Нынешние лесные пожары на Полесье - крупнейшая огненная стихия последних лет - утверждают местные жители, которым пришлось спасать от огня собственное жилье. Как это происходило, что на самом деле является причиной огненного бедствия, какая связь между незаконной заготовкой древесины в Чернобыльской зоне, добычей янтаря и лесными пожарами, выяснял "Апостроф".
Огонь в сорока шагах
Село Луговики прижато к Чернобыльской зоне (далее - Зона) почти вплотную. Хозяйские огороды выходят к пойме небольшой реки, противоположный берег которой - уже Зона. В нескольких километрах - отселенное Полесское, бывший райцентр. Лес, его видно из окон домов - чернобыльский, запрещен для посещения. И именно из него пришла беда.
"Восьмого апреля я увидел дым со стороны Полесского. Вскочил в машину - поехал за мост, там уже увидел пламя. Огонь перекинулся через реку Уж, от которой в село метров 800. Это расстояние огонь прошел минут за пять, буквально у меня на глазах ", - рассказывает местный предприниматель Александр Мартыненко.
Александр Мартиненко
Сельский голова Луговиков Василий Билько вспоминает: "Пожар окружил наше село подковой. Люди вышли на края своих огородов - с лопатами, граблями, хлопушками (к хлопушкам мы еще вернемся позже, - "Апостроф"). Приехали пожарные машины - всего 18 единиц. Мы помогли их расставить фронтом между селом и рекой. Ребята размотали шланги и были наготове. Начальники из ГСЧС настаивали на эвакуации людей, но я не согласился, потому что знал: если возле дома не будет хозяина, то никакие пожарные его не спасут. А как запылает один дом, то и селу конец. И все у нас это знали и поэтому вышли против огня. Мы видели, как он движется на село, как горят верхушки сосен - это было страшно. Верховой пожар тушить рукавами с водой нет никакого смысла. Поэтому задачей пожарных было спасти село от пожара. Пойма Ужа заросла камышом в два человеческих роста, он - пожелтевший и сухой, и пламя бежало по нему с невероятной скоростью - человек (даже спортсмен) бежит медленнее ".
Василий Билько
А в это время между селом и рекой, за огородами, интенсивно работали тракторы лесхоза, плугами вспахивая минерализованные полосы, чтобы пламя не стелилось по траве. Полосы ложились одна за другой.
"Но внезапно возник вихрь, закрутил пыль с золой и бросил нам через головы на огороды. Начало гореть уже в селе..." - вспоминает Василий Билько.
В тот день совместными усилиями огонь остановили - Луговики спасли. Но к некоторым домам пламя подходило на 40-50 шагов.
Село хоть и жилое, но не такое мощное, как, скажем, лет 40 назад - до аварии на ЧАЭС. Тогда жизнь кипела в каждом доме. Люди держали много скота. "До ста коров выгоняли в стадо, когда еще я был маленьким. А сейчас 11 коров на все село", - вспоминает Билько.
Возле села Луговики
Поэтому все эти ныне захламленные, поросшие высокой травой и ивой луга когда-то были пастбищами и сенокосами. Сухой травы метровой высоты здесь не оставляли. Поэтому и гореть нечему было. И в лесу работало много людей. Пожары если и возникали, то были не столь сокрушительными.
К сожалению, подобная картина - везде по селам, которые мы объехали и где общались с людьми.
Геометрия радиации
Зона отчуждения ЧАЭС - или 30-километровая Чернобыльская зона - не имеет четкой геометрии. Ее границы определялись в зависимости от пятен радиационного загрязнения. Есть села, которые не попали в Зону, зато граничат с ней. Их отнесли к так называемой территории частичного отселения и будто проредили. Село стало, как полосатая зебра: дом жилой, дом заброшенный, жилой, заброшенный...
Село Луговики
Местные рассказывают о программах помощи таким селам. Еще в советское время понятие ликвидация аварии на ЧАЭС включало в себя не только укрощение аварийного реактора и расселение эвакуированных, но также благоустройство пострадавших населенных пунктов. Села газифицировали, асфальтировали, строили водопроводы вдоль улиц, на которых до этого были только колодцы, возводили современные школы, клубы... Однако некоторые села со временем все равно отселяли, даже несмотря на "золотую" инфраструктуру.
С Луговиками соседствует село Раговка, которое с трех сторон окружено Зоной. И доехать до него можно только через Зону. Его тоже газифицировали после аварии. Здесь ухоженные дома, работающая школа, убранные улицы и даже по-весеннему побеленные бордюры. Но также много заброшенных домов, а соответственно, и огородов – кое-где покрытых самонасеянными кустами, которые справедливо бы называть молодым лесом.
Детская площадка в селе Раговка
Здесь живет много одиноких пожилых людей. Поэтому убирать сухую траву возле своих огородов, да еще и вокруг соседских заброшенных - не хватает ни рук, ни сил. Не хватает человеческого ресурса. А значит - повышается уровень пожароопасности. Это замкнутый круг.
"Второго апреля около обеда потянуло дымом со стороны Народичей, к вечеру уже горела Владимировка, она в двух километрах от нас. Немного началась паника: несмотря на то, что село наше вроде бы защищено от леса вспаханными полями, но здесь каждый знает, что такое огонь и как он летает. Всю ночь люди не спали - горел свет по дворам, дежурили возле домов с водой и хлопушками начеку. Слава богу, до нас не дошло. Хлопушки от огня есть чуть ли не в каждом дворе. Это как снеговая лопата, которая нужна раз-два в год, но без нее нельзя. Так же и хлопушка - быстро сбить огонь, возможно, приходится также раз в год, и то не каждый год. Но от этого зависит наша жизнь: уцелеет ли дом, или пойдешь по миру с сумой", - рассказывает жительница Раговки педагог Татьяна Пинчук.
Хлопушка - это длинная палка-черенок с куском резины где-то 30х50 сантиметров на конце. Такая себе гигантская мухобойка против огня. Она очень эффективна при тушении травы - ею просто лупят огонь.
Лесник Сергей Гриневич с "хлопушкой"
"К нам в Зоне много приезжает различных делегаций. Американцы заинтересовались нашей хлопушкой - примеряли в руки, пробовали в работе. Говорили, что попытаются ввести ее у себя. В моем тракторе хлопушка есть постоянно - без нее в лес не выезжаю", - улыбаясь, говорит водитель-тракторист лесхоза Николай Сергийчук.
"В Луговиках вас очень хвалили, говорили, что вы тушили эффективнее военизированных пожарных из ГСЧС?" - бросаю я лесникам для затравки разговора.
"Так это же очевидно! - Сразу и очень эмоционально реагирует Сергей Гриневич. - У каждого своя работа. Они могут погасить квартиру в многоэтажке, а мы знаем свой лес. Видим, куда ветром гонит огонь, и уже знаем, где его эффективнее перехватить. Едем или на луг, или где лес редкий, и можно успеть сделать плугом несколько полос пахоты. Но пожарные защищали села - отбивали огонь от домов. Они свою миссию выполнили".
Тракторист лесхоза Николай Сергийчук (слева) и лесник Сергей Гриневич
Далее лесники, не дожидаясь вопросов, начинают говорить о наболевшем. "Говорят, что это мы делаем поджоги, чтобы уничтожить доказательства, что лес воруют. Но это абсурд - детский лепет! Оно нам невыгодно, совсем. Потому что мы здесь живем - моя хата в километре от леса. Разве я дурак и не знаю, что такое огонь?! Я что, мало пожаров тушил за свою жизнь?! Здесь леса горят каждый год, с тех пор, как воды не стало в реках. В 2014-м был сильный пожар, но нынешний - еще сильнее, такого я не помню", - говорит Николай Сергийчук.
Лесники многое видели и помнят. А по моей просьбе выделить что-то такое, что отличает нынешние пожары от прошлых, что их больше всего удивило - сошлись на одном факте: запылало в семь утра и сразу с трех сторон. Такого, мол, еще не было. В такое время надо спать, а не бродить по лесу со спичками. После этого они сильно задумываются, долго молчат и так и не решаются что-то сказать на мой прямой вопрос: так это были умышленные поджоги или по неосторожности?
Сельская собака
А еще лесники говорят, что не могут привыкнуть к тому, что во время пожара зверь перестает бояться человека.
"Заяц стоит у тебя на асфальте и так же ошалело глазами смотрит на огонь. А в пятнадцатом году рысь спряталась мне под трактор и не выходила. А кабаны как выбежали на меня. Я с перепугу кручу головой - на какое бы это дерево лезть, но им нет дела - пролетели рядом, как мимо столба", - улыбается Николай Сергийчук.
Огнем против огня
От людей я слышал, что практика выжигания сухой травы - здесь чуть ли не самый эффективный способ спастись от... пожара. Именно из-за небольшого количества людей в селах не только бывшие пастбища зарастают, но также заброшенные колхозные поля. Правда, уже лет пять, как на правительственном уровне было разрешено возобновить земледелие в третьей зоне загрязнения. Специалисты считают, что здешняя природа достаточно очистилась после взрыва реактора. Но из-за низкого плодородия почвы не слишком много желающих брать земли в аренду. Поэтому значительные площади все еще ждут плуга, однако пока из-за захламленности грозят стать проводниками огня.
Поле возле Раговки
Обжиг травы от дома - серьезное дело, которое требует участия большого количества людей. Поэтому собираются соседи - сначала возле одного двора, жгут, направляя огонь теми же хлопушками и не давая ему стать интенсивным, и останавливают на уже опасном от дома расстоянии. Затем вся команда переходит к другому дому. Для отжига выбирают неветряные дни, но и, несмотря на это, бдительности не теряют. Поэтому местные никоим образом не принимают упреки в свой адрес в том, что именно обжиги могут привести к большой беде.
Старая Марковка
Село Старая Марковка также относится к частично отселенным. Из бывших 85-ти домов жилыми являются около 25-ти. Село приписано к Шкневскому сельскому совету. Соседняя Шкнева - менее чем в километре.
Во время пожара в Старой Марковке также караулили военизированные пожарные расчеты с машинами. И так же местные лесники вспахивали село плугами. Но все же сгорело пять домов, правда, нежилых.
Направляясь в село, мы встретили двух местных из Шкневы - Юрия Волянюка и Татьяну Романенко. Юрий только что покормил в Старой Марковке собак одного из дачников. Это статья его дохода. Работы нет, и они с Татьяной перебиваются разовыми заработками по людям - кому картошку посадить-собрать, кому забор починить... Ну, и с леса кормятся, сдавая заготовителям грибы-ягоды. А сейчас - они приехали с тачкой рыться на пожарищах - выбирать остатки металла, который сдают на металлолом. Это последнее, чем погорелые дома могут послужить людям. Разве что со временем с пожарищ разберут еще и уцелевший кирпич.
"Очень жаль эти дома, хоть в них никто не жил. С каждым сгоревшим домом, хоть даже и пустым, от села будто кто-то живой кусок отрезает. Болезненно на это смотреть, - переживает Татьяна. А еще она жалеет, что с лесными пожарами года на три-четыре можно забыть о ягодах и грибах, которые давали основной заработок.
В первом от сгоревшей окраины "живом" доме живет баба Маня. Ей 83 года. Одинокая. Вспоминает, как первая волна пожара второго апреля уничтожила те же пять домов. Но через несколько дней огонь вернулся и едва не сжег ее саму.
Баба Маня (слева)
"Голова с утра болела, я прилегла вздремнуть. Проснулась от того, что какой-то парень стоит в дверях и кричит мне. Выхожу на улицу - Матерь Божия - все в дыму. Я с перепугу так кричала, что на небе было слышно! Если бы не тот парень, не приехавшие пожарные, - сгорела бы баба и сама не знала от чего!" - причитает женщина.
"Тогда все испугались. Я даже документы в карманы взяла. Но, к счастью, огонь не пустили. Не спасли только последние дома, которые не имели человеческого ухода. Слава пожарным, слава неравнодушным людям, которые приходили со Шкневы на помощь, - рассказывает о пожарах пенсионерка из Киева Люба, которая вернулась жить в свой родной дом в Старой Марковке.
Старая Марковка
Постепенно от событий вчерашних мои собеседницы перешли к воспоминаниям прошлых времен, когда (до аварии) Старая Марковка была богатым селом, где были колхозные фермы, молоко возили на маслозавод, где из него "делали масло на экспорт". У людей была возможность работать в Полесском на заводах, в лесу и т.п. После аварии село начали отселять, отдавая приоритет семьям с маленькими детьми. Оставались люди от 50 лет и старше. Сейчас тем, кто тогда был самыми молодыми - по 85 лет. Их становится все меньше, они утратили силу и не в состоянии защитить село. На этот раз огонь взял дань пятью домами, в следующий раз придет за остальными...
Мы прошлись по пожарищах. Разбросанные на десятки метров обломки шифера, который "стреляет" в огне. Обрушившийся кирпич и полностью уничтоженные все деревянные конструкции. Даже оконное стекло - оплавленное и скрученное от огня. А посреди одного из горелых домов растет береза толщиной с ведро, теперь уже обгорелая...
Тут вспомнились слова сельского головы Луговиков: "Рядом с нами, в Зоне, на том берегу Ужа - куча сел: Грезля, Рудня-Грезлянская, Варовичи, Мартыновичи, Ковшиловка... Мы о них по инерции говорим, как о существующих. Но на самом деле их давно нет, - сгорели, потому что Зона горит постоянно".
Причины и последствия
В последние недели на разных уровнях, в том числе и правительственном, много говорят о причинах лесных пожаров. О поджогах - умышленных или по неосторожности. Зная наши реалии, можно быть уверенным: если не найдут настоящих поджигателей, то "назначат" козлов отпущения. В частности, по пожару в той же Раговке подозревают одного из местных жителей, имеющего судимости. Местные также говорят и о якобы двух "кандидатах в поджигатели" в Житомирской области, которые также судимы. Мол, на таких легче свалить. Но все это - субъективная сторона дела. Объективная - это малонаселенность киевского полесья, и бесхозяйственное - на всех уровнях - отношение к проблеме лесопользования в Зоне и вокруг.
Общаясь с людьми в селах, мы постоянно слышали жалобы на массовую рубку лесов в Зоне.
Журналист Вадим Петрасюк
"Солнце только-только выглянуло из-за леса, а из трех-четырех мест уже слышно звук бензопил. Как будто людей не интересуют ни выходные, ни праздники - пилят без остановки, аж гай шумит. Понятно: когда дереву 70 лет, то оно должно быть срезано на хозяйственные нужды. Потому как если древесину не возьмет человек, ее уничтожит короед, попутно запаскудив здоровый лес. Но можно брать спелые деревья выборочно - не сплошными просеками. Надо заботиться о лесе. Об этом уже десятки лет говорится. Но кто-то хочет все и сразу. Все эти вырубки "крышуются", деньги зарабатываются, но идут не в бюджет. Чтобы гнать кругляк - фура за фурой - есть ресурсы, чтобы вовремя делать санитарные чистки лесов - нет ресурса. Такая система возникла не сегодня - она формировалась десятилетиями. Я бы так сказал: наше государство 30 лет складывало костер, пока в этом году его кто-то не поджег. И теперь все ищут: кто же чиркнул спичкой?! А почему вы не спросите у себя: кто складывал этот костер?" - философски рассуждает Иван из Старой Марковки.
Услышали мы еще одну версию поджогов: вероятно, кто-то таким образом заботится еще и о расчистке территории для нелегальной добычи янтаря. Ведь копателями уже полностью перелопачены леса Ровенской области, добыча распространяется на Житомирскую, а там, глядишь, и в киевском полесье заработают мотопомпы искателей солнечного камня юрского периода.
