Есть ли взаимосвязь между войной в Сирии и конфликтом на востоке Украины? Оба конфликта, несмотря на ряд различий, являются многомерными. Они спровоцированы структурными проблемами в обоих государствах, в них вовлечены внешние игроки, в частности, Россия и США, преследующие на этой шахматной доске собственные цели. Многомерность конфликтов исключает упрощенный рецепт их разрешения. Может ли украинская дипломатия использовать опыт войны в Сирии для успешного разрешения конфликта на Донбассе?
Трагические события возле украинского парламента 31 августа лишь еще раз подтвердили сомнительность существующей концепции урегулирования конфликта на востоке нашей страны. Многомерный характер конфликта исключает упрощенный рецепт его урегулирования. Имеем дело одновременно и с геополитическим конфликтом России и Запада, и с двусторонним российско-украинским кризисом отношений, и с глубоким внутренним социально-экономическим и политическим конфликтом, конфликтом идентичности и создания нации. Сводить урегулирование такого комплексного конфликта к перечню мероприятий по приостановлению огня на Донбассе неэффективно. Переводить урегулирование в Минский формат, который легитимизирует ДНР/ЛНР и позволяет вывести Россию из статуса стороны конфликта, недальновидно. Многомерный конфликт требует совсем другого, системного и многомерного рецепта решения. Иначе Украина рискует быть втянутой в длительное противостояние, ценой которого может стать не только разрушенная инфраструктура и тысячи жизней, но и украинская государственность и суверенитет.
Примером того, как многомерный конфликт может превратить страну в "выжженную землю", является сирийский конфликт. Бесспорно, каждый конфликт уникален по-своему, имеет свои глубинные корни и свою особую природу. Вместе с тем, опыт Сирии интересен для Украины не только как урок того, что упрощенные подходы и нежелание выйти за рамки существующих правил игры могут привести к масштабной трагедии. Несмотря на совершенно разный статус и содержание вызовов, с которыми столкнулись обе страны, Украина, поневоле, стала такой же фигурой в геополитической игре, как и Сирия. Поэтому для украинской дипломатии и политикума крайне важно как понимать природу и возможные пути развития и урегулирования сирийского кризиса, так и возможную связь между Украиной и Сирией в ходе торгов между ключевыми геополитическими игроками.
Эволюция сирийского кризиса
Сирийский кризис в самом начале воспринимался как продолжение феномена "Арабской весны" — массовых социально-политических протестов против автократических режимов в странах региона Южного Средиземноморья и Ближнего Востока. Мы не будем здесь анализировать комплекс проблем, которые привели к революциям в Тунисе, Египте, Ливии и других странах региона, как и различные версии о причинах революций и гражданских войн. Чем глубже была природа этих причин, тем более дестабилизирующей была революция и критичнее ее последствия.
Именно комплексность и многомерность конфликта в Сирии привели к тем последствиям, с которыми сейчас столкнулось международное сообщество в этой стране. Первый этап конфликта разворачивался на фоне событий в других арабских странах в марте 2011 года. Полицейский произвол в отношении группы мальчишек вызвал общенациональные протесты, которые быстро превратились в ожесточенное противостояние между авторитарным режимом Башара Асада и оппозиционным движением. Однако жестокое подавление протестов со стороны силовых структур радикализировало настроения оппозиционных групп, а конфликт между властью и оппозицией начал стремительно терять центральность в политической среде Сирии.
Ситуация в Сирии все же отличалась от других стран "Арабской весны" — Туниса, Египта, Йемена. Сирия не просто была критически важным элементом ближневосточного противостояния или религиозно разделенной страной с закрытыми политическими, экономическими и социальными институтами. Сирия была полем геополитического соревнования между США и Россией. Без вмешательства внешних актёров противостояние в Сирии не достигло бы ужасных масштабов.
Именно "помощь" внешних игроков оружием, а также дипломатическим и политическим участие привела к тому, что постепенно сирийский кризис перерос в войну "всех против всех". Разгром умеренной оппозиции спровоцировал полномасштабную гражданскую войну в Сирии. Во второй половине 2011 года углубился раскол между разрозненными оппозиционными группами, которые начали воевать между собой в условиях потери режимом контроля над ситуацией в стране. С тех пор наблюдается постоянный рост насилия и становится очевидно, что ни разгром протестующих, ни свержение режима Асада не будет способствовать установлению быстрого мира. Ни один из участников конфликта пока не способен завладеть военным превосходством, в то время как влияние сирийского кризиса неуклонно растет на региональные и мировые политические процессы.
Появление "Исламского государства Ирака и Леванта" (ИГИЛ) в середине 2014 года еще больше подлило масла в огонь. С тех пор в дополнение к противостоянию между многочисленными группами сторонников и противников Асада, ИГИЛ воюет против всех одновременно. Сирийский кризис наложился на другой конфликт — войну международной коалиции против ИГИЛ. Эффективность борьбы против ИГИЛ — наибольшей угрозы на Ближнем Востоке — зависит от решения сирийской проблемы. В свою очередь, успешность борьбы против ИГИЛ осложняется бескомпромиссными интересами многочисленных актеров в Сирии, разорванной четырехлетней войной.
Таким образом, сегодня внутри страны происходит "война всех против всех": правительственные силы (преимущественно алавиты), оппозиционные группы (сплоченные вокруг суннитов), курды, ИГИЛ, Джабхат ан-Нусра (местный филиал "Аль-Каиды"). Сама же страна стала местом столкновения интересов глобальных и региональных игроков, "разменной" монетой в урегулировании тех или иных проблем.
Сирийский кризис в самом начале воспринимался как продолжение феномена "Арабской весны"
Интересы международных "актеров" в Сирии
Сирия является одной из арен американо-российской конфронтации. С началом сирийского конфликта США имели основную цель — ослабить Иран путем замены лояльного к нему режима Асада в Дамаске. Соединенные Штаты не выучили урок Афганистана, когда из поддерживаемых ими антисоветских сил выросла "Аль-Каида", которая дала толчок системным процессам преобразования групп сторонников исламского фундаментализма на террористические группировки, стала олицетворением антиамериканизма в исламском мире. Помощь сирийской оппозиции не привела к быстрой победе, а только способствовала углублению внутреннего конфликта. А появление ИГИЛ вообще внесло серьезные коррективы в ближневосточную политику Барака Обамы. США начали диалог с союзником Асада Ираном, следствием которого стало соглашение об иранской ядерной программе, подписанное 14 июля 2015 года между государствами "шестерки" (США, Россия, Китай, Великобритания, Франция, Германия) и Тегераном. США также начали глубокий и системный диалог по сирийской проблеме с РФ; после неизвестных широкой публике переговоров на высшем уровне и на уровне Нуланд-Карасин Россия модифицировала свою позицию по Сирии, а США снизили антиасадовскую риторику. Турецкий президент Эрдоган вообще заявил о том, что Россия "сливает" Асада. Эти и ряд других свидетельств подтверждают мнение о том, что основным приоритетом Обамы на Ближнем Востоке является борьба против ИГИЛ, которое угрожает интересам США и их союзников, а не против Асада, который, по сравнению с ИГИЛ — значительно меньшее "зло", которое, к тому же, может при определенных условиях быть управляемым и контролируемым.
В противоположность США, Россия стремится сохранить режим Асада как важного союзника на Ближнем Востоке, которого Москва получила в наследство от Советского Союза. Сирийский кризис пока дает России важный рычаг воздействия на весь ближневосточный регион. Кроме того, Россию и Сирию объединяет тесное военно-политическое сотрудничество, которое проявляется в ряде контрактов на поставку вооружения и наличии базы ВМС РФ в Тартусе. Вместе с тем, для РФ Сирия и режим Асада также являются разменной монетой (хотя и очень ценной) в широкой геополитической игре.
В региональном масштабе Сирия стала главным объектом соперничества ведущих игроков на Ближнем Востоке — Ирана, Саудовской Аравии, Турции и Катара. Для Ирана важно сохранить "шиитский полумесяц", центральным элементом которого выступает режим алавитов в Сирии. Поэтому Тегеран оказывает огромную помощь силовым структурам Сирии и лояльным к Асаду религиозным и политическим группам с единственной целью — спасти режим от поражения.
В свою очередь, Саудовская Аравия пытается ослабить своего главного соперника, устранив режим Асада в Дамаске. Эр-Рияд активно вооружает салафитские и другие радикальные группы, которые ведут борьбу не только против алавитов, но и "Братьев-мусульман", чья идеология не соответствует мировоззрению Королевского двора.
Турция тоже добивается устранения Асада, поддерживая "Братьев-мусульман" и других умеренных исламистов. Для Анкары сирийский кризис — это основной вызов региональным амбициям, а также главная угроза национальной безопасности. Реджеп Тайип Эрдоган стремится утвердить за Турцией статус лидера Ближнего Востока. Для Турции одной из предпосылок регионального лидерства должен стать лояльный к Анкаре режим в Дамаске, который позволит проектировать влияние в южном направлении. Однако наихудший сценарий для Турции — создание государствоподобного образования сирийскими курдами.
На волне "Арабской весны" стремительно активизировался Катар. Маленький нефтедобывающий эмират стремится оспорить лидерство Саудовской Аравии среди суннитского мира и поддерживает "Братьев-мусульман" и другие исламистские группы (умеренные и радикальные) в Сирии, воюющие как против Асада, так и против ставленников саудитов.
В целом все перечисленные международные игроки имеют свои специфические интересы, ресурсы, агентов, механизмы и инструменты воздействия на Сирию. Именно внешняя поддержка и направление мотивируют внутренних игроков к продолжению и усилению конфликта, несмотря на официальную миротворческую риторику фактически всех третьих стран. Но именно из-за глубоких реальных противоречий между основными игроками конфликт продолжает оставаться в горячей фазе. Ни одна из сторон не является достаточно сильной, чтобы победить, или достаточно слабой, чтобы проиграть.
Россия (Владимир Путин на фото справа) стремится сохранить режим Асада (слева на фото) как важного союзника на Ближнем Востоке
Украинский и сирийский кризис: есть ли общие черты?
Оба кризиса имеют и внутренний, и геополитический компоненты. Во внутреннем плане они были спровоцированы структурными проблемами: авторитаризмом, коррупцией, безработицей, злоупотреблениями со стороны силовых структур. Недовольство значительных групп общества вылилось в социальные протесты, которые при качественном антикризисном менеджменте не представляли бы серьезной угрозы для правящих режимов. Однако оба режима быстро потеряли политическую легитимность, когда по тем или иным причинам выбрали силовой сценарий борьбы с протестами: сирийские правительственные войска расстреляли умеренных протестующих, а украинские силовики жестоко разогнали студентов. Такими непродуманными шагами Асад и Янукович радикализировали революционные настроения, которые привели к эскалации внутриполитического противостояния. Активное привлечение внешних сторон — в правовых и не правовых формах — сделали политическую конфронтацию предметом мировой политики.
В украинский и сирийский кризис вовлечена Россия. В обеих странах Москва косвенно выступила в роли жандарма или консерватора-реакционера на начальном этапе волнений, оказывая поддержку дискредитированным режимам. Однако после свержения Януковича стратегия России в отношении Украины изменилась в пользу прямого вмешательства и военной интервенции.
Следует учитывать, что для РФ события в Сирии и в Украине являются составляющими одного и того же процесса — "коварного плана англосаксов по разрушению России". Влиятельные правительственные чиновники в Москве считают, что все революции — от египетской до украинской — инспирированы, организованы, профинансированы американцами. Якобы, именно на этом настаивал Путин в беседах с украинским лидером перед Майданом - Янукович должен определиться, с кем он — или с Россией, или с Западом против России. Так же Путин и воспринимает Сирию и Асада — как союзника в борьбе с Западом, который хочет разрушить Россию. Поэтому поддержка режиму Асада предоставлялась достаточно серьезно и системно. События в Сирии — как и в Украине — воспринимаются РФ как ключевые баталии в нынешней партии геополитической игры, от которых зависят последующие "части партии" — развитие событий в соседних странах.
Действительно, события в Сирии и в Украине имеют потенциал "опрокидывания" геополитической конфронтации на территорию соседних государств. Сирийский кризис фактически сразу усилил этноконфессиональную напряженность в соседнем Ливане, политический ландшафт которого зависит от ситуации в Сирии, и обострил ирано-саудовскую вражду вокруг Ирака и Йемена. В свою очередь, успех украинской революции, безусловно, может привести к росту антиправительственных настроений в самой России, реализация евроинтеграционного курса страны может обеспечить и европеизацию России. "Успешный" донбасский сценарий может повториться в соседних государствах, в частности в тех, которые имеют или территориальные проблемы (Молдова, Грузия, Азербайджан), или значительную часть этнических русских (Беларусь, Казахстан и с меньшей вероятностью — Латвия и Эстония). Вышеупомянутые европейские страны уже стали объектом новой "холодной войны" между Россией и Западом.
Наконец, оба конфликта спровоцировали беспрецедентные гуманитарные последствия, которые выходят далеко за пределы зоны боевых действий: беженцы, жертвы, военнопленные, разрушенная экономика и инфраструктура. В результате гражданской войны в Сирии, по разным данным, погибли от 220 тыс. до 320 тыс., 4 млн человек покинули Сирию, а еще 7 млн стали внутренне перемещенными лицами (ВПЛ). Конфликт в Восточной Украине, по данным ООН, унес жизни 6,8 тыс. человек и привел к появлению 1,4 млн ВПЛ, которые стали дополнительным бременем для хрупкой экономики государства. В то же время, судьба украинских искателей убежища за границей поражает скорее динамикой, а не численностью (до 400 тыс. человек).
В результате гражданской войны в Сирии, по разным данным, погибли от 220 тыс. до 320 тыс.
Отличия
Вместе с тем, украинский и сирийский кризисы имеют существенные различия. Так, ситуация в Украине и российско-украинский конфликт имеют значительно более высокий уровень контролируемости, чем "война всех против всех" в Сирии. Боевые действия охватили 5% территории Украины, в то время как Глобальный индекс миролюбия (GlobalPeaceIndex) признал Сирию самым опасным государством мира в 2015 году. Хотя вооруженный конфликт между Украиной и Россией далек от урегулирования, существуют международные переговорные форматы, которые позволяют достичь перемирия и временных договоренностей по отдельным вопросам.
Сирийский кризис гораздо труднее урегулировать из-за наличия потенциально значительно более взрывоопасного регионального окружения, а также серьезных религиозных факторов. Неоднородная конфессиональная и религиозная структура населения Сирии (сунниты, алавиты, курды, друзы, христиане-марониты) стала благоприятной почвой для мобилизации политических групп и начала действительно гражданской войны. По мнению многих экспертов, в отличие от ситуации с Украиной, договоренности между США и Россией не будут иметь решающего значения для решения сирийского конфликта в результате того, что основные проблемные узлы лежат в плоскости региональных процессов. Саудовская Аравия и Иран имеют пока существенные противоречия вокруг будущего Асада и рассматривают Сирию как игру с нулевой суммой.
Следует также учесть, что два глобальных игрока — США и Россия — по-разному вовлечены в конфликты вокруг Сирии и Украины. В сирийской войне Москва и Вашингтон действуют почти симметрично — оказывают финансовую, военную и дипломатическую поддержку своим протеже. Однако в Украине оба игрока демонстрируют немного разные подходы: США экономически, дипломатически и политически поддерживают правительство в Киеве, в то время как Россия прибегает к прямой военной интервенции для сохранения ДНР и ЛНР и поддерживает эти государствоподобные образования финансово.
Существует ли взаимозависимость?
Несмотря на пребывание в различных географических плоскостях, конфликт в Восточной Украине и гражданская война в Сирии косвенно связаны взаимозависимостью в мировой политике. В частности, Россия выступает единственным глобальным игроком, который имеет постоянные и неизменные интересы как в Украине, так и в Сирии. Но агрессивная политика Кремля в Украине в 2014-2015 годах, которая проявилась в беспрецедентных нарушениях принципов международного права и правил международного порядка, привела к частичной изоляции России. Чем длительнее будет российское военное присутствие на востоке Украины, тем меньше западные государства будут считаться с позицией России в других чувствительных вопросах мировой политики, в частности, иранской ядерной программе или конфликтах на Ближнем Востоке.
Воспользовавшись "перезагрузкой" российско-американских отношений в 2009-2013 годах, Россия укрепила свои позиции на постсоветском пространстве и нормализовала отношения со многими ближневосточными государствами. Однако после начала сирийского кризиса, предоставив непоколебимую поддержку режиму Асада, Москва настроила против себя большинство игроков на Ближнем Востоке. С тех пор российское влияние в регионе зависит от способности Башара Асада сохранить власть в Дамаске — единственном беспрекословном союзнике Москвы на Ближнем Востоке.
Аннексия Крыма и разжигание войны на Донбассе ознаменовали начало глобальной изоляции России. Санкции США и ЕС в ответ на агрессию против Украины усилили "имперское перенапряжение" России, которая, кроме сирийского режима, ДНР/ЛНР и других пророссийских непризнанных государств, вынуждена принимать срочные меры для спасения собственной экономики.
Управление конфликтами в Украине и Сирии дает России возможность восстановить статус глобального и равноправного партнера США, утраченного после распада СССР. После свержения режима Януковича в Украине и возможного ухода Асада в Сирии Москва теряет заметные рычаги давления на Киев и Дамаск, поэтому Путин прибегает к дестабилизации ситуации в этих двух государствах с целью компенсации инструментов влияния.
В условиях сохранения частичной изоляции, санкций и уязвимой экономики ослабляется способность России поддерживать своих сателлитов. У Кремля не остается другого выхода, чем "разменять" менее важные фигуры на шахматной доске для сохранения более важных. Фактически, этот процесс уже начался в мае 2015 года, когда после ряда контактов на высшем уровне началась активная работа в формате Нуланд-Карасин и "размен" фигур: Россия согласилась на иранское урегулирование и оказание давления на Асада с целью урегулирования сирийского кризиса в ответ на рост давления Вашингтона на Киев с целью принятия выгодных для РФ конституционных изменений в Украине. Игра только набирает обороты, и, вероятно, мы увидим в течение ближайшего полугода дальнейшие шаги обеих сторон в этом направлении.
Оба конфликта спровоцировали беспрецедентные гуманитарные последствия, которые выходят далеко за пределы зоны боевых действий: беженцы, жертвы, военнопленные, разрушенная экономика и инфраструктура. На фото - хозяин разрушенного в результате попадания снаряда дома в зоне АТО (с. Бердянское, Донецкая обл. ), вынужденный переезжать в Мариуполь в то время как его супруга после обстрела находится в реанимации с ранением
Позиция Украины относительно сирийского кризиса
Украина и Сирия развивали активное экономическое и военно-политическое сотрудничество до 2011 года. В апреле 2002 года президент Украины Леонид Кучма посетил Сирию с официальным визитом. На начало 2000-х годов приходится пик ближневосточной активности Украины, которая проявлялась, в частности, в мирных инициативах по урегулированию израильско-палестинского конфликта.
В декабре 2010 года — за несколько месяцев до начала кровопролития в Сирии — Башар Асад совершил официальный визит в Украину. Киев не продемонстрировал четкой позиции после вспышки гражданской войны в Сирии. Аморфный подход к Сирии вызвал недоразумение многих государств мира, вовлеченных в конфликт. Кроме того, правительство Украины даже не смогло защитить интересы украинских граждан, которые остались в охваченной войной стране. Это ярко проявилось в отношении к Анхар Кочневой, украинской журналистке, которая долгое время находилась в плену сирийских повстанцев. Боевики угрожали журналистке казнью, а позицию Киева квалифицировали как тождественную Москве и Тегерану.
После свержения режима Януковича позиции Киева и Дамаска становятся более выразительными по отношению друг к другу. Асад открыто поддержал российскую интервенцию в Крым, а сирийская делегация была среди 11 государств, проголосовавших против резолюции Генеральной Ассамблеи ООН о поддержке территориальной целостности Украины № 68/262. Очевидно, что с началом вооруженного конфликта на Донбассе сирийский кризис не находится на повестке дня отечественного МИД. Поддержка Дамаском государства-агрессора исключает дальнейшее сотрудничество Киева с нынешним сирийским режимом.
Украина пока делает скромные дипломатические шаги в отношении Сирии. В частности, Украина присоединилась к Решению Совета ЕС 2014/309 от 28 мая 2014 года по ограничительным мерам против сирийских чиновников.
Сирийский кризис накладывает дополнительные международные обязательства на Украину в соответствии с Конвенцией ООН о статусе беженцев. Кроме гуманитарного кризиса, вызванного вынужденным перемещением лиц из восточных областей, в Украине проживают 3 тыс. беженцев и 6 тыс. лиц, ищущих убежища (данные на конец 2014 года), часть из которых имеет сирийское происхождение. Безусловно, это очень скромные цифры по сравнению с государствами-соседями Сирии или южными странами ЕС, однако Украина должна последовательно выполнять международные договоры. Вопрос убежища входит в обязательства в рамках Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС, а также является показателем имиджа и цивилизованности государства.
Что делать дальше?
Киев должен определиться как насчет геополитической игры в целом, где Украина и Сирия стали однопорядковыми фигурами, так и двусторонних отношений с Дамаском. Что делать со странами вроде Сирии, которые поддерживают российскую агрессию? Украине целесообразно выработать внешнеполитическую доктрину вроде "Доктрины Хальштейна" (действовала в ФРГ в 1955-1969 годах в отношении государств, которые признали ГДР), предусматривающую разрыв дипломатических отношений с государствами, которые поддержали российскую агрессию на Донбассе или аннексию Крыма.
Что касается геополитического и регионального измерения, то Украине следует выработать свое системное видение геополитического урегулирования, которое позволило бы выйти из конфликта с минимальными потерями и самое главное — с сохранением субъектности Украины в международных отношениях. Киеву нужно также искать новые внешнеполитические векторы и углублять отношения с ведущими ближневосточными игроками: Турцией, Ираном, Саудовской Аравией, Катаром, Израилем, Египтом и т. д.
