В Токио прошли российско-японские консультации министров иностранных дел и министров обороны, первая подобная встреча с 2013 года. Собственно, тогда, четыре года назад, формат "2+2" и был создан, так что нынешняя встреча — всего лишь вторая в истории. После аннексии Крыма японская сторона отказалась от консультаций относительно снятия части санкций против России, и такая позиция оставалась неизменной до конца прошлого года. Решение о проведении встречи министров стало одним из результатов декабрьской встречи лидеров двух держав — японского премьера Синдзо Абе и российского президента Владимира Путина.
Перезагрузка
Встреча министров была самым значимым, но не единственным мероприятием длинного российско-японского уик-энда — еще в субботу начались консультации на высоком уровне, главной целью которых стало обсуждение форм приграничного сотрудничества, в том числе и экономического. Да и сами министры сперва встречались отдельно, каждый со своим коллегой, что позволило обсудить ряд практических вопросов политического и военного сотрудничества. Окончательно согласованный визит Абе в Россию в апреле свидетельствует не о единичном случае, а о вполне оформившейся тенденции. Члены японского кабинета в последние полгода не просто много и часто встречаются со своими российскими коллегами. Их контакты организованы не для того чтобы «сверить часы», как это недавно сделали главы внешнеполитических ведомств Великобритании Б.Джонсон и Германии З.Габриэль. Цели высокопоставленных японских переговорщиков совершенно практические, и поэтому все больше оснований находится, чтобы говорить о полномасштабном перезапуске двустороннего сотрудничества.
Разумеется, необходимость конструктивного диалога назрела давно, и дальнейшее промедление, с точки зрения японских интересов, вредно. Ведь по целому кругу важнейших для Токио вопросов, затронутых во время консультаций — северокорейские ядерные и ракетные испытания, меры доверия в Восточной Азии, транспортное и энергетическое сотрудничество в регионе, реформирование ООН, наконец, заключение мирного договора и решение территориальной проблемы — согласованные действия России и Японии необходимы для успеха. Но остается вопрос — отчего Абе, являющийся последовательным и верным сторонником военного и политического союза с США, к тому же, сделавший за последние годы немало для укрепления этого союза, столь очевидно отходит от общей политической линии «Большой семёрки» и всего глобального Запада? Собирается ли Токио выходить из режима антироссийских санкций?
В самой Японии шаги Абе навстречу России отнюдь не пользуются абсолютной поддержкой. За эти шаги его активно критикуют как оппозиция, так и товарищи по Либерально-демократической партии. После декабрьского саммита в японских СМИ с красноречивой частотой появляются комментарии — по большей части анонимные — высокопоставленных сотрудников МИДа и других правительственных ведомств, которые указывали на неизменность внешнеполитического курса, неприятие аннексии Крыма и осуждение деструктивных действий России на востоке Украины, и даже прямо высказывали недоумение по поводу излишне теплых контактов премьера с Путиным. Даже перед самым началом двусторонних встреч в официальном комментарии японского МИДа в очередной раз было сказано о «недопустимости силового изменения Москвой статус-кво» в международных делах.
Но если присмотреться к этим комментариям повнимательнее, становится ясным, что обосновывают свою позицию критики Абе не принципиальной позицией, основанной на единстве западных ценностей, а стремлением еще больше укрепить связь с Вашингтоном, еще сильнее связать японские и американские интересы. И нерушимость этой связки интересует большинство японских государственных деятелей и дипломатов лишь в контексте усложняющейся региональной обстановки в Восточной Азии. В этой связи показательна итоговая пресс-конференция, завершившая консультации в формате «2+2». И выступления четырех министров, и, по сути, протокольные вопросы представителей японской и российской прессы касались исключительно дальневосточных проблем. И, если отсутствие украинского вопроса можно еще объяснить нежеланием хозяев расстраивать российских гостей, то относительно Ближнего и Среднего Востока, традиционно важного для Токио, или Центральной Азии, которая формально продолжает оставаться одним из внешнеполитических приоритетов Японии, такое объяснение ничего не даст. Японский министр иностранных дел Фумио Кисидой лишь вскользь упомянул сирийский и украинский конфликты, объединив их одной фразой.
Глобальный статус или региональные победы?
И в этом находит отражение существующий разлом между позицией Абе и взглядами большинства сегодняшних ведущих политиков Японии. Абе остается продолжателем традиции заложенной еще во времена восхождения в начале 1970-х на японский политический Олимп Какуэя Танаки (пусть он и пробыл премьером всего два года, уйдя под давлением очередного коррупционного скандала, но еще полтора десятилетия оставался наиболее влиятельной фигурой в японской политике). Япония тех лет — успешная, стремительно растущая экономика, перед которой открылись возможности конвертировать заработанный финансовый капитал в капитал политический. На несколько десятилетий целью японского истеблишмента стало движение к статусу глобальной державы, к роли одного из мировых лидеров. На этом пути Япония столкнулась со многими проблемами, частью — неразрешимыми, но, один за другим, премьеры, министры и влиятельные политики делали новые шаги в направлении поставленной цели.
Но с 1990-х этот путь становился с каждым разом сложнее, экономические кризисы подтачивали финансовую мощь Токио, а изменяющийся глобальный политический ландшафт требовал раз за разом отвлекаться на текущие, более острые вызовы. В итоге, к концу первого десятилетия уже нашего века переосмысление миссии Токио в мире привело ко всё более явному отходу от глобальных задач, в угоду интересам региональным, прочно связавшим Японию с Восточной и Юго-Восточной Азией. С падения первого кабинета Абе в 2007 году череда быстро сменявших друг друга кабинетов всё в большей степени сдвигали внешнеполитическую повестку Токио в сторону региональной. Этому поспособствовали и сдвиг в мировой торговле в сторону Азии, и рост Китая (а, следовательно, и китайской угрозы). Возвращение Абе к власти вроде бы вернуло и глобальную повестку — в экономике, в международной политике, в оборонных вопросах. Но за прошедшие между двумя его премьерствами пять лет фактически сформировалась новая парадигма японской политики, где Япония больше поглощена региональными проблемами и интересами.
Сегодня Абе выглядит едва ли не последним апологетом глобального статуса Японии. Даже в его окружении часто звучит идея конвертировать глобальную роль в региональные победы, использовав ее как базу для дальнейших договоренностей с оппонентами и союзниками. И диалог с Москвой превращается для японского премьера в проверку состоятельности его повестки во внешней политике. В отношениях с Россией остается огромный пласт вопросов, выходящих далеко за региональные рамки. Ярким контрастом со встречами министров, декабрьский саммит Абе и Путина охватил поистине глобальную повестку — кроме привычных вопросов тут были Афганистан и Южная Азия, помощь Африке и миграционная проблема Евросоюза.
Токио сегодня ищет в сближении с Россией традиционный для современного мира способ подтверждения статуса Японии: признание ее глобальной роли со стороны великой державы (а Абе неоднократно давал понять что признает за Россией такой статус) ляжет в копилку японского премьера, а способность сформировать целиком независимою, в том числе, от ближайшего союзника — повестку диалога с Москвой будет подтверждением самостоятельности Токио в глобальной политике. Его шаги на встречу Москве не могут быть объяснены в рамках дихотомии «против России или за неё», потому что эта логика чужда задачам внешней политики Абе. Сегодня Токио одновременно не доволен российским ревизионизмом, солидарен с позицией России по корейской проблеме и надеется на нейтралитет Москвы в противостоянии с КНР. Повестка японской политики многомерна, и ни одно из измерений, включая кризис в отношениях России с Западом, не может стать ее осью — это не совместимо со стремлением к глобальному статусу, который по определению предполагает уникальность собственной повестки, её привязку исключительно к сложному плетению собственных интересов во всех уголках мира.
Но приемники Абе (кто бы из реальных на сегодня кандидатов не оказался на его месте) скорее всего или свернут сближение с Москвой, разменяв его на еще более тесное сотрудничество с США, либо достигнут взаимопонимания с Россией в региональных вопросах за счет не существенных для Токио вопросов — например, связанных с Восточной Европой. Вопросы за пределами АТР могут превратится для Токио во подчиненные более существенным интересам, станут потенциальными «донорами» для решения наиболее важных задач. И тогда Москва — не говоря уже об Украине — станет редким гостем в стратегических планах Токио, а интерес к происходящему на западных границах России угаснет.
Японский урок
Для Украины более выгодна Япония Абе чем та, которая придет на смену. Значительные масштабы помощи в самых разных сферах — от помощи в развитии малого и среднего бизнеса до участия в становлении системы информационной безопасности страны — являются прямым следствием глобальной повестки Токио. Для Японии региональной участие во многих наших реформах будет избыточным и бессмысленным. Да, Токио в любом случае не признает аннексию Крыма до того, как это сделает сама Украина, но такая позиция диктуется собственными интересами, лежащими в Восточной Азии, в территориальных проблемах с соседями. А вот на что-то большее со стороны той, возможной в будущем Японии мы надеяться не сможем.
Но одновременно нам следует извлечь из сегодняшних действий Японией урок. В современном мире происходит локализация интересов даже крупных, влиятельных государств, и она становится всё более важным фактором международной политики. Нет, мир не будет дробиться на отдельные, мало связанные между собой политические пространства — современные технологии в области связи и транспорта, объемы мировой торговли не позволят. Но за годы после «холодной войны» специфические проблемы в отдельных регионах, нередко несущественные для остального мира, выросли до уровня, когда они способны оттянуть на себя большую часть ресурсов даже у стран уровня Японии. В зоне региональной политики Токио — четвертьмиллиардная Индонезия, стомиллионные Филиппины и Вьетнам, экономики той же Индонезии, а также Южной Кореи и Тайваня входят в первую двадцатку. И это не считая КНР, гиганта, который уже сегодня далеко обогнал Японию по большинству показателей. Бывший третий мир масштабом своих возможностей и проблем уже практически не уступает миру первому.
В таких условиях не возможна черно-белая однозначность глобальных отношений времен «холодной войны», даже непримиримые противоречия в одном вопросе не станут препятствием сотрудничеству в других — что демонстрирует сегодня Япония в отношениях с Россией. Даже не усталость от украинских проблем, а логика развития современной международной политики будет множить ситуации, в которых страны, поддерживающие нашу независимость, будут строить активное и плодотворное сотрудничество с Москвой, не дожидаясь урегулирования конфликта. И не следует требовать от партнёров (которые, к тому же, не являются нашими союзниками) беззаветной верности нашему делу — у них хватает и своих.