Экс-начальник Николаевского управления СБУ, а ныне воин-добровольец и глава ОО "Свободные и Верные" Виталий Герсак в интервью «Апострофу» рассказал о своем видении проблем с мобилизацией, о развитии отечественного ВПК, о милитаризации общества и ветеранской политике государства.
- Виталий, ваше общественное объединение выступило организатором ветеранской конференции "Изменения после войны или Победа благодаря изменениям?". Как бы вы сами ответили на этот вопрос? И возможны ли качественные изменения во время войны?
- Для меня ответ на этот вопрос очевиден – побеждают только те, кто сам способен к переменам. Катаклизмы, то есть войны, революции, эпидемии и прочее – это тяжелое, но лучшее время для преобразований. Худшее что может быть, это самим страдать от катаклизмов, наблюдать как меняется все вокруг, но продолжать остаться такими, как были
По сути, того государства, которое у нас существовало до 2022 года, уже нет. Нет той экономики и бюджета, нет многих населенных пунктов, погибли десятки тысяч и уехали еще миллионы людей, большое количество предприятий уничтожено. Реалии уже другие, но на что-то существенное, кроме замены копеек на шаги государство пока не решилось.
По этой причине для нашей ветеранской конференции было выбрано такое более глобальное и вопиющее название. Все нуждается в немедленных и коренных изменениях.
- В украинском обществе есть запрос на то, чтобы защитники начали приходить к власти и бескомпромиссно наводить порядок в стране. Насколько эти ожидания соответствуют настроениям среди военных и готовы ли они к этой исторической миссии?
- Это очень наивное представление. Защитникам на передовой некогда заниматься политическими проектами. Тем, кому действительно есть что сказать, сейчас «некогда вверх взглянуть», потому что они воюют. Как такового свободного времени на войне нет. Надо еще ремонтировать технику, искать оружие, комплектовать подразделения, кормить людей и снабжать их всем необходимым. Сейчас с началом первых заморозков на позициях у всех «голова квадратная» от того, как всем обогреться, разместиться, одеться, обустроить блиндажи.
Воевать третий год без отдыха – это бесчеловечный стресс. Боюсь, что вместо мотивированных, принципиальных и радикально настроенных, в гражданскую жизнь могут вернуться выгоревшие изнутри, отчаявшиеся и искалеченные люди. Это вполне реальная перспектива, учитывая нынешнее состояние ветеранской политики.
Ну и скажу прямо, я плохо себе представляю, как в старой обанкротившейся системе, по старым правилам и на основе уже существующих партий и их лидеров может появиться что-то новое. Мы это уже проходили в 2014 году. Пока не изменятся сами конституционные принципы нашей государственности – ничего не будет.
- Расскажите, пожалуйста, где вы сейчас служите и как удается совмещать службу с общественной деятельностью?
– Я с самого начала войны в ВСУ. Свои первые "бээрки" получил еще весной 2022 года. Сейчас командую одним из боевых подразделений, выполняющим задачи на Востоке. Стоим на позициях вместе с пехотой, а не где-то на оттяжке, поэтому о проблемах защитников знаю по собственному опыту.
Прямо поварившись в этой каше, решил также заниматься общественной деятельностью – оказывать волонтерскую помощь и продвигать реформы в ветеранской политике. Полагаться на нынешних чиновников и депутатов ни в чем нельзя. Слава Богу, для этого у меня есть команда единомышленников ОО «Свободные и Верные», а также знакомые и друзья, постоянно помогающие ресурсами.
– Откуда берете средства на такую деятельность? Судя по годовому отчету вашего общественного объединения тратится немало…
- Трачу семейные сбережения и все, что было заработано в бизнесе после увольнения из правоохранительных органов. Также помогают друзья, как я уже сказал. Донаты от обычных людей мы не собираем, все как-то работает на личных контактах. У иностранных партнеров тоже ничего для себя не просим, только приглашаем в Украину и предлагаем напрямую помогать людям. Как-то так.
- Чувствуете ли вы и ваше боевое подразделение увеличения производства отечественного ВПК, о чем постоянно рапортуют наши чиновники?
- В моем подразделении половина машин – это американская помощь, еще половина – волонтерская, оружие – натовская, компьютеры – азиатские. Дроны и взрывчатку к ним мы делаем в основном сами из того, что достаем из мира по нитке. Например, чтобы сделать взрывной заряд, мои ребята сами смешивают компоненты разных взрывчаток, экспериментируют с металлическими порошками и химическими веществами. В итоге, кило нашего «винегрета» валит так, как десять кг стандартной заводской взрывчатки.
Когда чего-то не хватает, подразделения просто по бартеру обмениваются между собой тем, что у них есть.
Честно говоря, я не знаю что там увеличилось в нашем производстве. По-моему, война на передовой – это тотальный дефицит и постоянная нехватка всего.
- Как человек, не являющийся карьерным военным, как вы оцениваете свой новый опыт?
– В армии, как и везде у нас в Украине, все что-то работает – держится исключительно на отдельных людях. Какой-то четкой системы, эффективно работающей несмотря на руководство и кадровое наполнение – нет даже в войске, которое, казалось бы, должно быть «системой систем». Война в стиле «айкидо», то есть ориентировка по ходу боя и использование инерции врагов, спасла нас в 2022 году, однако для продолжительной войны на истощение нужен совсем другой уровень организованности. Слава Богу, нам есть из чего строить новую систему. У нас есть талантливые молодые командиры, у нас есть мотивированные воины, у нас очень продвинутые технари и менеджеры, у нас есть западное оружие и люди умеющие им ловко пользоваться.
Надо понимать, что наша армия стала одной из самых инновационных армий мира не благодаря сознательной политике, а потому, что лавиной добровольческого движения гражданские компетенции вместе с их носителями была занесена военная сфера. Надо максимально воспользоваться этим окном возможностей, пока в рядах ВСУ находятся менеджеры по частному бизнесу, логисты, рекрутеры, программисты и другие высококлассные специалисты по гражданской сфере. Ибо после окончания войны все эти новаторы пойдут домой и внутреннего куража в армейской системе значительно станет меньше.
- Как вы относитесь к тому, чтобы призывать в армию 18-20-летних, о чем много говорят в последнее время.
- Как по мне - это полный бред и лишнее нагнетание паники в обществе. Сначала нужно разобраться с законом о мобилизации, принятом полгода назад и который до сих пор черти как работает. Разве уже мобилизовали всех блатных, мажоров, родственников депутатов и власть имущих старше 25 лет? В новостях показывают как ТЦКшники начали приходить на концерты, в рестораны, ночные клубы и спортзалы, но поинтересуйтесь – каковы результаты этих рейдов? Чем они заканчиваются – мобилизацией или откупом за деньги? Извиняюсь, но меня это возмущает, потому что я вижу совсем другую жизнь! В «Ибице» в Одессе, в «Парковом» в Киеве все как было забито посетителями, так и остается.
18-20-летние ребята – это тот резерв, который следует рассматривать только в самом критическом случае. А где все эти 40-летние пенсионеры МВД, СБУ, налоговая милиция и т.д.? Там несколько бригад можно собрать только из одних молодых полковников и генералов. Я имею право так говорить, потому что сам как полковник СБУ никуда в свое время не петлял, а снялся с ведомственного мобрезерва, чтобы пойти в ВСУ.
Где справедливость и логика в том, чтобы призывать юношу, у которого отец или брат уже воюет, или единственный сын в семье? Вспомните историю, казаки хранили единственных сыновей и последних мужчин в роду и ставили их в последние ряды. Кто будет заботиться о стариках и продолжать свой род? Кто будет учиться гражданским профессиям, если молодежь мобилизует? Кто будет жить и работать в этой стране через 5-10 лет?
У нас есть еще несколько миллионов взрослых, физически здоровых и подготовленных мужчин, которых можно мобилизовать не трогая 18-20 летних парней!
– Вы выступаете против массовой мобилизации?
– Я выступаю за массовую мотивацию. Общайтесь с командирами рот и отделений неэлитных подразделений ВСУ, кого им прислали после последней принудительной мобилизации? Тот больной, старый, аватар, тот инъекционный наркоман, тот неадекватный. Но всем им ВВК поставило «пригодность». Принимай теперь все это счастье в подразделение и сам решай, что с ним делать! Инвалиды у нас, как известно, в прокуратуре, а здоровые быки – на остановках общественного транспорта и на вокзалах.
Скажите, у кого более высокие шансы выжить на этой войне – у молодого мотивированного штурмовика или у 40-летнего нарика, которого пристроят где-то подальше, чтобы на глаза не попадался? Мало того что у этой «жертвы мобилизации» больше шансов выжить, он потом освободится со всеми своими болезнями и будет претендовать на те же льготы, которых и так не хватает настоящим воинам и их семьям. Я считаю, что за это надо судить.
– Милитаризация общества – это наша новая реальность и норма жизни? Не так ли?
- Не надо путать милитаризацию государства с глупой «военщиной» в голове тех, кто в большинстве своем даже не мобилизовался. Все что нужно знать о нашей милитаризации, это то, что у нас последним служившим в армии премьер-министром был Виктор Ющенко.
Милитаризация, когда даже наука работает, прежде всего, на оборонку, а уже оттуда дает технологии для гражданской сферы. Милитаризация, это когда сначала всем необходимым обеспечивается армия, а потом покупаются новые автомобили для чиновников. Кстати, в милитаризованном Израиле министры ездят на скромных "Volvo", а не на "Mercedes", "RangeRover" и "LandCruiser". Милитаризация, это когда каждый в считанные часы сам прибывает на место сбора, а не сбегает с наличными в Европу. Это когда дети чиновников служат в армии наравне с другими, или работают волонтерами в госпиталях, а не пьяные носятся по городам после комендантского часа. Ну и наконец, это когда герой-ветеран не попрошайничает и не завидует бывшим чиновникам с их эксклюзивными пенсиями, льготами и возможностями лечения.
- Наконец-то мы подошли к тому с чего начали – к ветеранской политике. Почему именно она очутилась в центре вашего внимания?
- Потому что отсутствие эффективной ветеранской политики – это преступление перед защитниками, обществом и государством. Демобилизующемуся человеку необходимо сразу оказывать максимально полную помощь с восстановлением здоровья, реабилитацией, адаптацией, поиском своего нового места в жизни. Если это своевременно не делать, то человек очень быстро «сдает» в морально-волевом и физическом плане. Не хочу рисовать мрачные картины, но все и так хорошо понимают, о чем идет речь. Послевоенная преступность, наркомания, алкоголизм, беспризорность, асоциальность, насилие в семье, проявления психических расстройств и т.д. – это давно известные вещи.
У нас после войны будет до 20% ветеранов и членов их семей в общей численности населения. Это колоссальная цифра, которой нет у других европейских стран! И это огромная проблема! За нас ее не решат ни Байден, ни Шольц, ни НАТО.
- Обеспокоены ли проблемами ветеранской политики сами защитники, которым еще придется демобилизоваться и стать ветеранами в будущем?
– Ветеранская политика – это дело государства и политиков, а не тех, кто сейчас за них сидит в окопах. У каждого должна быть своя ответственность и свой вклад в всеобщую победу.
Скажу вещь, которую мало кто поймет из гражданских, но знает каждый военный – демобилизованный воин, это человек, умеющий убивать и знающий что такое выживать, но не понимающий как жить обычной жизнью. Поверьте, это не просто метафора.
– Вы предлагаете взять за основу ветеранской политики в Украине соответствующий опыт США. Почему именно американскую модель вы считаете оптимальной для нас?
- По-моему, американский опыт нам действительно больше подходит, потому что мы строим свою армию по стандартам НАТО, США являются нашим главным партнером безопасности и гарантом. Тамошняя ветеранская политика является гармоничной составляющей оборонной политики, и ей удается хорошо выполнять мотивационную функцию для военных. Она предоставляет каждому защитнику уникальные возможности для того, чтобы стать успешными в бизнесе, карьере, трудовых отношениях, на госслужбе, в социальной жизни и т.д. Это политика развития личности и общества.
- Что именно не так с нашей ветеранской политикой и что вы предлагаете изменить в этой системе?
- Основа любой политики, это определение ее видения, цели, приоритетов, составляющих и понятий. Из этого следует нормативно-правовое обеспечение, то есть законодательство, ведомственные регламенты и т.д. Далее следует профильный орган, его структурные подразделения, инфраструктура. Когда все это есть, то можно говорить о планах и мерах. Наконец, это кадры, работающие непосредственно с ветеранской аудиторией. Отдельная составляющая – финансирование. Так вот, на сегодняшний день мы имеем проблемы на каждом из этих уровней.
Понятной государственной стратегии и единого понимания ее краеугольных камней до сих пор не существует. Представления, декларации и инициативы чиновников постоянно меняются и не дают системе стабильно развиваться.
Нормативно-правовая база ветеранской политики устарела и плохая. Регулирование происходит на основе 4 базовых законов, 2 из которых были приняты еще в начале независимости, остальные 95% документов – подзаконные акты. Никакого нового закона после 2022 года так и не было принято, никакая новая идея – не имплементирована.
Организационная структура – слабая и очень несовершенная. В структуре Минвета до сих пор нет ни собственных ВВК, ни своей медико-реабилитационной инфраструктуры, хотя это основа деятельности министерства.
Проектный уровень ограничен в ресурсах и держится исключительно по инициативе сотрудников министерства, креативе УВФ и активности ветеранских ГО.
В кадровой сфере есть типовые «болезни роста»: отсутствие специалистов, дефицит средств, нехватка опыта и понимание специфических ветеранских проблем.
С финансированием все очень неоднозначно. Начиная с 2022 года, финансирование увеличивалось и в 2024 году достигло рекордных 14 млрд. грн. То есть имеем в среднем 2700 долларов на одного ветерана в год (для сравнения, в США более 16 тыс. долларов). Но со следующего года правительство срезает расходы на ветеранскую политику более чем вдвое до 5,7 млрд. грн. То есть будет не 2700, а чуть больше 1000 долларов на одного ветерана в год. Чтобы решить проблемы с лечением, протезированием, жилищным обеспечением хотя бы для большинства из тех, кто в этом больше нуждается - понадобятся десятилетия.
– Где государству взять средства на достаточную поддержку ветеранов, ведь бюджетные возможности очень ограничены?
– При условии воли и желания, можно решить абсолютно любую проблему. Государства создаются для того, чтобы решать проблемы, которые не под силу отдельным людям, корпорациям и общинам. За 3-5 лет можно не только обеспечить людей протезами, лечением и жильем, а реализовать любую космическую программу и создать новые отрасли производства, было бы желание. Министерство финансов необходимо для того, чтобы находить деньги, а не для того, чтобы определять целесообразность реформ! Нашлись в свое время десятки миллиардов на «Большое строительство»? Есть ли в бюджете деньги на воспроизводство Дорожного фонда? Проблема дефицита денег – это следствие отсутствия приоритетов!
Если речь идет о комплексной реформе государственной ветеранской политики, то среди наших предложений есть такие как учреждение отдельного ветеранского специализированного целевого фонда, который наполнялся бы за счет собственных защищенных статей финансирования по аналогии с Дорожным фондом, Фондом социального страхования или Фондом Чернобыля. Также мы считаем, что «бюджет ветеранов» может финансироваться за счет замороженных активов страны-агрессора, имущества подсанкционных лиц, будущих репараций и международной финансовой помощи. Для этого нужно создать законодательную основу, которой на сегодняшний день не существует.
И заметьте, никто почему-то не говорит о борьбе с коррупцией, контрабандой и теневыми схемами, как об отдельном источнике роста бюджета! Это более 30% экономики, то есть десятки миллиардов долларов, которые уходят не в бюджет, а под матрасы руководителей должностных лиц и правоохранителей.
