Украинские и западные СМИ по-разному смотрят на конфликт на востоке и по-разному доносят его своей аудитории. Французские журналисты Стефан Сьоан (Le Figaro) и Себастьян Гобер (Libération), которые освещают войну на востоке Украины, рассказали корреспонденту "Апострофа", что французская аудитория была шокирована попыткой провести параллель между обстрелом пассажирского автобуса в Волновахе и терактом в редакции журнала "Шарли Эбдо". Во Франции убеждены, что боевиков на Донбассе следует называть "сепаратистами", а не "террористами", а на востоке Украины идет война, а не антитеррористическая операция.
Президент Петр Порошенко с фрагментом обстрелянной под Волновахой маршрутки на Всемирном экономическом форуме в Давосе, — эта картинка облетела весь мир и стала, по мнению представителей администрации президента (АП), эффектной и потрясшей западную публику демонстрацией. Тогда еще замглавы АП Валерий Чалый заявил, что кусок автобуса, прошитый осколками, был воспринят зрителями как "факт терроризма", как "та же линия, что и атаки в Париже" (речь о теракте в редакции сатирического журнала "Шарли Эбдо"), и сбитый пассажирский Боинг над Донбассом. Задача администрации была показать "свидетельства агрессии и терроризма в Украине", чтобы "достичь максимальных результатов", — так прокомментировал выступление Порошенко в Давосе Чалый.
Однако, как оказалось, далеко не все в мире восприняли этот посыл таким, каким его хотело донести окружение президента. Как на самом деле отреагировала западная публика на это выступление в Давосе, рассказали французские журналисты Стефан Сьоан и Себастьян Гобер. По их словам, политическая интерпретация и привязка трагедии под Волновахой к событиям в "Шарли Эбдо" сильно шокировали французов. Это выглядело скорее как довольно дешевый трюк, который использовали в политических целях. На Западе понимают, что Украина стала жертвой внешней агрессии, не сомневаются в том, что на востоке страны присутствуют российские войска, однако для европейцев террор и война — совершенно разные понятия. В первом случае имеет место агрессия группы людей, одного человека или организации против граждан, на которых пал случайный выбор. Во втором жертвы оказались невольно вовлечены в полномасштабный вооруженный конфликт между двумя противоборствующими сторонами. "Сторонники "Шарли Эбдо" не ходят по улицам Парижа с автоматами Калашникова", — заметил Себастьян Гобер.
Термин "антитеррористическая операция" в Европе считают политическим и пропагандистским инструментом. Назвать это войной украинские власти не могут из довольно меркантильных соображений — из-за невозможности получения кредитов МВФ. Поэтому понятие "терроризм" — очень удобное для украинской власти. К тому же, оно демонизирует противника, дает ему четкую отрицательную характеристику. Безусловно, теракты тоже имеют место. К примеру, случай, когда на блокпосту в Станице Луганской взорвалась банка с медом из-за заложенной внутрь взрывчатки, можно с уверенностью квалифицировать как теракт. Но говорить, что на востоке идет конфликт между государством и террористами, нельзя, считают французские журналисты, потому что с одной стороны есть регулярная армия, а с другой — некий гибридный организм, который пытается быть похожим на армию, но имеет разные военизированные элементы.
Если согласиться с понятием "терроризма" по ту сторону фронта, выходит, придется отказаться и от критики украинской армии, ведь террор принято осуждать, а тех, кто ему противостоит — поддерживать во всех начинаниях. "Однако нам важно сохранять возможность критиковать обе стороны", — поясняют свою позицию Сьоан и Гобер. Они подчеркивают, что такая терминология позволяет Банковой играть на теме консолидации нации, когда во время войны с террором власть оказывается вне критического анализа со стороны граждан, ведь возглавляет крестовый поход и хочет получить монополию на правду.
В своих материалах французские журналисты не называют воюющих по ту сторону фронта террористами. Самый приемлемый термин — сепаратисты. Его несложно объяснить западному читателю, ведь это те, кто хочет отделить часть территории от государства. Если в тексте и появляется словосочетание "пророссийские повстанцы", то лишь в виде сопроводительного синонима слову "сепаратист". При этом во французской прессе, которая не отличается лояльностью по отношению к России, как правило, подчеркивают и напоминают публике о присутствии российских граждан в Донецке и Луганске. В английском языке, говорят коллеги, есть более точное понятие — Russia-backed separatists ("сепаратисты, которых прикрывает Россия"), но французский такого удобного сочетания слов не имеет. В любом случае, силы, воюющие с ВСУ и добровольцами являются пророссийскими, но понятие "повстанцы" или "ополченцы" также не является корректным, уверены французские журналисты, хотя в англоязычной прессе слово rebels, описывающее сепаратистов на Донбассе, — также не редкость. "Это гибридная война, и мы не можем описывать ее с помощью таких терминов, ведь на востоке есть власть, а есть повстанцы, выступающие против нее, тут есть немало и внешних элементов. Это не восстание в его классическом виде", — считает Гобер.
Журналисты подчеркивают: АТО — это, на самом деле, не борьба с террором, а война. Хотя в самом начале конфликта некоторые французские СМИ в начале применяли другие термины, к примеру, информагентство France Press в своих сообщениях говорило: "украинский кризис", "противостояние". "Но мы были на месте событий, видели все своими глазами, поэтому систематически использовали слово "война", которая, может быть, не такая интенсивная, как в Сирии, но все равно война. Однако тяжело было сделать так, чтобы и другие начали использовать такие понятия", — признался Гобер.
В то же время далеко не все на Западе называют регионы на востоке "оккупированными территориями", опять же, потому что в чистом виде это — не оккупация. Ведь противниками украинских властей выступают не только российские военнослужащие, но и обученные ими местные. Если говорить "оккупант", то местный элемент стирается. Но тот, кто говорит о "народных повстанцах" или о "народных республиках", определенным образом легитимизирует незаконные формирования, считают журналисты.
Украинские власти не всегда проясняют ситуацию, а иногда путают западную публику еще больше. Это относится не только к упрямой попытке убедить, что противники по ту сторону фронта — террористы, хотя европейцы и американцы, как уже было сказано выше, понимают этот термин совсем по-другому. Еще одна ошибка — использовать те же приемы, которые давно и успешно опробовала на пропагандистском фронте Россия. К примеру, пытаться создать армию интернет-"троллей" под крылом Министерства информационной политики или заявлять о запуске телеканала международного вещания UkraineToday по примеру набившего всем оскомину RussiaToday. Такая стратегия всегда будет проигрышной, ведь у России все равно намного больше ресурсов, в том числе — финансовых.
