Торговый представитель Украины о проблемах с Россией и ЕС и потерях из-за Донбасса

Украина, несмотря на проблемы в отношениях с Россией, пока не рассматривает возможности выхода из договора о свободной торговле Содружества Независимых Государств (СНГ). Спорные вопросы с Москвой, связанные с вступлением в силу с 1 января 2016 года экономической части соглашения об ассоциации Украины и ЕС, Киев надеется решить в ходе трехсторонних переговоров с участием Брюсселя. Однако предугадать, чем эти переговоры могут закончиться, пока сложно. Об этом и многом другом рассказала в интервью корреспонденту "Апострофа" ЮРИЮ ДОЩАТОВУ заместитель министра экономического развития и торговли, торговый представитель Украины НАТАЛЬЯ МИКОЛЬСКАЯ.

— Торговые переговоры с Европейским союзом и Россией по поводу вступления в силу экономической части соглашения об ассоциации Украины и ЕС продолжаются практически год. Сейчас в них небольшая пауза, но вскоре дискуссия продолжится. Какой итог за этот период?

— Трехсторонние консультации проводятся для того, чтобы снять обеспокоенность Российской Федерации, связанную со вступлением в силу части соглашения об ассоциации, которая касается зоны свободной торговли (ЗСТ). Аргументы и запросы России меняются. В сентябре мы продолжим обсуждать торговые вопросы. Посмотрим, что будет в итоге. Пока мы со своей стороны даем пояснения по тем вопросам, которые их волнуют. Но при этом у нас есть два основных постулата: зона свободной торговли вступает в силу с 1 января 2016 года, и никаких изменений в текст соглашения вносить не будут. Все остальное мы можем обсуждать.

— Что говорят представители России по поводу планов введения пошлин после вступления в полной мере ЗСТ между Украиной и ЕС? Уже не раз на высшем уровне руководство РФ заявляло о возможности применить дополнение №6 к договору о свободной торговле СНГ, которым, собственно, и предполагается введение пошлин.

— В рамках трехсторонних переговоров Россия не говорит прямо о применении дополнения №6. В основном обсуждается вопрос о том, каким образом вырастет импорт из Украины, и о контрабанде. Мы считаем, что говорить об этих опасениях сейчас или в ближайшем будущем нет никаких оснований. Российская сторона периодически поднимает вопрос о возможности квотирования некоторых товаров, но мы не видим оснований и для таких шагов, поскольку это не соответствует условиям дополнения к договору о ЗСТ СНГ. Там все четко сформулировано.

— Казахстан, который вместе с Россией входит в состав Евразийского экономического союза, уже заявил, что не будет применять дополнение №6. Насколько сложно было добиться этого?

— Такое заявление Казахстана, которое закреплено в протоколе заседания межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, — это результат планомерной и длительной работы, в том числе итог переговоров на наивысшем государственном уровне, начиная от президента, премьер-министра, министра. Оно было сделано в рамках переговоров вступления Казахстана в ВТО.

— С Беларусью такая работа ведется?

— Пока Беларусь не заявляла о том, что она собирается применять дополнение №6. Поэтому в данном случае начинать переговоры о том, что она не будет его применять, в принципе не нужно. Беларусь пока не высказывает никакой обеспокоенности по поводу свободной торговли Украины и ЕС. У нас с Минском и так есть торговые вопросы, которые требуют решения. Периодически возникают проблемы с поставками в Беларусь то одной продукции, то другой. Но все эти вопросы обсуждаются в рабочем порядке. Кроме того, в Беларуси действует экологический сбор на украинские автомобили. Торговые вопросы требуют системной работы.

— У нас уже несколько лет действует договор о зоне свободной торговли СНГ, однако проблемы в двусторонней торговле возникают, прежде всего, с Россией, которая фактически "делает погоду" в этом объединении. Кроме того, в рамках СНГ уже должны были быть готовы и начать действовать договоры о свободной торговле услугами и о доступе к трубопроводному транспорту. Этих документов так и нет, хотя проекты были подготовлены года два назад, в частности, договор по услугам подготовила Украина. Насколько актуально сейчас участие нашей страны в договоре о ЗСТ СНГ?

— Соглашение по ЗСТ СНГ включает в себя не только работу с Россией, но и с другими странами содружества. Они для нас являются тоже важными партнерами. Это рынок в 279 млн человек. Если исключить Россию, то рынок все равно достаточно велик.

Над договором по торговле услугами мы активно работали с 2012-го по 2014 год. Предложения России по этому документу были для нас неприемлемыми. И после того, как у нас с РФ возникли проблемы в 2014 году, мы эту работу остановили.

По поводу трубопроводного транспорта позиция Украины заключается в том, что отношения нужно выстраивать на основе договора к Энергетической хартии. Эту позицию разделяют не все участники СНГ. К тому же, сейчас решение всех торговых вопросов как никогда связано с геополитикой нашего близкого соседа. Если бы влияние политики было не таким, как сейчас, и не было бы Евразийского экономического союза (ЕАЭС), то СНГ могло стать прогрессивным объединением, в том числе в торговом отношении. Но, учитывая, что сейчас создан ЕАЭС, куда входят ряд стран СНГ, и это объединение расширяется, то возможно через какое-то время нам придется думать над тем, что нам делать с этим соглашением о свободной торговле СНГ.

— Не исключен вариант выхода из соглашения о ЗСТ СНГ?

— Я бы на данном этапе таких заявлений не делала. Мы должны сейчас постоянно мониторить ситуацию и понимать эффект, который Украина получает от этого соглашения, как позитивный, который уже есть, так и негативный, который может быть. Говорить о том, что надо уже сейчас рассматривать вопрос о выходе из соглашения, по моему мнению, преждевременно.

— Поговорим о зоне свободной торговле с ЕС. За период с момента парафирования текста соглашения в 2012 году вопрос о пересмотре размера квот Украина поднимала не раз, однако практически всегда эта тема негативно воспринималась в Европе. Когда мы все-таки начнем переговоры по пересмотру квот?

— Украинская инициатива по пересмотру квот не приветствовалась ЕС, поскольку предметно об этом можно говорить тогда, когда соглашение реализуется в полном объеме. Сейчас, когда у нас односторонние преференции, мы не открыли свой рынок, говорит о том, что давайте еще и увеличим квоты, это рискованно, по-английски — tricky. Поднимать этот вопрос, конечно, можно когда угодно, но для детального обсуждения нужен реальный эффект от действия тех условий, которые есть сейчас. Исходя из этого, позиция ЕС понятна. С другой стороны, учитывая, что идет существенное сокращение экспорта, не поднимать этот вопрос Украина не может. В условиях, когда мы теряем рынок России, тема выхода на новые рынки чрезвычайно актуальна. Поэтому вопрос увеличения квот поднимался и будет подниматься Украиной. Но реально обсуждаться эта тема может тогда, когда соглашение вступит в силу.

— Можно уточнить, по каким товарам может быть поднят вопрос о повышении квот?

— Прежде всего, это товары, квоты на ввоз которых в ЕС использованы полностью. В частности, мед, курятина. Если мы выйдем с яйцом, то и по этой позиции необходимо обсуждать вопрос увеличения квот.

— Но пока далеко не на все товары квоты использованы в полном объеме. Почему это произошло, и можно ли ожидать снижения квот на что-то?

— Конечно, мы анализируем всю информацию. Нам важно выяснить причину, почему мы не использовали некоторые квоты. Возможно, надо помочь предприятиям, чтобы они смогли пользоваться квотами, возможно, дело в ценовой конъюнктуре. Вот, к примеру, не использована квота на табак. Мы изучаем ситуацию. Я не исключаю, что в итоге нам надо будет говорить об увеличении квот по одним позициям и уменьшении по другим. Это все вопросы переговорного процесса. А к переговорам надо подходить подкованными, и это моя позиция. Успех любых переговоров зависит от того, насколько ты к ним подготовился.

Но надо учитывать, что доступ на рынки обеспечивается не только квотами или отменой пошлин. Есть и другие барьеры, которые надо преодолевать. К примеру, в ЕС сейчас действуют две антидемпинговые меры по стальным канатам и трубам. Мы работаем совместно с производителями над тем, чтобы снять эти ограничения.

— Какая еще работа проводится по увеличению доступа украинской продукции в ЕС?

— В какой-то момент мы решили посмотреть на данный вопрос шире: как, имея преференционный режим с ЕС, воспользоваться его преимуществами в торговле с другими странами? Например, сейчас изучаем вопрос о присоединении к региональной конвенции о правилах происхождения товаров Пан-Евро-Мед. Эта конвенция позволяет 42 странам — ее участницам (в их числе страны ЕС, ЕАВТ, Турция, Иордания, Черногория, Марокко, Алжир, Тунис, Египет, Израиль и ряд других), применять принцип диагональной кумуляции при определении страны происхождения товара. То есть, если мы присоединимся к этой конвенции, то в торговле с теми странами, с которыми у нас существуют зоны свободной торговли, при определении страны происхождения товар, произведенный, например, в Черногории из украинского сырья будет иметь преференционный статус при продаже в Германию. Мы сейчас определяем потенциальный эффект от присоединения к этой конвенции и оцениваем, как эффективнее воспользоваться ее преимуществами.

— В прошлом году эффект от преференций в торговле с ЕС был невелик — всего 2,1%, правда действовали они с мая. Можно назвать результат первого полугодия текущего года?

— Пока данных статистики нет за этот период. Но мы будем делать публичные обзоры по экспорту Украины, причем в разрезе по областям. Но уже сейчас могу сказать, что при общем падении экспорта, который объективно по цифрам определен падением экспорта из Луганской и Донецкой областей (44%), у нас не могло быть большого прироста экспорта в ЕС из-за односторонних преференций. Но я допускаю, что и потенциал односторонних преференций был использован не до конца. Мы сейчас пытаемся помочь бизнесу с выходом на внешние рынки.

— Что у нас сейчас с торгово-экономическими миссиями? Они до сих пор находятся в подчинении Министерства иностранных дел, хотя попытки вернуть их в управление МЭРТ были еще в 2013 году.

— Ситуация очень плохая, я бы даже сказала плачевная. И дело не только в том, что миссии в подчинении МИД. У нас просто нет системы работы таких структур, причем неважно как они называются — торговые представительства, миссии, институт экономических советников за границей. Я не хотела бы анализировать, почему такая ситуация сложилась, но мы сейчас по поручению премьера работаем над тем, чтобы до конца года запустить несколько пилотных проектов в этом направлении. На этот год бюджетных денег для такой работы нет, но на следующий мы планируем получить финансирование на создание системы торговых представительств и использовать для этого и средства технической помощи.

— Все-таки миссии будут переданы в управление МЭРТ?

— Функции по развитию экспорта возложены на МЭРТ. В связи с этим, мы считаем, что торговые миссии конечно могут быть и в рамках дипмиссий, но в любом случае координировать их работу должны мы, и тут другого варианта быть не может. Проблемы с работой торгмиссий подтверждает сам МИД, звучит критика и от экспертов, и от прессы, и от бизнеса. Сейчас важно продумать, как быстро и оптимально использовать тот потенциал МИД, который есть, как при минимальном бюджетном финансировании создать систему представительств. Опять же мы не говорим, что мы будем возобновлять систему ТЭМ во всех посольствах. Мы сделаем акцент на определенные рынки, а некоторые миссии будут работать на несколько стран. Сейчас нужно правильно распределить регионы и организовывать работу этих миссий в зависимости от потенциала по торгово-экономическому сотрудничеству с регионами.

— В этом году после почти годового перерыва опять начали проводиться заседания межправительственных комиссий по торгово-экономическому сотрудничеству. Будет ли правительство и дальше развивать такую форму сотрудничества?

— Конечно будет. Изначально мы запланировали 11 заседаний, но по объективным причинам успеем провести 5. Остальные перенесем на следующий год.

— По какому принципу отбираются страны для проведения заседаний межправкомиссий?

— Принцип прежде всего — это торгово-экономический интерес. Среди приоритетных стран конечно же страны-соседи. Сюда попадает и Польша. Перспективный рынок — Китай, Израиль.

— С Израилем мы готовим договор о свободной торговле. Когда планируется его подписание, и чем интересен нам рынок Израиля?

— У торговли с Израилем большой потенциал. Не буду загадывать, когда мы подпишем договор, но скажу, что этот рынок для нас чрезвычайно интересен и важен, и переговоры активизировались. В Израиле, как, впрочем, и в Канаде, с которой мы уже подписали соглашение о свободной торговле, живут много выходцев из Украины и людей с украинскими корнями. Эти люди из разного товара одинакового качества склонны отдавать предпочтение украинскому. То есть можно рассчитывать на определенный спрос на украинский товар как в Канаде, так и в Израиле, конечно же, если он будет отвечать стандартам качества. Но, на самом деле, наши товары достаточно конкурентоспособны в контексте ценовой политики. Если человек, так или иначе связанный с Украиной, увидит товар одинакового качества, который сделан в Украине и в другой стране, то, конечно, предпочтет украинский.

— На какой украинский товар может быть спрос в Израиле?

— Из товаров с высокой добавленной стоимостью, это могут быть продукты питания и одежда. Но тут надо учитывать, что подписание соглашения о ЗСТ — это далеко не все. Необходимо создать условия для его использования в полном объеме. К примеру, сейчас после подписания договора с Канадой мы уже должны начать работать с тем, чтобы эффект от ЗСТ был максимальным.

— На сколько ожидается рост товарооборота?

— Пока цифру не могу назвать, но потенциал достаточно большой. Все зависит от того, когда соглашение будет ратифицировано и вступит в силу.

— А как с другими рынками? К примеру, страны Африки, Иран?

— Рынок Ирана для нас очень интересен. К тому же, он сейчас пока не занят. Эта страна интересна в плане машиностроения, авиастроения, поставок вагонов, бурильного оборудования, а также сельскохозяйственной продукции.

Есть потенциал выхода в Африку и страны Ближнего Востока. Над этими вопросами надо работать.

Кроме того, мы сейчас решили, что министры для налаживания торговых отношений будут ездить в командировки не самостоятельно, а в так называемые trade mission — то есть осуществлять торговые миссии вместе с представителями бизнеса. Это тоже должно дать положительный результат, поскольку бизнесу легче вести общение без посредников и для этого необходимо создать условия.

— Торгово-промышленная палата (ТПП) будет привлечена к работе по поиску новых рынков для украинских товаров?

— Если ТПП изъявит желание, то мы будем ее привлекать, как и другие ассоциации, которые есть в Украине и хотят включиться в эту работу.

— Вы не исключали возможность отмены дополнительного сбора на импорт (5% и 10%) раньше срока. Однако в новой редакции меморандума с МВФ, а сбор вводился именно по согласованию с фондом, говорится лишь о том, что его размер не должен увеличиваться и не могут вводиться дополнительные ограничения. Чего ждать в итоге?

— В меморандуме не установлено, что мы должны этот сбор сохранять до конца года. Вопрос дополнительного импортного сбора не простой. Мы понимаем, что он был необходим для экономики на момент введения. Сейчас мы должны выяснить, стоит нам его сохранять до конца года или нет. Мы сейчас проводим все расчеты для ответа на вопрос, когда он может быть отменен на заседании Кабинета министров. Тут надо учитывать, что представители порядка 20-ти ассоциаций производителей-экспортеров подняли вопрос о том, что этот сбор негативно влияет на их производство и экспорт. Мы как министерство, которое отвечает за экспорт, эти обращения анализируем и по результатам будем выходить с позицией на Кабмин. Здесь учтем влияние дополнительного сбора на экономику в целом.

— Вы согласны с тем, что когда вводили этот сбор, не просчитали все последствия?

— Я с этим не согласна и считаю, что все было проанализировано, и к введению этого сбора подошли достаточно взвешенно. Но в процессе действия этого сбора произошла девальвация, то есть у нас появился дополнительный фактор, которого не было при его введении. Так же, как есть обязательство мониторить эффект сбора и состояния текущего и основного счетов, чем мы совместно с НБУ и занимаемся.

— Я не раз слышал критику экспертов по поводу того, что МЭРТ не проводит работу по импортозамещению. Вы считаете справедливой такую критику?

— Есть несколько категорий импортозамещения. Первое — это стимулирование производства. Но у нас четкие обязательства в рамках ВТО, которые фактически запрещают субсидирование и предоставление каких-то льгот определенным индустриям или компаниям. Это возможно лишь в направлении энергоэффективности и зеленых технологий. Кроме того, субсидирование — это средства из бюджета. А у нас сейчас они есть для этого? Второй момент — преференции. Но вы знаете позицию нашего министерства, что никаких преференций быть не может. Преференции могут быть или общие для всех, или в рамках определенных программ, но никаких преференций каким-то отдельным индустриям. Мы считаем, что все должны быть в равных условиях. Стимулирование может быть обеспечено созданием нормального бизнес-инвестиционного климата, облегчением экспортно-импортных процедур и созданием доступа к валютно-кредитным ресурсам.

Мы — очень привлекательный рынок для размещения производственных мощностей для иностранных компаний, в том числе для производства продукции не только для нашего рынка, но и для экспорта. Но тут сразу возникают вопросы, о которых я уже упоминала, касательно стран, с которыми у нас соглашения о ЗСТ.

— Вы не экономист, а юрист, и не раз, еще до назначения заместителем министра экономического развития и торговли, говорили об этом. Не осложняет ли отсутствие экономического образования в нынешней работе?

— Что означает находиться в статусе министра или заместителя министра? Это значит быть юристом, экономистом, дипломатом одновременно, а также владеть ситуацией и управлять ею. Но главное, чем мы должны обладать — это хорошими организационными способностями и ценить человеческий ресурс. У меня в подчинении штат из порядка 100 человек, среди которых много экономистов, каждый специалист своего дела. Моя основная задача — правильно формировать видение, определять задачи и проблемы, организовать работу команды и обеспечить ее эффективную деятельность.

И когда придет время оценивать результаты нашей работы, вопрос образования и специализации точно не будет стоять!