – как раз немалые.
Трасса на Славянск перекрыта и отразить ее пока, честно говоря, перспектив нет. А вот за трассу на Константиновку ведутся самые ожесточенные бои, и там 50 на 50. Всем понятно, что долго так длиться не может. Произойдет одно из двух. Либо плохой вариант – враги прорвутся на Часов Яр и тогда бахмутские коммуникации будут перерезаны. По оставшимся коммуникациям разумнее будет просто выйти, а не рисковать, что гарнизон может остаться без подвоза. Либо, наоборот, удастся отодвинуть врага от трассы на Константиновку, хотя бы обратно за Клещеевку. В таком случае Бахмут будет держаться еще очень долго, потому что подвоз будет гарантировано обеспечен.
– Можно попросить вас сейчас ситуацию в Бахмуте включить в более широкую обстановку на фронте. Больше всего мы слышим сейчас о Бахмуте, но есть еще Авдеевка.
- Бахмут не просто так у нас с вами на устах, потому что действительно там тяжелее всего. По сравнению с ним все остальное – гораздо более контролируемое и спокойное. На втором месте после Бахмута по тяжести боев Авдеевка. Авдеевская промзона – там, к сожалению, тоже идут близкие контактные бои. Люди на людей, пехота на пехоту. А это всегда тяжелее всего.
Что наиболее радует – это Угледар. Там нет близкого контактного боя. Там есть участок открытых полей, и наши враги не могут пройти этот участок. Их попытки пройти этот участок открытой местности чем дальше – тем больше уже напоминают… Угледар, кажется, уже скоро станет в один ряд с Чернобаевкой. Такие там достаточно бессмысленные и суицидальные попытки колоннами прорваться через нашу оборону. Честно говоря, приятно смотреть.
Читайте: Байден дал четкий сигнал окружению Путина, война может закончиться мгновенно - Андрей Пионтковский
- Кременная.
– Да. Там без особых изменений. Могу только сказать от одного из моих хороших знакомых, которые там воюют. Если месяц назад там каждый день отражали российские атаки – достаточно успешно, но каждый день – то сейчас русские атакуют раз в 3-4, а то и 5 дней. Это очень показательно. То есть увеличивается время, которое им нужно, чтобы собрать хотя бы ударную группу. То есть понемногу они там выдыхаются.
Собственно, о том, что они продвинутся на Купянск, кажется, уже и речи нет. Уже очевидно, что эту задачу они не решат.
Пока Северск не под угрозой. А вот если нам придется, не дай Бог, сдать Бахмут, то тогда, честно говоря, очень вероятно, что Северск станет следующей целью. Без Бахмута его уже удержать достаточно сложно. Он не находится под угрозой, пока держится Бахмут. И это, кстати, тоже одна из причин, ради чего Бахмут держится такой дорогой для нас ценой. Бахмут обеспечивает относительно спокойную ситуацию в Северске, Славянске, Краматорске и Константиновке. То есть четыре города полностью зависят от одного.
– Мы уже знаем, что контрнаступление будет. Бойцы в Бахмуте тоже говорят, что они там держатся, чтобы Украина могла накопить достаточно сил для этого контрнаступления. Но вот эта точка как далеко в будущем? Сегодня мы даже нашим зрителям предлагаем опрос, произойдет ли перелом на фронте к концу месяца? Когда это произойдет, от чего зависит?
- Пожалуйста, не обижайтесь, ничего личного, но начну с того, что когда вы говорите, что вы здесь зрителям предлагаете опрос, честно, меня, например, немножко это коробит. Вам реально кажется, что это нравственно, когда там сейчас наши ребята умирают, а люди здесь в тылу, как на спортивное соревнование, будут делать ставки: произойдет перелом в этом месяце или не произойдет? Вам самим нажимать эту кнопочку – ничего не жмет, не мозолит?
– Мы все вместе держим фронт. Кто-то держит на передовой, мы держим журналистскую.
– Да, мы все вместе держим, но есть нюанс. Мы с вами здесь в Киеве, а они в окопах.
– Принимаю ваши слова, но если говорить о перспективе?
– Давайте не будем перегибать с тем, что мы с вами тоже держим фронт. Я понимаю, что если бы наш тыл перестал нормально работать, и мы заплакали здесь, на фронте стало бы еще хуже. Но мы все же не сравниваем наши с вами бытовые неудобства с тем, чем люди жертвуют там.
Но если вас интересует самое мнение… Я не называю себя военным экспертом, Боже упаси, я им не являюсь. Но просто как воевавший человек скажу, что не может быть никакого перелома в этом месяце. Категорически нет.
Если под переломом вы подразумеваете наше наступление, то давайте вместе подумаем, что нам для этого нужно. Нам для этого нужны три фактора: люди, железо – и оружие, и боекомплект к нему, что очень важно – и твердая почва под ногами. Из этих трех факторов в достатке у нас один – люди. Мобилизация удалась. Несмотря на то, как косо-криво она происходила, на все эти очень глупые эксцессы. Кстати, одному из моих друзей, позавчера по ротации вышедшему из Бахмута, несколько дней назад, когда он был в Бахмуте, в Киеве дома пришла повестка. Честно говоря, долго веселились по этому поводу, и такого рода глупостей множество. Но, несмотря на все эти глупости, мобилизация удалась. Людей набрали достаточно, люди на полигонах, их готовят.
Но ведь есть два других фактора. Железо – оно доезжает очень медленно от наших союзников, а зависим мы по железу на сто процентов от них. И третье – это твердая почва. Он должен просохнуть. То есть раньше второй половины апреля – май не вижу никаких надежд на то, что мы начнем. Собственно, некуда спешить. Пока месяц-два-три в этой перспективе время пока работает на нас. На более длинной, на длительной перспективе время, к сожалению, может начать работать на врага. Но ближайшие пару месяцев нам торопиться как раз не нужно.
- То есть заявление Подоляка о том, что контрнаступление начнется через два месяца – точка отсчета еще не началась?
– С сегодняшнего дня два месяца плюс-минус можем считать.
– Поговорим о военном потенциале рф. Очень много мнений есть, что россия истощилась, что оружия нет. Какая у вас информация о военной технике – она в достаточном количестве или нет?
- Даже то, как сейчас россияне наступают, очень показательно. Они наступают как армия, у которой есть достаточный запас пушечного мяса, но в дефиците все остальное. Это разительно отличается от того, что было год или полгода назад. Они в первую очередь пытались использовать как раз свое техническое преимущество. Все – нет уже этого технического преимущества.
Что касается бронетехники. Эксперты спорят, что уничтожена половина всего танкового парка, который был у рф до войны – подразумевается не то, что она сюда направила, а все, что было – это минимальная оценка. Но некоторые говорят, что уничтожено уже до двух третей. Их способность производить сейчас новые танки или БТР равна нулю. Именно нулю, нет речи даже о паре штук в месяц.
– А почему? У россии не работает военно-промышленный комплекс?
– Дело в том, что их оборонпром парализован. Он не мертв, а именно парализован санкциями. Вот пока они не нашли надежных путей, как обойти санкции и регулярно поставлять себе все необходимые западные комплектующие, их оборонпром замер. Все их разговоры последних 20 лет об импортозамещении оказались полной ложью. Оказалось, что была полная импортозависимость. Поэтому под санкциями они не мертвы, а именно парализованы.
Они способны снимать технику с консервации – и делают это. Но даже по таким "древним" танкам как Т-62 у них темп расконсервирования – 8 машин в месяц. Простите, мы за день больше уничтожаем. Поэтому да, у них реально сейчас проблема с пополнением техники и снарядов.
Не дай Бог, поможет Китай. Это действительно единственная серьезная угроза, если товарищ Си все же решит им открыть огромные китайские запасы.
– Поможет танками или снарядами?
– Для начала хотя бы снарядами – это уже будет серьезно. Они уже очень страдают от того, что в их понимании является снарядным голодом. На самом деле, они все равно выстреливают гораздо больше снарядов, чем мы по максимуму можем себе позволить. Но у них совершенно другая тактика. Они умеют только огневым валом выжигать площади.
- То есть даже иранского запаса, прибывшего кораблем через Каспийское море, тоже уже нет?
- С их аппетитами то, что им подогнал Иран, – это где-то на неделю.
– России достаточно сложно компенсировать технику. Но мы видим, что они могут бросать в бой неподготовленных мобилизованных. В каком соотношении это существует на войне? Сколько мобилизованных компенсируют один танк?
- Здесь нет какой-то единой арифметики, потому что это совершенно разные стратегии. Когда ты наступаешь, руководствуясь определенными правилами, с техникой, люди прячутся за техникой, их там прячет арта. Когда ты просто гонишь волны мяса, как они делают в Бахмуте и Авдеевке – это разная война. Такая простая арифметика, как когда-то шутили в советской армии, что два солдата из стройбата заменяют экскаватор, в этом случае точно не сосчитаешь.
- Видят ли ваши знакомые сейчас "кадыровцев" на фронте и на каких направлениях они больше всего сосредоточены?
– Вот как раз на Бахмутском направлении их очень даже видят, знают. Называют они их между собой – адаптированно к эфиру – "овцелюби". Дальше понимаете, как это реально на фронте звучит. Нюанс в том, что эти "овцелюбы" не наступают сами. Они идут в третьем-четвертом ряду за "вагнеровцами". То есть они выполняют эту классическую функциональную функцию заградотрядов. Их задача – расстреливать тех, кто будет разворачиваться и убегать.
- А вооруженные силы рф вообще есть на фронте? Мы постоянно слышим только за "вагнеровцев" и "кадыровцев".
– Конечно, есть. Вообще все эти "победы", все достижения "вагнеровцев", например захват Соледара, происходили только тогда, когда им давали для взаимодействия обычные кадровые части. К примеру, в том же Бахмуте их прикрывают две части воздушно-десантных войск, а это не мобики, а контрактники. А также им оказывают артиллерию и авиационную поддержку. Только тогда эти "вагнеровцы" чего то добиваются. То есть разговоры Пригожина о том, что он один там воюет – это полная ложь. Без регулярной русской армии они ни на что не способны. А единственная их суперсила в том, что они могут себе позволить гораздо большие потери, чем регулярная российская армия – зэков не жалко.
