Почти три года назад, 14 апреля 2014 года, сепаратисты подняли над Горловкой Донецкой области и близлежащими поселками флаги РФ и "ДНР". Летом украинским войскам удалось вернуть часть поселков, но некоторые из них остаются буферной зоной. Сотни людей живут между блокпостами, как между молотом и наковальней. Здесь стали нормой ежедневные обстрелы, здесь привыкли жить без отопления, газа, электричества. Для того, чтобы понять, чем живет и на что надеется "серая зона", "Апостроф" отправился в поселок у станции Майорская, в пятиэтажку, в которой из 50 квартир не эвакуировались лишь восемь семей.
"Мама умерла из-за холодов"
- Дураку не страшно здесь жить. В ту среду я уехала, возвращаюсь, девчата на лавочке судачат: "Пуля куда-то в дом тюкнула, но ничего не разбито". – "А что тут бить? Все, что можно разбить, уже поразлеталось". Пришла домой, захожу на лоджию, где у меня парничок с помидорами, а на них снайперская пуля. Одно было стекло целое, а теперь и в нем насквозь дырка. И была бы я на лоджии в тот момент, меня бы не было, - рассказывает Светлана, жительница поселка Майорск (Донецкая область). Ее пятиэтажный дом находится в "серой зоне", до блокпостов – сотни метров. И несмотря на постоянные обстрелы, в доме теплится жизнь и надежда на возвращение к мирным временам.
Со стороны трассы дом выглядит устрашающе, стекла разбиты от первого до последнего этажа. Соседнему дому повезло еще меньше, в его крыше и стене зияет проделанная снарядом дыра. Рядом у забора черный выгоревший квадрат, в котором угадываются контуры бывшего гаража.
У дверей одного из подъездов встречаем жильцов. Пенсионерка обращается к мужчине лет 55-ти:
- Саша, мне надо на лоджии прибить лист фанеры. У меня там порвало всю пленку.
- Сделаю, но не сегодня.
Женщина спешит куда-то в сторону частного сектора, ее сосед-мастер остается с нами, рассказывает о жизни:
- Да как мы живем? - пожимает плечами Александр. - У меня мамка умерла из-за того, что не было нормального отопления. Когда ударили морозы, у меня минус пять в квартире.
- Ты начни с того, что мы же тут два с половиной года практически были без тепла и света, а газа и по сей день нет, – присоединяется к нашей беседе еще один местный житель, 54-летний Михаил.
- В полседьмого уже у костра, чтобы и чай больной маме приготовить, и поесть.
- И так каждый у своего сарая готовит. Но у нас же везде заминировано, за дровами в посадку не сходишь. Поэтому ты утром смотришь, где ветки с деревьев осколками снесло. А если дождь, снег – с зонтиком стоишь.
Собеседники добавляют, что стало легче только после того, как Международный комитет Красного Креста выделил газовые баллоны, плиты.
– Но мама их не дождалась, - вздыхает Александр. - Добрейшей души человек был. Всю жизнь тут с 83-го года тут живет… жила. А похоронил в Дзержинске. У нас кладбище заминировано. В прошлый раз на Пасху на четыре дня его разминировали, чтобы люди могли побыть у своих близких. Но все равно там опасно – снайперы работают.
"Хочется красоты"
Всего в доме 50 квартир, но в самые тяжелые дни в пятиэтажке оставалось жилыми только восемь. И сейчас больше половины дома пустует, но жильцы потихоньку возвращаются обратно. Люди делают ремонты и украшают квартиры цветами. Среди рядов разбитых окон, затянутых пленкой, выделяется одно, где на подоконнике стоят вазоны. Поднимаемся на третий этаж, знакомимся с их хозяйкой.
Людмила носит пятилитровые баллоны на 5-й этаж
- Кто за продуктами в соседний город едет, а я за цветами. Муж говорит: "Хватит дурью маяться, все равно пропадут, замерзнут зимой". Ну, а, может, сделают отопление? Обещали. Хочется красоты, - признается Светлана.
Жильцы рассказывают, что дом уже один раз полностью застеклили, поменяли все простреленные, побитые осколками стекла.
- Но потом за два дня со всех сторон легло – и все разлетелось. У людей руки опустились, ну, сколько можно стеклить? – вздыхает Светлана. Ее муж, Михаил добавляет:
- 8 марта нас сильно обстреливали. Давно такого не было, что снаряды то в одну сторону, то в другую, а мы посредине. Молимся, чтобы не в нас, а дом "пошел" то в одну сторону, то в другую, ты как на палубе качаешься. Одно хорошо – такие обстрелы уже не так часто. Раньше лежишь ночью, стекла нет, на окнах только пленка – и все слышно. Потом "бух", пленочку сорвало, и тебя волной с кровати снесло на пол. И слышишь: ложится все ближе, ближе. Значит, хватит судьбу испытывать, надо в глухой коридор идти. Затихло – опять лег спать. Но начинаешь в сон проваливаться – опять все по новой.
"А куда нам ехать?"
Почему же не уезжают жильцы? Ответ у всех один: "А куда нам ехать? Вот вы нас примете пожить?"
- Сын зовет к себе в соседний город, но у него же свои дети, свои внуки. Куда я к ним поеду с дедом, который из-за обстрелов сошел с ума? Не выдержал его рассудок войны, ему теперь кажется, что он опять молодой, что он опять работает на железной дороге. Смотрит в окно, ждет, когда придет его электричка, хотя они уже сколько лет не ходят, - сквозь слезы рассказывает бабушка Маня. - Вот, честно, иногда такое отчаянье, что хочется с пятого этажа прыгнуть. У меня сын погиб, давно, еще до войны, так я молилась, чтобы он меня к себе забрал. И снится мне сон, мой сын на мои просьбы отвечает: "Мама, я знаю, что тебе тяжело. Я бы тебя забрал, а папку куда?"
Пенсионеры живут на пятом этаже, квартира выглядит просто плачевно. У всех стоят электрообогреватели, но напряжение слабое, а в пустых соседних квартирах гуляет холод. Протопить жилье невозможно, на стенах выступает конденсат, обои отклеиваются, покрываются плесенью.
- Сынок, пенсия 1200, как я могу на нее все отремонтировать? А мне хочется тоже пожить как люди, - признается бабушка.
Проблем у всех скопилось немало. Канализация в доме едва работает, есть проблемы с водопроводом.
- Вода идет еле-еле, а начнется полив – вообще ее не будет. Носим ее в пятилитровых баллонах, а я, сыночек, на пятом этаже живу. Задыхаюсь, плачу, но тащу домой 10 литров, куда деваться? У меня весь балкон, вся кухня этими бутылками заставлена. Выключат воду, где ее брать? — разводит руками Людмила.
Но люди все равно возвращаются. У одних закончились деньги на аренду жилья, вторые жить не могут без родного дома.
- Мой знакомый недавно позвонил, попросил помочь забрать родителей из Жованки. Это село по соседству с нами, его линия фронта практически на две части разрезала, и обстрелы не стихают, - рассказывает Владимир Веселкин, глава местной военно-гражданской администрации. - Приехали к его маме и папе с прицепом, загрузили ковры, холодильник, телевизор, вещи. И вдруг родители говорят: "Мы передумали. Мы остаемся. Если что-то с домом случится, уедем, а пока будем в нем сидеть". Пожали мы плечами и уехали. Вот так. Людям телевизор и холодильник жалко. А себя нет?
Владимир Веселкин
"Ну, какой ты Годзилла, ты мне сынок"
Веселкин с улыбкой рассказывает, что политические взгляды жильцов выдают телевизионные антенны. Часть направлена в сторону оккупированной Горловки, часть на наши телевышки.
- Как новые военные заезжают в наш поселок, они думают, что мы тут сепаратисты. Хотя людям все равно, кто будет, лишь бы не стреляли, - простодушно признается Лена, одна из местных жительниц.
- Пошли вчера получать талончик, чтобы через блокпост проехать. И тут один военный выскочил: "Ты чего орешь?" - "А ты чего орешь?" - "Разговаривай по-украински" – "Чего я должна на нем разговаривать? Я его не понимаю", - присоединяется к нашему разговору еще одна женщина. - Ну, действительно, не умею я по-украински. Нас на работе заставили в электричке остановки на нем объявлять, так я так объявила, что пассажиры от хохота с лавок попадали.
Часть антенн направлена в сторону "ДНР"
Жильцы начинают жаловаться, что "фискалы придираются", слишком рьяно их обыскивают, были случаи, когда отправили в общую очередь к тем, кто едет в соседние города, подконтрольные "ДНР".
Признаются, что были в начале войны и мародеры.
- У нас кто-то из добровольческого батальона открыл чужую квартиру в соседнем подъезде, приготовили вещи, собрали все от детских игрушек до памперсов, хотели вывезти. Но люди позвонили 102, приехала СБУ, а потом даже из Киева следователи приезжали. Чем дело закончилось, не знаем, нам не докладывали, - рассказывает Михаил. – А на пятом этаже солдаты без спроса заняли одну из квартир. Хозяева даже телевизионщиков привозили, чтобы они про это сюжет сняли. Но ничего не помогло, жили там до ротации.
- Но сейчас такого, как раньше, когда творили что хотели, уже нет, - заключает Лена. - У нас конфликт был с военным, так я на него нажаловалась участковому. И видно, что провели беседу, он был неправ, пришел и извинился.
Тут же начинаются разговоры о том, что нельзя "всех под одну гребенку".
- Носили нам солдаты в рюкзаках и хлеб, и тушенку. Годзилла, зайка, помог нам со светом. Столбы выбил, помог электричество восстановить, - продолжает бабушка Люда. - Я тогда к нему подошла, говорю: "Ты же мне как сынок. Ну, не могу я тебе Годзиллой называть! Как тебя зовут?" Он: "Нельзя говорить". Потом признался. Я его Димочка называла. Он долго у нас был, а потом его в Жованке убило. Молюсь теперь за него. Он очень хорошим человеком был. Каждое утро приходил к нам: "Как вы ночь прожили? Что, где, как? Где упало? Где припало?" Молодец.
Боец 17-го батальона 57-й отдельной мотопехотной бригады с позывным "Годзилла" Дмитрий Годзенко погиб за день до того, как их подразделение должны были вывести из зоны боевых действий, получил негосударственное звание Народный герой Украины, награжден орденом "За мужество" III степени.
"Жебривский, я тебя не знаю!"
Казалось бы, общая беда должна была сделать дом одной дружной семьей. Но жильцы говорят, что такого не произошло.
- Думаете, все люди стали отзывчивей? Я, когда заезжал в свой кабинет, попросил в долг четыре стекла, окна починить. Так я такого наслушался, меня в таком обвиняли. И тут я узнаю, что миникотельную, которая обогревала дом, отдали "ополченцам" без всякого спора, - признается Веселкин.
Под его "офис" отдали часть бывшего детского садика. К ксероксу то и дело подходят пенсионеры. Один из них оказывается местным сторожем.
- Котельную вы зачем отдали? – не может успокоиться Веселкин.
- Так мы за нее не отвечаем. Я вообще в частном секторе живу, – отбивается пенсионер. - А садик мы удержали. Я сюда не пускал даже Павла Жебривского (глава Донецкой военно-гражданской администрации). Приехал он такой, с автоматчиками. Но я его, правда, не знал, говорю: "Не пущу". Он мне удостоверение. А я: "Да я могу купить корочку, где будет написано, что я президент Украины. Я вас не знаю!" Не, ну не прав я? – сторож на миг возвращается в реальность, но только на миг. - В итоге пропустил я его, но без солдат. Говорю: "Не надо мне тут грязными сапогами ходить". И Жебривский мне потом сказал: "Спасибо, что сохранили" - "Сохранить-то мы сохранили, но мы уже сколько месяцев без зарплаты". Так подошел его заместитель, дал мне 500 гривен. Вот тебе крест, что так и было.
Уголь-ТВ
Подробно поговорить с Веселкиным не получается. Кто-то из местных стучит в кабинет: "Можно сделать ксерокопию". Кто-то звонит на мобильный: "Помогите сделать прописку". Потом: "Помогите с поездкой в Жованку". Во дворе нас настигает местный житель, который жалуется, что нет туалетов для тех, кто стоит в очереди на КПВВ: "Утром выглянешь в окно, а там "грядка" из голых ж…"
- Тяжело все делать одновременно. Ничего, набираю штат. Возьму замов, появится бухгалтер, юрист – будет легче. Пока много проблем из-за того, что тяжело было разобраться, какая организация отвечает за ремонт водопровода, а какая за канализацию и т.д., - признается Владимир Юрьевич. - Помогают горловчане, для тех, кто оттуда уехал, это "островок" родной Горловки. Очень сильно выручил Красный крест. Привозили и стекла, и шифер, и продукты, и много другого. Вот как-то привезли людям уголь, а он оказался некачественным. Так людям раздали деньги: "Покупайте сами".
- И что, все деньги на уголь потратили?
- Было такое, что после такой помощи местные и телевизоры новые домой тащили. Причем потратили их так смешные люди, которые не выходят из состояния алкогольного опьянения. Через день встретил их: "Телик показывает?" - "Один разбили, а другой настроить не можем", - смеется Веселкин. – Тяжело, но мы помогаем людям. Процесс сдвинулся с мертвой точки. А то, что люди жалуются – хороший признак, значит, они поверили, что что-то можно сделать, что жизнь изменится к лучшему.
Один из жильцов показывает мину, которая прилетела к нему в гараж
По информации Павла Жебривского, на Донбассе разную степень повреждения от обстрелов получили 10 682 жилых дома, 111 школ, 79 садов и 50 медицинских учреждений. На их восстановление и ремонт потребуется около 3 млрд грн.
