Есть способ убить миф, что в Крыму все счастливы после прихода России - и.о. министра информполитики

Нелюбовь к власти и ее критика на всех уровнях - одна из особенностей украинской ментальности. Впрочем, даже среди властных институтов есть "чемпионы" по уровню недовольства со стороны общества. К примеру, трудно найти орган, который больше упрекали бы в бездействии и пустом проедании бюджетных средств, чем Министерство информационной политики. При том, что в условиях гибридной войны Украине как никогда раньше нужно быть готовой не просто к отражению информационных атак со стороны Российской Федерации и разоблачению многочисленных фейков, рожденных пропагандой РФ, - мы должны действовать на опережение.

О том, чем же на самом деле занято министерство, которое разве что ленивый не обвинил в полной неэффективности, чем могут похвастаться его сотрудники, чего им не хватает для повышения результативности работы, а также как в МИП планируют информационно возвращать Крым и Донбасс, "Апостроф" расспросил и.о. министра информационной политики ЭМИНЕ ДЖАПАРОВУ.

- Эмине, вам, безусловно, известно, как много претензий накопилось у общества к работе Министерства информационной политики, к его эффективности. Что бы вы ответили на то, в чем вас чаще всего обвиняют?

- Вы знаете, иногда я чувствую себя представительницей группы, подвергающейся мощной дискриминации. Потому что иногда бывает, что ты только появляешься на каком-то мероприятии - а к тебе уже у присутствующих предвзятое какое-то отношение. Только потому, что ты имеешь отношение к Министерству информационной политики.

Как-то мы проводили конференцию по поводу внутренне перемещенных лиц - и поднимали тему дискриминации. Создавали концепцию реинтеграции, и в рамках этой работы определяли и понятие "языка вражды", и те стереотипы, которые существуют по отношению к внутренне перемещенным лицам - это "вата", "сепаратисты" и так далее. Дискриминация только по факту, что это, например, переселенец с Донбасса, - она существует.

Так же у меня складывается впечатление, что дискриминируются иногда и работники МИП - просто потому, что они работают в этом министерстве.

- Но общество действительно не видит особых результатов работы МИП.

- Знаете, сегодня весь мир начал понимать, что информация фактически превратилась в оружие, в средство воздействия на сознание с помощью определенных технологий - через СМИ, через различные каналы коммуникаций. И мы противостоим сейчас в информационной войне Российской Федерации, которая демонстрирует абсолютное лидерство с точки зрения вложения средств именно в информационную составляющую. Свои СМИ Россия превратила в армию дополнительного влияния и оккупации не только территорий, но и сознания наших сограждан, которые на тех территориях живут.

Поэтому для меня Министерство информационной политики - это наша попытка быть современными. Не находить европейские традиции - так как их не существует. А четко говорить, что перед нами сегодня стоит конкретный вызов. И это не только физическая война, которую Российская Федерация ведет на наших территориях, на Донбассе, но и война информационная. Война, в которую они вкладывают миллиарды.

Поэтому создание министерства - это попытка проактивной деятельности, действий на опережение. Не смотреть на наработанный международный опыт, ведь его пока нет. А, учитывая, что на передовой сегодня находимся мы - именно мы должны подавать пример, как справляться с такими вызовами.

- И чем можете похвастаться?

- Есть несколько стратегических направлений, над которыми сегодня работает министерство. Это реинтеграция оккупированных территорий, например. Сюда же можно отнести и восстановление вещания, за что нас часто критикуют. Но это не политический вопрос. Этот вопрос техники, инфраструктуры. Оккупировали ведь не только территорию. Вместе с ней оккупировали и инфраструктуру - вышки, передатчики, частоты... Поэтому восстановление вещания украинских СМИ не только на нашей территории, но и на оккупированной - это тоже вопрос инфраструктуры. А значит, он требует серьезной координации между различными ведомствами. Он не находится в компетенции единственного министерства, которое, в чьем-то представлении, должно полностью отвечать за этот вопрос.

- Кто же отвечает за возобновление вещания на оккупированные территории?

- Это и Концерн радиовещания, радиосвязи и телевидения, и Украинский государственный центр радиочастот, и Национальный совет по вопросам телевидения и радиовещания, и местные и областные государственные администрации. Это куча органов, которые сегодня причастны к решению проблемы восстановления вещания. И это - вопрос координации.

А дальше уже начинается процесс политический: решение коммуникационной задачи - что именно мы говорим людям, которые живут на оккупированных территориях, как мы с ними разговариваем. Мы же понимаем, что на оккупированных территориях сейчас не будет конкурентного медиарынка, вроде того, который существует, например, в Киеве или в любом другом регионе. Но мы понимаем, что нам необходимо стимулировать развитие медиапространства на тех территориях - это стратегическое направление. Сегодня территории вдоль границы с Российской Федерацией мы рассматриваем как зону режима особого вещания.

- Что это значит?

- Что мы вкладываем в это особое вещание - это вопрос, на который мы все вместе должны ответить. И разработка двух стратегий информационной реинтеграции Донбасса и Крыма - это первая такая попытка систематизировать, уже с точки зрения коммуникации, месседжей, которые мы говорим, стратегического нарратива, что это такое сегодня для Украины, какая политика внедряется в отношении оккупированных территорий. Потому что ни для кого не секрет, что целостной политики, к сожалению, сегодня нет. Мы опаздываем в некоторых вещах. Решения, касающиеся оккупированных территорий, принимаются с опозданием. Мы тоже, к сожалению, являемся заложниками политики...

Мы можем придумать миллион хэштегов или слоганов... Например, по Крыму ко Дню коренных народов мы второй год подряд проводим кампанию "Три народа - один корень". Или в июне проводилась кампания "Два флага - единая страна", где мы показывали, что Крым и Украина - это общая территория. Даже на уровне флагов, на которых - одинаковые цвета, это союз двух народов, у которых одна общая цель: единство и территориальная целостность Украины.

Хэштег "Крым - это Украина" или "Донбасс - это Украина", или когда мы акцентируем внимание не просто на факте оккупации Крыма, а на том, что сегодня на полуострове существует сопротивление этой оккупации... А он реально существует, этот миф, что там все без исключения счастливы от российской действительности...

Так вот, эти хэштеги - коммуникационная задача. Но они пусты без решений, без законов, постановлений и резолюций, которые наполняли бы эти слова смыслом.

Поэтому мы стараемся, по крайней мере, на своем уровне коммуникацию внедрять. На оккупированных территориях очень внимательно отслеживают решения, которые принимает Украина. Во-первых, аннексия Крыма и война на Донбассе привели к появлению почти двух миллионов переселенцев. Это люди, которые потеряли дома и собственную комфортную жизнь, которые живут в состоянии высокого уровня опасности, терпят моральные страдания... Эти люди потеряли уверенность в завтрашнем дне. И очень нуждаются в помощи и поддержке, начиная от вопросов жилья и заканчивая какими-то льготами. Вопросы образования, например, детей с оккупированных территорий - это тоже часть нарратива, нашей стратегии по реинтеграции. Если это будет - нам будет, о чем рассказывать в контексте того, что же делает сегодня Украина для того, чтобы защитить своих граждан. Ведь это ключевая задача! Если государство не может защитить своих граждан - возникают вопросы к государству. А эти стратегии - это попытка поиска языка, который могут услышать люди с оккупированных территорий. Это эффективные месседжи, которые будут транслировать не только политические решения, но и простую, но очень важную мысль: о них не забыли!

- Но разве это не очевидно?

- Не так давно мы в Крыму проводили некоторые исследования, некий underground на оккупированных территориях. Конечно, мы понимаем, что результаты этих исследований не являются на 100% репрезентативными - но это была, скорее, попытка "замерить температуру", понять, что там вообще происходит.

И выяснилось, что сегодня очень активно российская пропаганда работает на то, чтобы максимально дистанцировать население Крыма и Украину. Оккупанты сейчас активно внедряют мемы, что "Украина о вас забыла", "Украина - это коррумпированное государство... Там убивают журналистов", "Это фашистское, бандеровское государство", "Весь мир забыл о Крыме". Типа, смиритесь с российской действительностью - и продолжайте жить...

Все это направлено на максимальное дистанцирование. И лояльное (к Украине, - "Апостроф") население - а это, в основном, крымские татары и этнические украинцы - они капсулизируются, то есть, пытаются свести к минимуму контакты с внешней некомфортной средой.

Но именно им, людям, лояльным к Украине, как раз и важно понимать, какое будущее их ожидает, когда, наконец, деоккупация произойдет. Нам крайне важно поддерживать их веру в то, что деоккупация таки состоится. А для этого надо показывать, что именно Украина делает, чтобы этого достичь. Вот почему все наши международные резолюции - от ООН до Совета Европы, ОБСЕ - это очень важно для них. Это тоже вопрос коммуникаций, поиска каналов и способов, как мы это транслируем.

Поэтому, если вернуться к тому, что же делает министерство, скажу, что самый большой вызов - это оккупированные территории, то, как мы с ними разговариваем. У нашего государства очень ограниченные ресурсы для коммуникации. Но эта коммуникация необходима. Потому крайне важно дать людям знать, что мы о них не забыли, что мы продолжаем бороться за нашу территориальную целостность. Это - главное.

В целом, если говорить о наших достижениях - достижениях министерства, в штате которого работает всего 22 человека и которое может оперировать совсем небольшим бюджетом - мы работаем не только с оккупированными территориями, а в том числе и над вопросом информационной безопасности, стратегических коммуникаций.

Это тоже новая практика для Украины. Вопрос страткома вообще никогда не стоял в Украине, как это было, например, в Великобритании.

- О чем именно идет речь?

- Экспертный совет при министерстве разработал информационную доктрину, в которой четко сказано: да, Российская Федерация является сегодня нашим врагом в информационной сфере. А это, фактически, дает нам основания действовать, говорить об особом вещании, о том, что сегодня РФ воюет с Украиной, что они используют против Украины абсолютно четкие технологии с целью дискредитации нашего государства. Ведь задача современной российской пропаганды - не та, которую имела классическая геббельсовская пропаганда: убедить, что черное - это белое и наоборот. Задача российской пропаганды сегодня - подорвать доверие.

Так, социологические исследования сегодня показывают, что российским СМИ люди не доверяют. Но они также не верят и украинским СМИ. Мы живем сегодня в условиях, когда население Украины имеет критически низкий уровень доверия к СМИ. И если отсутствие доверия людей к власти - это уже своеобразная украинская традиция, то недоверие к СМИ - явление относительно новое.

Мы понимаем, что когда доверия нет - это вызов. Что выбирают люди, какими каналами информации они пользуются? Для украинцев чаще всего это телевидение, через которое информацию о событиях и новостях получают более 80% граждан. Вот почему, скажем, реформа общественного телевидения является ключевой с точки зрения защиты нашего информационного пространства.

- Когда же мы уже увидим его - общественное телевидение, о котором так долго и так много все говорят?

- На уровне министерства мы завершили все бюрократические процедуры для того, чтобы зарегистрировать ЧАО НСТУ. И это общество уже существует. Был избран наблюдательный совет, который проголосовал за правление. И сейчас они заявляют о реформе общественного вещания. Уже не только о регистрации, а непосредственно о реформе.

Работа над стратегией реформирования продолжается. Они несколько недель назад при поддержке Совета Европы ездили в первые филиалы общественного вещателя - ДоТВ (Донецкая область) и ЛОТ (Луганская область). Это 2 филиала, которые точно так же должны реформироваться. То есть, правление сейчас работает над стратегией реформы. Они изучают, как работают филиалы, они планируют объединить некоторые филиалы для того, чтобы создать Бюро общественного вещания. И сейчас работают над стратегией того, что это будет по факту. А по факту будет изменена система расчета, будет создаваться контент, будет изменена система региональных филиалов. И сейчас идет работа над тем, чтобы посетить все филиалы, чтобы дальше эту стратегию презентовать.

По этим филиалам, признаюсь, у меня очень неоднозначные ощущения. У радио "Голос Донбасса" и телеканала ДоТВ даже машины своей нет. У них - 8 камер и самодельный суфлер. И мы понимаем, что они нуждаются в технической поддержке. Потому что работать сегодня фактически на фронте, на линии соприкосновения с такими техническими средствами невозможно. Именно поэтому мы рекомендовали в ходе реформы общественного вещателя учитывать, что это особый регион, и эти филиалы должны стать первоочередными в плане технического оснащения.

- Расскажите о стратегиях реинтеграции оккупированных территорий. Из чего вы исходили, когда их разрабатывали?

- Мы провели исследования. Это не было так, что собралась кучка людей, которые взяли и придумали себе, как же нам вести себя информационно с оккупированными территориями. Разработке стратегий предшествовали исследования, которые проводились и на оккупированных территориях, и в других регионах Украины. Мы исследовали тенденции. На самом деле, задачей номер один для нас был ответ на вопрос, как быть, как разговаривать, что говорить... Как разговаривать не только с оккупированными территориями, но и с украинцами, живущими на мирных территориях.

И наши исследования показали, что Крым, например, в приоритетах украинцев идет только шестым пунктом из десяти. Первое, что интересует украинцев в целом - это война на Донбассе. Далее - уровень жизни, экономическое положение страны и так далее, и тому подобное. И только шестым пунктом идет Крым.

Для меня, как человека родом из Крыма, вопрос полуострова - один из приоритетов. 1 и 2 пункты моих собственных приоритетов - это война и Крым соответственно.

И мы понимаем, что должны консолидировать общую точку зрения украинцев. Что нам надо объяснить людям, почему мы должны отвоевывать Крым, что в Крыму не живут исключительно сепаратисты, как в этом уверены очень многие. Что это российская пропаганда работает на то, чтобы вбить нам в головы мысль, что 90% людей в Крыму ходили на "референдум" и выбрали российскую действительность. А это неправда. По данным Меджлиса, на "референдум" ходили 34,2% людей. Но миф о крымчанах-предателях очень живуч. И часть украинцев до сих пор в него верят. И думают: ну и хорошо, раз это сепаратистский край - зачем нам за него бороться? Зачем возвращать?

- Вынуждена с вами немного не согласиться. Как по мне, речь идет не только о слепой вере в пропагандистские тезисы Кремля, но и о том, что многие из нас бывали в Крыму до войны - и нередко на себе чувствовали отношение крымчан и к Украине в целом, и к нам, выходцам с материковой части Украины. И не всегда это отношение было дружелюбным.

- Но, видите, это все субъективно, пока нет конкретных цифр. Социология в Крыму, или перепись населения не проводились давно. Да, действительно, политически Крым был далек от Киева. Имели место какие-то заигрывания между русскими и крымскими татарами... И для меня лично Украина до 2014 года была только формально независимой. На самом деле она фактически абсолютно зависела от российской риторики. И главным критерием того, что сегодня государство меняется, для меня является отношение к крымским татарам.

- Что вы имеете в виду?

- Крымские татары боролись за статус коренного народа уже несколько десятков лет - с тех пор, как только начали возвращаться в Крым после депортации. Они заявили об этом на своем первом Курултае - что да, действительно, они хотят получить национальную автономию и увеличивать свои права. И знаете, если бы так оно произошло, если бы крымские татары имели больше прав у себя дома - возможно, и не было бы сегодня оккупации.

Но, очевидно, Киев не был готов к этому. И к нам относились, как к национальному меньшинству. Существовала даже такая информационная формула: крымские татары занимаются самозахватом земли, они - остатки татаро-монгольского ига... Даже на уровне историографии продолжалась эта советская линия. Хотя мы знаем, а сегодня знают и украинцы, к счастью, что крымские татары - это народ, который сформировался в Крыму из всех этносов, которые там жили. Что это не просто остатки татаро-монгольского ига. И что мы долгие десятилетия чувствовали то, что сегодня на себе ощутили и украинцы: что их не воспринимают как политическую нацию, что в российской официальной риторике это - "Малороссия", Украина - это "окраина", украинский язык - суржик русского, что украинская нация вообще не имеет права на существование, потому что есть "большая братская Россия", а Украина - это лишь часть этой "великой России" ...

Украинцы почувствовали на себе то, что мы чувствовали на себе несколько сотен лет. И фактически именно потому, что мы это чувствовали так долго, мы и не восприняли оккупацию. Потому что это закодировано в нашей генетической памяти. Именно поэтому крымские татары первыми выходили на митинги с украинскими флагами и говорили: "Мы не хотим жить в российской действительности, так как в России существует только одна практика отношения к другим народам - репрессивная".

И то, что мы сегодня видим, абсолютно подтверждает то, о чем мы говорили уже несколько десятков лет: что Россия будет делать все, чтобы забрать Крым. И об этом говорили не только мы, но и чеченцы. Джохар Дудаев еще в 1995 году предупреждал: "Поверьте, за Чечней будет Крым". Все же это было!..

Но после 2014 года Украина резко изменила свою риторику по отношению к крымским татарам. Когда присоединилась к Декларации ООН о правах коренных народов. Украина и Канада - две страны, которые последними присоединились к этой декларации. И это большой успех, недооцененный, возможно, в самой Украине. Потому что весь мир понял, что Украина в этом небольшом сегменте готова демонстрировать другую политику.

- Боюсь, я не совсем понимаю, почему это настолько важно... В чем принципиальная разница между национальным меньшинством и коренным народом?

- Разница между национальным меньшинством и коренным народом заключается в том, что только коренной народ с точки зрения международного права имеет право на самоопределение. Национальные меньшинства такого права не имеют.

Деоккупация Крыма все равно состоится. Это вопрос времени. И крайне важно, чтобы Украина была в любой момент готова ответить на вопрос: что ждет людей, живущих в Крыму, завтра, когда полуостров вернется в Украину. И тут на помощь Украине придут именно крымские татары как коренной народ Крыма, который имеет право определять свое будущее в Крыму. Это - возможность для Украины оставить Крым украинским именно с помощью права крымскотатарского народа на самоопределение - потому что крымские татары постоянно заявляют, что стремятся к национальной и территориальной автономии в пределах украинского государства. Мы всегда об этом говорили.

- Приходилось ли вам слышать аргументы против создания крымскотатарской национальной автономии как единственного шанса оставить Крым украинским?

- Раздувался миф, что мы себя в составе Турецкой Республики видим. И мы понимаем, что Россия исторически усвоила, что когда украинцы и крымские татары объединяются - они побеждают. И побеждают они кого? Москву. Ясно, что России этот союз невыгоден, поэтому они будут делать максимум, чтобы его не допустить.

Сейчас они пытаются убедить крымских татар в том, что да, им не за что любить Россию - но и Украину им любить не за что. Потому что, мол, что Украина сделала для крымских татар до 2014 года?.. И отчасти это справедливо, потому что в независимой Украине не было четкой, понятной политики по отношению к крымским татарам. Но не было ее потому, что вся страна находилась в зависимости от российской риторики. И это важно понять не только украинцам, но и крымским татарам, которые сегодня тоже, возможно, подвергаются пропагандистским лозунгам о том, что Украина все эти годы ничего не делала.

- Социологи утверждают, что активных сторонников и противников какой-то идеи всегда меньшинство. Что в среднем активную проукраинскую позицию занимают где-то 15% людей, еще столько же активно ненавидят все украинское... Большинству же совершенно безразлично, какой флаг висит над админзданиями ...

- Это вы о Крыме?

- Не только. Это, скорее, общее соотношение.

- Знаете, мне кажется, нельзя делать такого рода обобщения обо всей стране - у нас никогда не было такого гомогенного пространства. Все регионы разнились между собой, особенно западные и восточные. Только сегодня мы говорим о формировании общей политической идентичности под названием "украинец" - и государства Украина в целом. Когда у нас появляются общие цели, когда мы берем вектор развития на Европу и европейские ценности и максимально дистанцируемся от Москвы.

Поэтому мне кажется, что с точки зрения понимания тенденции мы все же должны фрагментировать и отдельно рассматривать, что происходит там, что - здесь.

Если говорить о Крыме, то последние попытки замерить на полуострове настроения относительно европейской интеграции показали: с нескольких процентов в конце 1990-х количество тех, кто видел будущее Украины в Европе, выросло до 24-25% в 2000-х. И, мне кажется, это вполне могло стать одной из причин того, что происходит сейчас. Потому что Россия тоже мониторила настроения в Крыму. Мы же понимаем, что пенсионеры постепенно отходили, а молодежь вырастала уже в украинской, а не в советской действительности. Молодежь училась уже в украинских школах. И пусть крымские школьники и не изучали украинский язык так, как изучали его в других регионах, но своеобразная мягкая украинизация - она происходила. И это влияло на то, что в основном крымская молодежь связывала свое будущее именно с Украиной.

Поэтому данные, которые озвучил Меджлис - 34,2% людей, которые ходили на "референдум" - по моим ощущениям, соответствуют действительности. В Крыму и правда где-то для трети людей - "хоть камни с неба", еще треть - это люди активные, с проукраинской позицией "Мы хотим Украину и готовы за нее бороться". Остальные - это те, кому, по большому счету, все равно. Это понимаем мы. И это понимает Россия, которая свои информационные потуги как раз и направляет преимущественно на тех, кому все равно - чтобы максимально конвертировать их на свою сторону.

- Я о том и хотела спросить - как вы боретесь за тех, кому все равно? Министерство? Украина в целом?

- С оккупированными территориями - это другая немножко история. Давайте посмотрим на кампании, которые мы делаем. По Крыму есть несколько ключевых дат. Это годовщина оккупации. И в кампании, приуроченной к этой дате, мы изменили главный акцент и теперь не просто констатируем факт оккупации, который уже четвертый год имеет место в Украине, но и говорим о сопротивлении этой оккупации. То есть мы ввели День сопротивления Крыма российской оккупации. Есть даже постановление Кабмина - и мы надеемся, что президент подпишет и назовет официальный день сопротивления. Это поможет убивать миф, что все там были счастливы от прихода России.

- Когда может быть установлен этот день?

- Мы предлагаем отмечать этот день 26-го февраля - в годовщину митинга, когда более 10 тысяч человек вышли на призыв Меджлиса к парламенту (АРК, - "Апостроф"), заблокировали его физически, не дали тогда депутатам-сепаратистам зайти в здание и проголосовать за решение, которое бы легитимизировало присутствие России в Крыму.

Этот митинг, этот день фактически изменили ход истории. Потому что 27 февраля в 4:00 утра РФ вынуждена была изменить запланированный сценарий и перешла к силовому захвату, когда российские спецслужбы заблокировали и захватили здание парламента, Совета министров Крыма.

И именно митинг 26 февраля стал показательным с точки зрения сопротивления. Мы показали, что многие тысячи людей не готовы жить в российской действительности. Потому они и приходили под украинскими флагами.

Такое же сопротивление демонстрировали и 40 тысяч крымских женщин, которые в марте выходили на улицы с украинскими флагами и лозунгами "Путин, руки прочь от Крыма!". И там не только крымские татары были, тогда выходили и этнические украинцы, и русские... И все это было зафиксировано на видео. И все это сегодня мешает России убедить мир в том, что все в Крыму счастливы от "возвращения в родную гавань", как они говорят.

В этом и заключается смысл кампаний, которые проводятся, - в смене акцента. Мы не просто констатируем оккупацию, нарушения, репрессии и так далее. Мы говорим, что существует сопротивление этому. А значит, мы должны продолжать бороться за Крым, потому что не все там были за РФ, а значит, нам есть за кого там бороться.

Еще одна важная дата - 18 мая, день депортации. Напоминать об этом важно, учитывая, что крымские татары долгие годы были дистанцированы от украинской общественно-политической риторики. Сегодня очень важно всячески объяснять, что кроме единой цели наши два народа - крымские татары и украинцы - имеют гораздо больше общего, чем кому-то кажется. Это общее есть и на уровне быта - чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить украинские и крымскотатарские домики - они почти идентичны. Есть оно и на уровне традиций, истории - это то, что так долго искусственно уничтожалось и искажалось. Но пришло время изучить исторические уроки и учесть их в политике. Эта кампания - именно об этом.

Или День флага под лозунгом "Два флага - единая страна". Цвета наших флагов, украинского и крымскотатарского, одинаковые - желтый и голубой. И в этом тоже есть определенный символизм: у нас есть общее будущее.

Или возьмите, например, Международный день коренных народов, который отмечается 9 августа. Сегодня в мире живет около 370 млн человек, которые так или иначе могут считаться коренными народами. В Украине коренных народов три: крымские татары, караимы и крымчаки. Караимы и крымчаки сегодня - на грани физического исчезновения. Караимов осталось 400 человек, крымчаков - около 2 тысяч.

С крымскими татарами история немного другая. 300 лет Россия пыталась уничтожить крымских татар. Первая аннексия состоялась в 18 веке, когда Екатерина II захватила Крым и начала большой проект под названием Таврический край, Таврида. Когда они говорили о греческом периоде, о нас, как народе, прошедшем Крым, а на самом деле, Крым - это "исконно русская земля и колыбель православия". И они внедряли такую политику, что примерно за 100 лет после аннексии одна треть крымских татар была вынуждена эмигрировать, потому что уничтожалась наша интеллигенция, уничтожались дворянство, религиозная интеллигенция, проводилась русификация региона...

А дальше были коммунисты, которые депортировали крымских татар. Пока мужчины воевали на фронте, они женщин, детей, пожилых людей просто вывезли в Среднюю Азию. И через несколько лет половина депортированных погибла

Это огромные преступления по отношению к моему народу. Украина сама пережила похожее преступление - Голодомор. И общая боль - это то, что тоже нас объединяет. И мы должны рассказывать об этих вещах. Хотя еще совсем недавно об этом было нечего и думать - слишком отличалась официальная риторика.

Так вот, этими кампаниями мы стараемся вводить в информационное пространство определенные системные вещи - нарратив, то, что зафиксировано, кстати, в доктрине информационной безопасности. Стратегическая коммуникация, кризисная коммуникация, стратегический нарратив - это о тех базовых вещах, которые должны стать почвой для формирования, например, политической идентичности.

Продолжение интервью читайте на "Апострофе" в ближайшее время