Азовский инцидент и последовавшее за ним объявление военного положения может серьезно повлиять на экономические показатели Украины. Речь идет не только о курсе гривны, но и об инфляции, проблемах с инвестициями и многих других неприятных вещах. Экономический эксперт, исполнительный директор Международного фонда Блейзера ОЛЕГ УСТЕНКО в интервью "Апострофу" рассказал, как введение военного положения в Украине повлияет на экономику.
- Верховная Рада подержала закон о введении военного положения. Несмотря на то, что оно введено только в десяти областях, а срок его действия уменьшен с шестидесяти до тридцати дней, означает ли это, что украинская экономика все равно переходит на военные рельсы?
- Есть два основных различных сценария развития нашей экономики. Первый сценарий, по моему мнению, базовый – предусматривает тот факт, что при объявлении военного положения учитывалось украинское законодательство, колоссальная реальная ответственность, которая лежит на политиках за объявление военного положения. И в этом раскладе, если это все так серьезно, если стране действительно грозит абсолютная угроза вторжения, страна решает: выживет она или не выживет. Не потому, что у нее что-то плохо экономически, а потому, что у нее что-то плохо с точки зрения возможных военных действий. Мы должны с вами говорить о задействовании основного, базового сценария, который задействуется во время военного положения: все для фронта, все силы должны быть брошены на то, чтобы спасти и отстоять страну. Глупо при такой постановке вопроса торговаться по поводу каких-то экономических вещей. При таком раскладе, когда враг находится в боевой готовности, должна проводиться полная перестройка на военные рельсы.
"Все для фронта", что это означает? Это значит, что эти ночные бдения, когда принимался государственный бюджет, когда решали: кому, сколько и на что, когда были разные группы депутатов, тянущие одеяло каждый на себя, все это не имело никакого смысла. Потому что сейчас должен произойти, теоретически, абсолютный пересмотр расходной части государственного бюджета.
- Увеличение на оборону?
- Правильно. Пять процентов валового внутреннего продукта, которые были заложены и которые считались абсолютной константой, должны быть изменены. Эти 5% ВВП, которые в равных пропорциях распределялись - часть шла на оборону, а часть на силовой блок - должны быть резко увеличены. Скажем так: они должны уйти с пяти процентов ВПП, должны уйти в отметку примерно в десять процентов ВВП. Но если ты уходишь на подобный уровень, то ты тогда должен сказать. Если ты так быстро увеличиваешь расходы на оборону и безопасность страны, национальную безопасность, то ты должен себе ответить на вопрос: "А где ты возьмешь на это деньги?".
Этот расклад означает, что тебе придется что-то делать в своей расходной и доходной части госбюджета. Какие-то затраты должны быть урезаны. Например, затраты на любые инфраструктурные проекты, связанные с медициной, наукой, образованием. В общем, любые, которые там есть, они должны просто либо исчезнуть, либо сжаться до абсолютного минимума. Для чего? Для того, чтобы освободить место для военных затрат. При этом этих денег все равно может не хватить.
- Это огромнейшая сумма, где тогда ее брать?
- Это огромная сумма. Более того, нужно быть готовым к тому, что та пропорция в так называемом дефиците государственного бюджета, за которую так боролся премьер Гройсман - и за что он заслуживал серьезной похвалы - макроэкономическая оболочка и первоначальный проект бюджета, были, на мой взгляд абсолютно логичными и правильными, сейчас, это все, получается, не имело никакого смысла. Более того, оказывается, что дефицит государственного бюджета ты не в состоянии тянуть. Тебя надо от него отказываться. То есть дополнительно ты должен резать затратную часть государственного бюджета, и еще больше заставлять ужиматься по всем остальным статьям. При этом, скорее всего, твоей доходной части теперь тоже будет не хватать. Когда у тебя объявлено военное положение, то бизнес не будет очень активно развиваться. Налоги бизнес будет платить менее активно.
- Но при военном положении бизнес же могут заставить работать в интересах государства?
- Могут. Но, когда у тебя происходит схлопывание покупательной способности населения, это просто обязательно должно произойти: собирается меньше доходов в государственный бюджет. И представьте, что при этом ты еще и снижаешь дефицит, уходишь с дефицитной точки в три миллиарда долларов, 2,3% ВВП, заложенные в государственный бюджет. Ты уходишь с этой отметки, и где ты возьмешь деньги? Значит, тебе надо вводить дополнительный налог. Бизнес, который и без того задыхается, попадает в ситуацию военного положения, и еще он должен будет платить более активно какой-нибудь дополнительный военный сбор.
С другой стороны,– это же не Вторая мировая война, и мы не в 1941 году и не находимся в советской России. Ситуация изменилась: экономика - открытая, по заявлениям представителей власти, огромное количество украинцев - чуть ли не миллион в год - уезжает из страны. Если верить таким предварительным оценочным данным, то около восьми миллионов человек уже находится за пределами страны. То есть, осталось не так-то и много. И остается открытым вопрос: сколько нас - сорок миллионов, или, может, нас гораздо меньше?
Получается, что если ты будешь давить на бизнес, заставляя платить дополнительный налог, и заставляя население еще больше ужаться, то в условиях открытой экономики патриотизм – это, конечно, очень замечательно и хорошо, и я верю, что большая часть украинцев как раз испытывает такие патриотические настроения, но тоже надо понимать, что люди живут один раз и не всегда согласны приносить что-то в жертву. И поэтому будет логично предположить, что если ты движешься по этому жесткому строгому сценарию, то, скорее всего, у тебя просто усилятся миграционные процессы из твоей собственной страны. И это значит, что к тем восьми миллионам, которые сейчас находятся за пределами страны, может вполне добавиться эдак миллиона два.
- Международный валютный фонд подтвердил, что будет продолжать сотрудничать с Украиной...
- Для меня это было сигналом о том, что мы в другой ситуации. Если страна действительно в военном положении, то ни о каком МВФ не может идти речь. Потому что при военном сценарии ты не в состоянии выполнить взятые на себя обязательства по бюджету, по дефициту государственного бюджета, страна не в состоянии двигаться по пути реформ. Поэтому мы имеем дело не с жестким, первым, сценарием, а с имитационным сценарием военного положения.
- Тем не менее это вызвало определенную панику. Только на фоне разговоров о введении военного положения, гривна уже начала падать. На второй день после введения военного положения, курс доллара уже достиг 29 гривен. Будет ли продолжаться эта истерика в последующие тридцать дней и некоторые эксперты уже пугают курсом 40-50 гривен за доллар. Какие ваши прогнозы?
- Я не верю в какую-то конкретно названную цифру. Я вас уверяю, что большая часть "вещунов", которые говорят по поводу очень четкого курсового значения, либо просто очень везучие и им повезет и они угадают цифру, либо это просто цифра, взятая с потолка. То есть, с таким же успехом можно было держать кристальный мяч, тереть его и пытаться спрогнозировать, какая точно будет цифра курсовая. Экономика – это же не только четкая учетная ставка, которую устанавливает национальный банк. Это только часть параметров, вполне рациональных, а есть еще и иррациональная категория.
Курс, как и любая цена на любой товар, зависит от спроса и предложения. Игроки, находящиеся на украинском экономическом поле, не совсем понимают, по какому сценарию мы будем идти: по абсолютно жесткому или абсолютно мягкому, имитационному. А что если мы где-то будем посредине? Это первый фактор неопределенности. Второй фактор неопределенности для всех игроков в Украине и, к слову, за ее пределами, которые тоже могут влиять на украинскую экономику, – это как долго все это продлится: тридцать дней, как было проголосовано, или же может произойти продление военного положение. Меняется отношение к тому, что происходит.
Что значит, меняется отношение? Вы, к примеру, были экспортером и закачивали в страну валюту. Учитывая то, кто наши экспортеры - а речь идет, в принципе, о небольшой группе очень крупных олигархов, у меня большие сомнения, что наличие нескольких паспортов в ящике их письменного стола, или в их каких-нибудь личных одежках, буде означать, что они будут абсолютными патриотами Украины и, как только продадут свой металл где-то за пределами страны, или трубы большого диаметра, моментально закачают это денежный ресурс назад в Украину. У меня есть рабочее предположение, что они постараются, как минимум, придержать свои выручку за пределами страны, а также попытаются предпринять шаги, которые занизят их экспортную выручку, переведут часть денег на оффшоры, чтобы не заводить эти деньги в страну. Может быть, что-то придется завести, но абсолютный минимум. Экспортный поток уменьшится, потому что для них это - фактор неопределенности, они не знают, как дальше будет здесь развиваться сценарий.
Что же касается импортеров. Представьте, что вы завозите в нашу страну, в какой-нибудь киевский, харьковский или одесский магазин, технику. Ее вы купили по курсу, допустим, 30 гривен за один доллар, но, когда вы ее привезете сюда, вы не знаете, за сколько вы продадите свой товар, поэтому вы не знаете, какой может быть на тот момент курс. Но вы волнуетесь, у вас есть ожидание, связанное с тем, что фактор неопределенности высок. А раз высок фактор неопределенности, вы постараетесь перестраховаться, вы вряд ли заходите работать себе в убыток как импортер. И вы заложите туда курс не тот, который вы сейчас видите на рынке, а тот который возможно будет на рынке. Вы не знаете, какой он, но будете склонны ставить наиболее высокий из всего спектра, о котором вы слышите сейчас, просто базируясь на том, что подсказывает ваша собственная душа или сердце. Или два других игрока, которые также работают на этом рынке. А они скажут, что ориентируются на курс 50.
Это значит, что у вас есть, так называемое, девальвационное ожидание. И оно будет передано на рынок. И рынок начнет ждать совершенно другого курса. А когда рынок ждет чего-то одного, то, как правило, весь рынок ждет чего-то одного, то это склонно к реализации. И таким образом вы поднимаете курсовое ожидание, и тогда девальвация может оказаться более серьезной по сравнению с той, которую вы ожидали, по сравнению с той, которая была заложена в государственный бюджет. Понятно, что представители власти должны будут появляться на экране и в медиа-плоскости, обязательно давая позитивные месседжи: "Не волнуйтесь, все под контролем. Национальный банк не теряет никакой независимости, все нормально, валютных резервов достаточно, все хорошо". И, наверное, это, правда. Валютных резервов достаточно.
- Как сейчас будут вести себя иностранные инвесторы? Их успокоит заявление МВФ, к примеру?
- Сейчас инвестор предпочтет подождать. Кто будет вводить сюда большие деньги, если не совсем понятно, что и как? И так на пиках политических циклов инвесторы неохотно заходят в экономику. Но представьте себе, что еще сюда добавляется разговор о военном положении. Мы в Международном фонде Блейзера прогнозировали на следующий год два миллиарда долларов притока прямых иностранных инвестиций, то я боюсь, что этот прогноз надо немедленно пересмотреть в сторону резкого понижения. Как минимум, он должен быть уменьшен так на 10-20%.
К примеру, в этом году мы получили 4,3 миллиарда долларов инвестиций, два года у нас были инвестиции по десять миллиардов. В период Тимошенко, когда она была премьером, страна получала, как минимум семь миллиардов долларов прямых иностранных инвестиций. А в следующем году, или в этом году, это два с половиной при идеальном раскладе. То есть, если у тебя нет притока валюты, о каком курсе ты можешь говорить? Ты должен с открытыми глазами смотреть на то, что у тебя девальвация. Возможна девальвация гривны или девальвационное давление будет усиливаться.
- Если говорить о валютной выручке. Уже прогнозируют, что из-за того, что порты Мариуполя и Бердянска сейчас практически не будут работать, грузы перенаправляют в другие порты. В результате в этом году придет меньше валютной выручки на 5-7%, возможно на 10%.
- Все, что произошло в Керченском проливе, все, что происходит сейчас в наших территориальных водах: и на Азове и в Черном море не пройдет бесследно. При всей массе вопросов, которые возникают: начиная от того, каким образом, вдруг мы получили записи ФСБ России от их пограничников в свободном доступе, что происходило на их собственных кораблях, как вообще мог в полицейском государстве произойти такого рода вброс? Как это оказалось, почему? Там есть кто-то, кто так сильно симпатизировал нам, что выставил эти записи в свободный доступ? Причем перед тем, что точно было заявлено на заседании Совета безопасности Организации объединенных наций во время рассмотрения украинского вопроса. Вопросов очень много, но мы также понимаем, что есть вопросы, какие уж совсем, что называется, на земле. И эти вопросы: что делать с нашими металлургическими предприятиями? У нас два основных порта там: Бердянск и Мариуполь, и металлургическая продукция, которую мы вывозим, на экспорт, идет в основном морем. А это значит, что мы должны подумать: мы уверены в том, что мы сможем проводить наши суда через Керченский пролив? Мы добьемся для них зеленого коридора, чтобы они могли вывезти эту продукцию? Если нет, то как мы ее будем транспортировать? Если не сможем, то у нас единственной альтернативой остается железная дорога.
- Справится ли "Укрзализниця"? Учитывая, что все годы не было достаточного количества вагонов.
- Они могут не справиться, и тогда возникнет вопрос: а куда мы этот металл денем? Но вернемся к началу нашего разговора: в каком из сценариев мы находимся по степени жесткости? Если в абсолютно жестком, то кто вообще сказал, что мы должны возить через Мариуполь наш металл? Нет. В таком случае из Мариуполя металл через Керченский пролив не должен идти. Он должен идти на континентальную часть, на основную территорию Украины и из него должны изготавливать танки, оружие. А не использовать просто для продажи, для того, чтобы получать валюту стране.
- Ну, на сегодняшний день, очевидно, что мы в условно военном положении.
- Тогда получается, что вопрос экспорта не решен. Я понимаю, что он не будет решен на протяжении ближайших тридцати дней. Просто физически. Вряд ли кто-то возьмет на себя храбрость и повезет свой металл через Керченский пролив. Во-первых, у него должны возникнуть риски, провезет он его или нет. Во-вторых, мы не сумеем договориться с россиянами: я понимаю, что мы, скорее всего, просто не сумеем, не будем договариваться с россиянами, как минимум, в этот период времени, о том, что наши грузы должны проходить через Керченский пролив. Значит, надо будет искать какие-то альтернативные пути. И это значит, что потенциальная экспортная выручка уменьшится. А если у тебя уменьшается экспортная выручка, то готовься к дополнительной девальвации. Девальвация не ходит сама по себе, она ходит вместе с инфляцией.
Четверть нашей потребительской корзины зависит от импорта, и если ты на 10% девальвируешь, значит, готовься к дополнительному инфляционному скачку в 2,5%. То есть, вместо расчетных 7,5% в следующем году, мы должны рассчитывать на 10% инфляции в том случае, если у тебя будет 10-процентная девальвация. Если девальвация у тебя будет 20-процентная, а курс уйдет с отметки 28 к 32-33 гривны за один доллар, то ты должен готовиться тогда к инфляции где-то на уровне 12,5%. То есть, тут все связано, экономика же живет не сама по себе. Одно лишь объявление военного положения даже при мягком сценарии, конечно, будет иметь свои определенные экономические последствия.
Но повторюсь: тут экономика – это второй вопрос, первый вопрос – это безопасность страны. Если политики реально считают, что они должны были объявить военное положение, значит так тому и быть, значит у них есть какие-то основания, и есть информация, которой мы с вами не владеем.
Они должны понимать, что в день голосования взяли на себя очень серьезную ответственность, учитывая ту строгость украинского законодательства, которая есть в отношении объявления военного положения. И я надеюсь, что они отдают себе полный отчет, что это может иметь негативные экономические последствия.
