Ровно 5 месяцев украинская энергетика работает в условиях чрезвычайной ситуации. Специальный режим был введен в середине февраля, чтобы, несмотря на прекратившиеся из-за блокады поставки донбасского антрацита, успешно завершить отопительный сезон. С тех пор режим ежемесячно продлялся. И, как выяснилось, привел к финансовым перекосам, дальнейшее сохранение которых может создать угрозы уже для следующего отопительного сезона.
Суть диспропорций в распределении средств стала понятна из поданного на днях иска в Окружной административный суд Киева. Энергогенерирующая компания Западэнерго потребовала отменить распоряжение правительства о чрезвычайных мерах на рынке электроэнергии. Пресс-служба компании сообщила, что правительственные меры привели к тарифной дискриминации работающих ТЭС. Дело в том, что в течение 5 месяцев действует ручной режим перераспределения средств: 30% объема, который должны были получить все ТЭС Украины, в условиях ЧС направляется на дотирование исключительно тех ТЭС, которые были остановлены из-за дефицита антрацита (уголь марки "А").
На 100% зависят от поставок угля такой марки только мощности Донбассэнерго. Доля антрацита в топливе для станций Центрэнерго и Днепроэнерго составляет почти 70%, Востокэнерго - 50%. Мощности Западэнерго полностью переведены на газовую группу (уголь марки "Г", добываемый в Волынской, Львовской, Днепропетровской областях). Ручное перераспределение средств, по идее, должно было зимой помочь станциям, зависимым от поставок антрацита, купить топливо (пусть не по самым выгодным, но единственно возможным в сложившейся ситуации контрактам). А в весенне-летний период можно было бы проводить переоборудование станций под работу с углем марки "Г".
Это – в теории. На практике оказалось, что ряду станций выгоднее просто не работать. Данные за апрель-июнь показывают, что "поддерживающие" и "стимулирующие" тарифы для ТЭС, работающих на угле антрацитовой марки, в сотни раз превышали тарифы для ТЭС, работающих на газовом угле.
К чему это привело – можно увидеть, сравнив показатели практически неработающей Славянской ТЭС (уголь марки "А") и стабильно работающей Бурштынской ТЭС (уголь марки "Г"). Денежные средства первой (товарная продукция – 642 млн грн) распределялись на условно-постоянные затраты (153 млн грн), оплату топлива (50 млн грн); операционная прибыль составила 439 млн грн. Денежные средства второй (товарная продукция - 2 304 млн грн) распределялись на условно-постоянные затраты, повышающиеся у работающей станции (294 млн грн) и покупку топлива (2 344 млн грн); операционная прибыль составила "минус"334 млн грн. В итоге фактически простаивающая станция показала рентабельность в "плюс" 216%, а надежно работающая – в "минус" 13%.
Получилось, что убытки несут владельцы тех станций, которые инвестировали десятки миллионов гривен в переоборудование, чтобы не зависеть в поставках ни от России, ни от ОРДЛО; те, кто работает, обеспечивая Украину бесперебойным электроснабжением. Те же, кто не модернизировал блоки, могут спокойно остановить производство и получать сверхдоходы без обязательств модернизировать станции. Последним нет смысла запасаться топливом. А первые могут не успеть сделать необходимые запасы, поскольку работают с повышенной нагрузкой и при этом не получают достаточного финансирования.
Могли ли инициаторы введения чрезвычайных мер предусмотреть такой сценарий – неизвестно. Но законность некоторых решений может вызывать сомнения, как и мотивы, по которым эти решения принимались.
Распоряжение Кабинета министров, утвержденное в феврале и продлявшееся каждый месяц (в последний раз – до 17 июля), базировалось на 2 документах. Первый - закон "Об основах функционирования рынка электроэнергии" (№663), принятый в октябре 2013 г. и вступивший в силу с 1 января 2014 г., то есть еще при прежнем составе власти. Статья 27 этого закона позволяла правительству вводить чрезвычайные меры на рынке электроэнергии.
Вторым основополагающим документом стало постановление правительства "Об утверждении порядка применения временных чрезвычайных мер по преодолению последствий длительного нарушения нормальной работы рынка электрической энергии" (№372). Постановление было принято еще в августе 2014 года, когда конфликт на Донбассе перешел в новую фазу, не исключалась возможность масштабной войны, и государство стремилось подготовить все жизненно важные сферы к самым тяжелым сценариям.
Строго говоря, упомянутое постановление трехлетней давности имело отдаленное отношение к той ситуации, которая сложилась в феврале сего года. Но действия правительства до лета оправдывало существование закона №663. С 11 июня ситуация изменилась: принятый в 2013 году закон перестал действовать, поскольку вступил в силу принятый в апреле 2017 г. новый закон "О рынке электрической энергии" (№2019). В нем ни слова не сказано о полномочиях правительства или других органов государственной власти вводить чрезвычайные меры в электроэнергетике или в ручном режиме управлять отраслью.
То есть, последнее распоряжение о продлении чрезвычайных мер в энергетике до 17 июля правительство не имело права утверждать, поскольку вступил в силу новый закон. А Конституция Украины, как известно, обязывает чиновников всех уровней и рангов в своей деятельности неукоснительно придерживаться норм действующего законодательства.
Эксперт по энергетическим вопросам, бывший член Национальной комиссии, осуществляющей государственное регулирование в сферах энергетики и коммунальных услуг, Андрей Герус подтвердил журналистам: "Во-первых, нет правовых оснований для чрезвычайного положения (в энергетике с июня по июль – ред.). Новый закон, который вступил в силу, не предусматривает таких чрезвычайных мер". Кроме того, эксперт обратил внимание на то, что в настоящее время запасы угля на украинских ТЭС и ТЭЦ позволяют работать в нормальном режиме. В Верховной Раде тоже возник вопрос о сроках ЧС в энергетике. В частности, секретарь парламентского комитета по вопросам ТЭК Виктория Войцицкая отметила: "Потребности продолжать действие чрезвычайных мер я не вижу".
Как сейчас оказалось, министр энергетики и угольной промышленности Игорь Насалик тоже не видит такой необходимости. Он на днях сказал РБК-Украина: "Мы не будем продлевать чрезвычайные меры".
Забавно получается - против ЧС выступают и оппозиция, и эксперты, и участники рынка, и даже власть! Но при этом сам режим чрезвычайных мер в энергетике продлевают каждый месяц. Но кто за это несет ответственность? И кто ответит, если пятимесячный режим ЧС (а тем более – его продление) приведет к срыву нового отопительного сезона?
