Декоммунизация, которая проводится в Украине, является бледной и неполной копией реальной декоммунизации, которая была проведена во многих странах Центральной и Восточной Европы. Такое мнение высказал "Апострофу" доктор исторических наук, заведующий отделом новейшей истории и политики Института истории Украины Национальной Академии наук Украины Георгий Касьянов, комментируя переименование Днепропетровской области в Сичеславскую.

Решение принимает Верховная Рада конституционным большинством, так что если говорить о том, что они должны были посоветоваться с жителями Днепропетровска, то у власти был мандат на принятия такого решения.

Другой вопрос: как теперь избиратель отнесется к тому, что власть приняла такое решение. Насколько мне известно, к такому переименованию в регионе относятся негативно. Название (Сичеславская область) не имеет реального исторического обоснования. В Украине никогда не было региона с таким историческим названием. Была попытка так назвать город еще во времена Центральной Рады, но она не удалась, потому что не стало ЦР. Это совершенно политическое конъюнктурное переименование, которое связано с интересами определенной группы депутатов, "убедивших" другую часть депутатов принять такое решение. Можно было переименовать область в Днепровскую - тогда бы не было серьезной идеологической нагрузки. Сторонники переименования говорили о том, что ничего общего с "Петровской" не должно быть, хотя в слове "Днепровская" не нахожу ничего "Петровского" - речь только о Днепре. Город Днепр, Днепровская область - это было бы логично и рационально.

Парадокс в самом названии Сичеславская заключается в том, что оно вроде бы должно утверждать идею украинской государственности. Но если мы посмотрим, что такое Сич во все времена, то часть казаков, находившихся в Сичах, как раз была антигосударственным элементом. То есть наши законодатели заложили в названии области элемент антигосударственности. Можно возразить, сказать, что это было против чужого государства. Но тогда были совсем другие времена и совсем по-другому воспринималась идея государственности.

Безусловно, у нас люди сталкиваются с более серьезными проблемами, чем переименование области, поэтому какого-то массового возмущения не будет - привыкнут. Однако постепенно в головах жителей этих регионов откладывается мысль, что центральная власть игнорирует их мнение. А это еще накладывается на социально-экономические проблемы. Так что все эти переименования выстрелят во время парламентских выборов.

Что касается других инициатив - к примеру, снести памятник Екатерины Великой в Одессе - это дело местной власти. И стоит уточнить, что это памятник основателям города Одесса, а не Екатерине. Он был восстановлен в 2007 году, ровно тогда же, когда во Львове был установлен памятник Бандере.

В этом смысле стоит рассмотреть, как проходил процесс декоммунизации в других странах. К примеру, если сравнивать со странами Центрально-Восточной Европы и Балтии, которые вписываются в общий сценарий декоммунизации, то процесс имеет похожие черты в вопросах переименований и сноса памятников периода тоталитарного режима. Но в Украине отсутствуют самые важные элементы реальной, а не виртуальной декоммунизации. Если говорить о формальных моментах, то прежде всего у нас не было полноценной люстрации, тогда как во всех странах этого региона она была проведена, пусть и с разными результатами. В Украине вопрос посткоммунистической люстрации закрыт - больше он подниматься не будет, потому что уже поздно. Разве что в интересах политической дискредитации каких-то оппонентов могут что-то выкопать в архивах.

Второй важный аспект реальной декоммунизации - это реституция. Практически во всех странах вернули собственность тем, у кого она была отобрана. Не всю, но значительную часть. Например, в Чехии вернули собственность большому количеству людей, в том числе когда-то очень богатым людям, которые не приняли обратно всю эту собственность, потому что не могли ее содержать. Но у нас полностью отсутствует реституция. Отобранную коммунистическим режимом собственность никому не возвращают.

Третий момент, связанный с компенсациями жертвам коммунистического режима. У нас только сейчас, и то с большим скрипом, уравняли репрессированных ветеранов УПА с ветеранами Отечественной войны. И предприняли еще несколько символических шагов, направленных на уравнивание в правах тех, кто пострадал от коммунистического режима, с теми, кто получал какие-то преимущества от этого режима. Все! Переходное правосудие практически на нуле.

И, наконец, самый важный этап того, что мы называем декоммунизацией. Она не сводится к переименованию улиц, городов и так далее. Это только самая малая и незначительная часть процесса. К примеру, в Восточной Германии тоже проводилась декоммунизация, тем не менее, у них везде есть улицы Маркса, Либкнехта и других деятелей коммунистического движения Германии. Прямо на здании юридического факультета Берлинского университета есть витраж, на котором изображены Ленин, Маркс и Энгельс - никто его не трогает, но Германия не стремится вернуться в коммунизм. У нас же декоммунизировали всех, включая императрицу. У нас переименовали Кировоград в Кропивницкий, хотя 70% жителей на референдуме высказались за возвращение исторического названия. Все это - парадоксы переходного процесса.

Главное, что у нас не сделали и что, например, было бы реальной декоммунизацией - открытие рынка земли. У нас отношение к собственности до сих пор еще из Советского прошлого. Де-факто рынок земли у нас есть, но он теневой - это абсолютно четкая отрыжка коммунистического режима. Это именно то, что мешает развитию реального процесса десоветизации, что было бы правильным названием. То, что у нас называют декоммунизацией - это масштабная мистификация общества, масштабная имитация, уводящая от реальных действий и решений, которые могут отрубить под корень все основы постсоветского господства той бывшей номенклатуры, которая по-прежнему наверху, только под другими именами правит страной.