Вчера в Москве выпрыгнул из окна своего дома на Хорошевском шоссе Виктор Смагин - один из главных свидетелей катастрофы века - взрыва реактора на Чернобыльской АЭС.
Об этом сообщают росСМИ.
Читайте: Годовщина аварии на ЧАЭС: исторические кадры и главные факты об одной из самых ужасных катастроф
Отмечается, что бездыханное тело 75-летнего Виктора Смагина было обнаружено прохожими на улице под окнами многоэтажки. Очевидцы вызвали полицию и врачей "скорой помощи", которая констатировала смерть.
На столе в лоджии бывшего ликвидатора была обнаружена предсмертная записка с последними переживаниями мужчины и просьбой о прощении. За несколько дней до трагедии пенсионер сообщил супруге о том, что он нащупал еще несколько опухолей. Вечером 22 октября женщина пообещала, что они вместе сходят на обследование и узнают точный диагноз. После разговора Виктор Григорьевич в подавленном состоянии отправился спать в свою комнату. Утром 23 октября супруга встала с постели, проверила, не горит ли свет в комнате мужа, и пошла на кухню готовить завтрак. Затем пенсионерка пошла в комнату мужчины и увидела, что его нет.
Виктор Смагин был начальником смены на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС, который взлетел на воздух 26 апреля 1986 года. В те сутки его спасло только рабочее расписание: Смагин должен был заступить на смену утром, а взрыв произошел в 1:30 ночи.
Инженер все равно примчался на станцию, принимая самое активное участие в ликвидации последствий аварии, из-за чего получил лучевую болезнь.
"Прибывшие к станции пожарные тушили здание только снаружи – внутрь их не пускали. Парни были молодые, сразу бросились в пекло – развернули лестницы и полезли прямо на крышу здания реактора. Они схватили смертельную дозу радиации, пока долезли до конца пожарной лестницы.
Конечно, это было нарушение, спасатели должны были сначала дождаться разрешения начальника смены станции.
Внутри зданий с огнем боролся персонал. Самое опасное место было в машинном зале, потому что пожар здесь – это самое страшное, что может случиться на станции после взрыва реактора. Там очень много горючих материалов – в каждой турбине по несколько десятков тонн масла, а в каждом генераторе водород под давлением в четыре атмосферы.
К тому же, если бы водород начал гореть, выходя из генератора вверх через подшипник, он мог легко повредить крышу. После такого повреждения кровля в этом месте падает максимум через две минуты.
Паники не было, все просто выполняли свою работу", - рассказывал Виктор Смагин.
"Никто не испугался и не убежал, хотя, конечно, все понимали, чем грозит нахождение рядом с разрушенным реактором. Многие из тех, кто спасал станцию, получили смертельные дозы радиации и впоследствии умерли в больнице", - вспоминал он.
"После аварии практически никто не уволился, хотя было очень страшно. Из пяти тысяч ушли максимум шесть или семь человек. И это при том, что все были профессионалами и прекрасно знали, что такое радиация", - отмечал Виктор Смагин.
"После аварии во всем, конечно же, обвинили персонал. По официальной версии работники решили проводить испытания на энергоблоке, несмотря на то, что реактор находился в непригодном для таких работ состоянии – на мощности в 200 мегаватт, вместо положенных 700. Уже потом физики сказали, что на низкой мощности работать опасно, и нужно как можно быстрее поднимать мощность реактора. Но в то время ни в одном документе это записано не было. На мощности в 200 мегаватт работали, это считалось нормальным. Причиной аварии все-таки стали недоработки в конструкции реактора. Причем об этих дефектах эксплуатационники не раз говорили, да и наверху тоже все знали, но закрывали глаза", - отмечал он, добавляя, что плановые испытания, которые проходили в ночь аварии, при расследовании обозвали экспериментом, хотя подобные работы проходили в Чернобыле уже четвертый или пятый раз.
